Оружие Победы - Федоров Вячеслав Васильевич - Страница 3

И вот неожиданно в предрассветной мгле мы увидели ползущие танки, их была целая эскадра — семь чудовищ. Весь огонь пришлось перенести на них. На моем участке их было два. Пользуясь мглой, одному из них удалось прорвать проволоку и перелезть через окопы, но здесь он нарвался на батарею и, будучи поврежден ее огнем, повернул и начал уходить, но второй меткий снаряд повредил его. Видно было, как высыпала команда и принялась за исправление, но следующая очередь шрапнели расшвыряла их по сторонам.

Второй танк не успел дойти до окопов. Метким снарядом был взорван его бензиновый бак. Танк, объятый пламенем, остановился».

После нескольких подобных стычек слухи о непобедимости танков начали быстро таять. И все-таки за ними закрепилась репутация грозного оружия.

Германское командование, старавшееся долго не «замечать» танки как очевидную реальность, подхватило опасную эпидемию — танкобоязнь. Оно было вынуждено успокаивать свою пехоту пропагандистскими листовками: «Танки — это нелепая фантазия и шарлатанство. Вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается и он легко борется с глупой машиной…».

Но лучшим аргументом был все же огонь артиллерии, а не слова листовки.

Захват. Танки не помогли Антанте сломить Красную Армию. Наши войска успешно противостояли им. А вскоре в районе станции Березовка, это в полусотне километров от Одессы, произошло важное событие.

Сохранилась фотография той поры. Она не раз публиковалась в книгах по истории. Сюжет ее прост: красноармейцы плотным кольцом обступили захваченный французский танк «Рено».

В одном из юных бойцов, стоявших чуть сбоку, узнал себя сормович Иван Сергеевич Карапетянц. Фотография была сделана в марте 1919 года, сразу же после митинга по случаю освобождения станции.

Иван Сергеевич отлично помнил эпизод захвата танков:

«Наши конники получили боевое задание — захватить хоть один танк целым и невредимым. Они устроили засаду под мостом, по которому должны были пройти танки, чтобы атаковать наши позиции на противоположном берегу реки.

Пять танков „Рено“ прогромыхало по бревнам моста. Тут выскочили конники, окружили шедшим последний танк, посовали шашки в смотровые щели и французы вынуждены были сдаться».

Митингующие на станции решили послать трофей в подарок Ленину.

Делегация от 2-го Украинского фронта повезла танк в Москву. В сопроводительном письме говорилось: «Даже танки, эти современные чудовища, порожденные последней войной, не устояли перед революционной силой войск, и сегодня 2-я Украинская Советская армия имеет счастье преподнести Вам, дорогой учитель, одно из этих страшных орудий, перед которыми дрогнули и побежали дисциплинированнейшие в мире германские дивизии.

Именно Вам мы отправляем один из этих танков, который будет лучшим доказательством мощи пролетарской революции».

Голосовал за это послание и юный одесский подпольщик Иван Карапетянц. Он попадет в Горький на завод «Красное Сормово» несколько позднее, в 1942 году, и будет строить здесь танки.

Иван Сергеевич узнал о судьбе той трофейной машины, которую отправили в Москву.

Долог и труден был ее путь. Железные дороги были забиты эшелонами. В первую очередь пропускали те, что везли важные военные грузы на фронт. Военные коменданты станций, читая мандат, выданный митингующими, не спорили — груз важен, но движется он все же в тыл.

Добрался-таки танк до Москвы. 1 мая 1919 года на военном параде по Красной площади провел его известный летчик Борис Иллиодорович Российский. Он хорошо знал французские моторы, освоил их, учась в летных школах Франции.

Прототип. Телеграфный аппарат в штабе 2-го Украинского фронта отстучал:

«Приношу свою самую глубокую благодарность и признательность по поводу присланного в подарок танка.

