Каре для саксофона (СИ) - Иванова Милена - Страница 43

Ещё раз взглянув на монитор, девушка закрыла лицо руками и опустила голову на колени.

— Не переживай, Михаэль — опытный игрок. Это может быть не его конец, а кого-то другого, — успокаивал Аркадий Борисович.

Еве казалось, что прошла целая вечность. Вдруг Мюллер вскочил с игрового кресла и навис над столом, хлопая глазами. Девушка услышала возбуждённую немецкую речь справа у себя за спиной и без сил прислонилась к спинке стула.

— Смотри, он в первой строчке! Эх, молодёжь! Мне бы ваши эмоции, — Аркадий Борисович обнял Еву, которая ещё несколько минут назад готова была заплакать, а теперь почти прыгала от радости.

Вылет игрока на этой стадии — некий шок для всех оставшихся, поэтому до гонга никто не предпринимал серьёзных шагов, и раут закончился без изменений.

Михаэль вышел из зала с Грокменом, и сразу же попал в кольцо друзей, радующихся их промежуточному успеху. Ева, обняв возлюбленного, прильнула головкой к его груди.

— Я так боялась за тебя, думала, умру, — прошептала она.

— Котёнок, это только игра, не стоит принимать так близко к сердцу, — успокаивал Михаэль, целуя в макушку.

— Эх, жаль, что победитель всегда один, вы оба заслуживаете её, — снова сокрушался Борисыч.

— Михаэль, у тебя болельщиков значительно больше, но пощады от меня не жди, турнир есть турнир, и он играется до конца, — весело прервал идиллию Грокмен.

— Конечно, насмерть, ничего личного, — ответил в тон игрок, что добавило в компании веселья.

— Анекдот почти про вас, — вставила Юлька, верная себе. — Девушка жениху: «Вчера мой отец проиграл в покер всё своё состояние, и мы теперь не сможем пожениться». Парень: «Не волнуйся, дорогая! Это я у него выиграл. На всякий случай».

— Тебе шуточки, а я могу не дотянуть до конца игры. Сижу, ничего не понимаю, и только его строчка в мониторе то вниз, то вверх. Лучше бы десять концертов отыграла! Уж этот мне покер!

— Всё, Михаэль, пора! — сказал Аркадий Борисович, внезапно появившийся откуда-то из кулуаров.

— «Как твоя девушка относится к тому, что ты играешь в покер? — Говорит, что плохо, но я чувствую, блефует!» — бросила подруга вдогонку удаляющемуся игроку.

Прозвучал гонг. Игра продолжалась.

«Настоящий Блеф — это когда тебе верят»

Начало второго раута развенчало моё лидерство, я прозевал «pocketpair»[20] — карманную пару француза, доведённую на борде до тройки[21]. Слава богу, хватило интуиции с двумя парами не выставиться по полной. Просчитать карту оппонента в этом случае практически невозможно. Проиграв семьсот тысяч, я упал на последнюю строчку.

На Еву было страшно смотреть.

Через несколько пассивных раундов мы вновь столкнулись с французом. Теперь удача была на моей стороне, правда, Тирон оказался осторожней, и вернуть удалось только половину, хотя и она увеличила мой стэк до миллиона шестисот и подняла на второе место. С разницей в сто тысяч «в спину дышал» Тронтон, а лидировал Грокмен, в его активе было два миллиона с лишним. Неожиданно в середине раута завязалась борьба на префлопе[22]. Тронтон знаком показал французу два туза, и они решили реализовать «collusion»[23]. Тронтон и Тирон поочередно рейзовали, заставляя американца постоянно добивать ставку, но, видимо, обладая сильной картой, Грокмен не уступал. Наконец, француз, выставив половину своего стэка, сбросил карты в пас. Американец коллировал последнюю сотню англичанина, выставив в целом шестьсот тысяч. На стол крупье последовательно выкладывал стрит-дро[24] «offsuit»[25] от восьмерки, и тот, и другой после каждой карты хватались за фишки, но уходили в итоге в «чек».

Вскрывшись, Тронтон показал «overpair»[26] в виде двух тузов, Грокмен сбросил карты закрытыми, он проиграл.

