Кондотьер (СИ) - Мах Макс - Страница 54

— Подумала…

Она чуть не брякнула «любовник», но вовремя прикусила язык. Княгиня Збаражская оказалась опасным собеседником, и, судя по всему, была не так проста и открыта, как показалось в начале.

«Та еще штучка!»

— … брат, — закончила фразу Натали.

— Ан, нет! — рассмеялась княгиня. Глаза ее сияли. Полные губы двигались мягко и как-то по-особенному плавно. — Мы даже не родственники. Не знали?

— Нет, — Натали решила лишнего не говорить, поскольку и сама оказалась вдруг дезориентирована, как давеча Маргарита.

— Скрытничаешь? — косой взгляд на Генриха. — Или стесняешься?

— Видишь ли, Наташа, — в голосе Генриха не звучало ни одной лишней ноты: ни напряжения, ни раздражения, зато слышалась неприкрытая ирония. — Моя покойная матушка первым браком была замужем за князем Карлом Андреевичем Ягеллоном. Через пару лет он умер, — заразился чумой во время путешествия по Индии — и она вышла замуж повторно. На этот раз, за моего отца. Однако, имение Ягеллонов, где жил после смерти Карла Андреевича его младший брат — Роман Андреевич, располагается по соседству с имением Степняк-Казареевых… Помнишь, я тебе рассказывал? Ольгердов кром. Это тут недалеко, километров семьдесят к югу… Ну и поскольку матушка Ягеллонам не чужая, я рос вместе с этим рыжим чудовищем, вернее, она росла вместе со мной, под моей опекой и покровительством, и, кажется, даже, собиралась за меня замуж.

— Наглая ложь! Это ты предполагал на мне жениться! Даже предложение сделал на рождество двадцатого года!

— Тебе было пять лет, Ася! Ты не можешь этого помнить!

— Сейчас он покраснеет! — победно улыбнулась княгиня, но в этот момент лопнуло терпение у ее супруга. Ивану Константиновичу надоело изображать предмет мебели.

— Дорогая, — мягко, но со значением сказал он, — давайте закончим с представлением, — он выделил это слово интонацией, подчеркнув его многозначность, — и сядем наконец за стол. Я умираю от голода.

— Извини, дорогой! Так что, — обернулась княгиня к Натали, — на ты?

— Согласна, — улыбнулась Натали. — Зови меня Наташей.

— А ты меня Асей!

— Наедине, — кивнул князь Збаражский. — Но при свидетелях прошу соблюдать этикет!

— Как прикажете, сударь! Ведь вы у нас почти король.

— Король Польский, — кивнул Иван, — Великий князь Русский и Литовский… Я помню свой титул от и до.

— К сожалению, он пока не твой, — возразила княгиня.

— Ошибаешься, Ася, его, — Генрих выглядел спокойным, но Натали, кажется, научилась различать движения его души. Не читать, к сожалению, но все-таки замечать. — Петр отрекся сегодня ночью. Официальное заявление министерства Двора последует в десять. Мы как раз успеем позавтракать, и посмотрим шоу по телевизору под кофе и пирожные. Ведь я не ошибаюсь, раз ты в доме, будут и пирожные?

«Господи, прости! Ну, что за интриганы!» — Натали видела, Иван Константинович знал, о чем идет речь, а вот все остальные — нет.

— Вот как! Ты знал?! — воскликнула, воодушевляясь, княгиня Збаражская. — Знал и молчал!

— Хотел сделать тебе сюрприз, шер ами! — князь Збаражский улыбался самой искренней улыбкой. Однако Натали отчего-то в его искренность не поверила.

— Сделал! — хмыкнула Анастасия Романовна и коротко и как-то остро взглянула на Генриха. — Будут пирожные, «братец». Я привезла своего кондитера, он обещал испечь «кремшнит» по-венски.

«Так мы празднуем победу? Любопытный состав…»

Натали поздравила Ивана Константиновича — теперь ничто не мешало ему стать императором — и отошла в сторону.

— Генрих, — сказала она тихо, он подошел к ней и встал рядом, словно предлагал спросить.

— Генрих, — спросила она, — мне просто любопытно… Какова девичья фамилия твоей матушки?

— Мою маму звали Анной, — так же тихо ответил Генрих. Казалось, вопрос его не удивил. — Анна Павловна княгиня Полоцкая.

— Сестра императора Константина Павловича…

— Да, я его племянник.

— И двоюродный брат нового императора.

— Выходит, что так.

«Боже мой, и для этого надо было становиться анархисткой?!» — получалось, что, не добив Генриха во время покушения, она забралась в одну из самых теплых постелей России. Оставалось решить, хочет ли она в ней остаться, но, на самом деле, все уже было решено, и отступать было поздно, некуда, да и незачем.

— Так я сплю с представителем правящей династии?

— Ты спишь со мной! — ответ прозвучал резковато, но все тем же тихим голосом. — А я с тобой!

— И оба мы не знаем, что с этим делать… — слова сорвались с губ сами собой и повисли в воздухе между ними — Генрихом и Натали — тяжелые, как камень, невесомые, словно пух.

Роман оказался едва ли не точной копией своего деда — Ягеллона старшего. В особенности, если знать, каким Андрей Каземирович был в молодые годы. Высок, строен, косая сажень в плечах, твердый подбородок, лепные черты лица, прямой взгляд серых глаз. Таким Генрих и помнил Андрея Ягеллона. Во всяком случае, на ростовом портрете работы Репина он запечатлен таким. Полковник гвардии Ягеллон… Только волосы у Романа Збаражского другие — не черные, как у деда, а темно-русые.

— Рад знакомству, князь! — поручик Збаражский подчеркнуто сдержан, — аристократ, князь, соль земли Русской, но глаза… Контролировать взгляд Роман Иванович еще не научился. Во всяком случае, в такой нестандартной ситуации, как здесь и сейчас.

— Взаимно! — Генрих протянул руку. Рукопожатие вышло крепким, а взгляд…

— Матушка много мне о вас рассказывала… — Воспитанием поручика Збаражского и его самодисциплиной можно заколачивать гвозди, но человек не камень, тем более такой молодой человек.

«Хорош! Да, нет, о чем это я?! Великолепен! Вот где голубая кровь играет, как солнце в гранях бриллианта!»

Генрих улыбнулся, маскируя свою растерянность. Он не ожидал от себя такой эмоциональной реакции. Не мальчик, чай, чтобы суперлативами сыпать. Даже мысленно. Тем более, мысленно.

— Я следил за вашей жизнью, Роман Иванович, — вот что Генрих сказал вслух. — Насколько это возможно, разумеется, находясь в изгнании. Вы ведь знаете, что происходило на самом деле?

— Я об этом осведомлен… Могу ли я попросить вас, называть меня по имени?

— Как отнесется к этому ваш отец?

— Я совершеннолетний, — улыбнулся поручик. Он был взволнован, но держал себя в руках. — И я офицер. Я не нуждаюсь в наставлениях относительно субординации, чести и этикета.

— Что ж, — кивнул Генрих. — Почту за честь!

— Мы можем приступить к завтраку? — спросил, чуть нахмурившись, Иван и демонстративно занял место во главе стола.

«Что ж, он в своем праве. Вся эта суета не может не раздражать».

— Прошу прощения! — он дождался, пока рассядутся дамы, и опустился на свое место.

— Что же теперь? — тут же спросила Анастасия, игнорируя снующих вокруг стола слуг.

— В полдень я принесу присягу, и с точки зрения закона с этого момента стану считаться действующим императором. Все остальное, включая коронацию в Благовещенском соборе, не более чем процедуральная неизбежность. Формальности, одним словом, — Иван был доволен и даже не пытался этого скрыть. Да и кто бы на его месте вел себя иначе?

«Да, почти любой! — решил Генрих. — Иван еще сдержан, пожалуй, другие бы или в истерике бились, или весь дом шампанским залили!»

— А торжества? Гости со всей Европы? Микадо? И как их там еще? — Анастасия обожала смешение стилей и жанров, блажила и теперь.

— Подозреваю, дорогая, что ты знаешь ответы на все вопросы, даже на те, которые сама же и задаешь. Я прав?

— Ты прав, — усмехнулась Анастасия на самый простонародный манер. — Церемонией коронации и устройством торжеств, если не возражаешь, я займусь сама. И не спорь!

— Боже! И зачем бы я стал спорить? — поднял бровь Иван, как бы то ни было, известие об отречении Петра, ввергло его в состояние благодушия. — Ты! И министерство Двора… Но ты главная! — поспешил внести ясность Иван, заметив, как нахмурилась супруга.