В таблице они поменялись местами. Лидерство с двумя миллионами шестисот перешло к англичанину. Тирон, сыграв на партнёра, со стэком в пять раз меньше замыкал группу. И снова рутина. Анте, блайнды, мелкие ставки и осторожная игра, редко доходящая до ривера. К концу второго раута мне пришла хорошая карта: туз и король треф, я сидел в выгодной поздней позиции перед «button» — таблетки на столе, определяющей поочередно место номинального дилера. Отто и Тирон вступили в игру. Крупье на флопе открыл туза и какую-то разномастную мелочь, эстонец подогнул мизинец, привлекая моё внимание к тому, что у него теперь пара тузов, сделал небольшую ставку, я коллировал её. Француз, переглянувшись с «партнером по синдикату», сделал маленький рейз. Я посмотрел на его левую кисть, слегка полусогнутый мизинец говорил о слабенькой паре, похоже, имея маленький, в сравнении с нашими, стэк, он предлагал коллеге развести меня как американца. Отто понимал, что я знаю о его создавшейся паре, и если я коллирую ставку, значит, моя комбинация сильней, но решил не рисковать, впереди были ещё две карты, и они могли изменить ситуацию. Он и я коллировали ставку. Тёрн и ривер не давали ни флэша, ни стрита, сохранив руки. Отто, посмотрев на меня, сделал значительную ставку, чуть меньше стэка Тирона, я, не задумываясь, добил её, показывая ему, что у меня «overpair». Француз, по-своему понимая маневр эстонца, пошёл ва-банк, определяя небольшой рейз. Отто ещё раз пристально посмотрел на меня, видя, что я абсолютно спокоен, отодвинул от бортика все фишки и произнёс: «All in». Сквозь тёмные очки я смотрел на Отто, сознательно отдавшего мне свой стэк. Он был спокоен и, по-моему, счастлив тому, что не сломался и не пошёл наповоду у синдиката, а остался самим собой.

«Спасибо тебе, Отто, я постараюсь оправдать твои надежды. Мои друзья разорвут этого спрута, и ты снова будешь свободным», — размышлял я, создавая для всех иллюзию сомнений и внутренней борьбы, а потом уверенно произнёс: «Call». Эстонец сбросил туза с вольтом открытыми, показывая «партнёрам», что имел действительно сильную карту, однако тайно догадываясь ещё в игре о моём преимуществе. Этот шаг Отто сократил играющих до трёх, сделав меня чек-лидером с активом в почти три с половиной миллиона и большим отрывом от конкурентов.

Гонг прозвучал неожиданно. Накал финала за столом стирал временные промежутки, подчиняя разум и волю игре.

Я видел, как Ева встала со своего места и направилась к выходу из зала, но когда мы с Гордоном оказались в кругу друзей, её не было. Аркадий Борисович, видя, что я ищу Еву глазами, успокоил:

— Миша, турнир уже на исходе, а девушке ещё выступать, ей нужно подготовиться. Да и это к лучшему, она себя с ума сведёт, если останется в зале.

— Ну и сюжетец у вас там — Чикаго! Правда, Джастин, уж точно не для слабонервных? — включилась в разговор Юлька. — Неплохо бы по рядам молоко разносить за вредность.

— Уж лучше виски или коньяк, — не понял советской заботы о трудящихся Джастин.

Перерыв подходил к концу, а Ева так и не появилась. «Видимо, прав был Борисыч, она с организаторами обсуждает детали выступления», — размышлял я.

У меня была уверенность, что за первое место мы сразимся именно с Горданом Грокменом, хоть сейчас впереди его и был англичанин. Постепенно зрители потянулись в зал, кульминация захватывающего зрелища, где за минуты становятся миллионерами, манила и завораживала. Отто, занявший четвёртое место, получил чек почти на миллион двести тысяч евро, а дальше — ещё больше, выходит, есть на что посмотреть.

«Или паночка, или гори всё под музыку»

Весь второй раунд Ева просто перестрадала. Ни один её собственный концерт не уносил столько сил, как эта игра. Она то вставала с места, то закрывала лицо руками, чтобы не видеть той назойливой строчки на табло, и прятала голову в плече Аркадия Борисовича. Вокруг публика тоже слегка бесновалась, активно обсуждая позиции игроков и накал их борьбы на английском, французском, немецком языках. И, конечно, понимая и сочувствуя девушке из России, эмоции которой передавались и им. Кто-то даже упомянул о загадочной русской душе, которая, впрочем, сейчас была как на ладони и вздрагивала, казалось, от каждого движения за столом.