Этот подарок дорог нам всем, дорог рабочим и крестьянам России, как доказательство геройства украинских братьев, дорог также потому, что свидетельствует о полном крахе казавшейся столь сильной Антанты.

Председатель Совета Обороны В. Ульянов (Ленин)».

Еще год назад, выступая на совещании военспецов, Ленин говорил, что республике нужна регулярная армия, вооруженная не одними ружьями и гранатами, а оснащенная военной техникой. Необходимо было подумать о создании саперных и инженерных войск, надо будет растить летчиков, делать бронепоезда, броневики и танки.

Вскоре Совет Военной промышленности объявил открытый конкурс на создание боевых машин. Это было невероятно: во все времена и во всех странах секреты тщательно оберегались, а тут… Но такой шаг был необходим. Ведь не существовало специальных конструкторских бюро, не было специалистов, знатоков оружия.

Конкурс вызвал поток проектов и предложений.

Многие идеи получат реализацию в будущем, а пока решено было ограничиться копированием трофейного танка и по возможности улучшением его.

«Отцом» французского танка «Рено FT-17» считается полковник Ж. Этьен. Всю свою воинскую карьеру был он штабным работником. Идея создания танка родилась легко: он обратил внимание на высокую проходимость американских гусеничных тракторов. И он был не один, но в истории осталось только его имя. Полковник точно определил тот круг боевых задач, которые предстояло решать с помощью танков.

И еще ему удалось увлечь своей идеей известного конструктора и владельца автомобильной фирмы Луи Рено. Тот взялся за разработку «бронированного футляра мотора и двух человек».

В танке «Рено» воплотился легкий характер французов — так считали специалисты. В нем нет ничего устрашающего, громоздкого. Он подвижен, маневренен, быстр. Этьену и Рено удалось найти образ танка, который закрепится в танковой промышленности всех стран, производивших эти боевые машины.

Эти танки состояли на вооружении более 20 стран мира и вплоть до августа 1939 года принимали активное участие во многих военных конфликтах на разных континентах.

Но это мы уже забежали далеко вперед.

Пока же было отдано распоряжение отправить красноармейский подарок в Нижний Новгород на Сормовский завод. Совет Обороны принял решение о производстве 15 отечественных танков, взяв за прототип трофейный «Рено».

Создатели. Никто и никогда на Сормовском заводе танков не видел. Груда узлов и деталей, прибывшая на платформе, картины не прояснила. Но приказ был категоричен: выпустить танк за 10 месяцев. Броневые детали поручалось поставлять Ижорскому заводу, а броневые листы Кулебакскому горно-металлургическому, ответственным за двигатели был Московский завод АМО.

В архиве музея завода «Красное Сормово» хранятся воспоминания участников строительства первого танка. Перелистаем их.

Николай Иванович Хрулев, руководитель чертежно-конструкторской группы:

«…Меня вызвали к директору. Он сказал:

— Будешь строить танки!

Я опешил. Танков я никогда не видел. Бросались в глаза снимки в газетах, на которых можно было увидеть лишь большое черное пятно с подписью — „танки в бою“.

— Ничего, научитесь! — ответил директор.

Мне было предложено подобрать группу конструкторов, чертежников, копиистов и начать работу.

Чтобы окончить проектирование и изготовление всех рабочих чертежей, нужно было работать на заводе день и ночь. Но товарищи, которых я подобрал, заверили, что с охотой возьмутся за дело и не подведут.

Директор дал нам шестидневный срок для того, чтобы изготовить все рабочие чертежи и чертежи общих видов».

Андрей Васильевич Бояркин, конструктор:

«К нам на завод привезли не только „Рено“. На берегу Волги лежал еще один танк. Говорили, что он английский.

Это была огромная стальная коробка, оплетенная гусеницами. Меня послали посмотреть на него. Я разобрался в его конструкции. Так что приступая к новой работе, я кое-что уже знал.

Мы не копировали слепо „Рено“. У этого танка была литая башня, а мы сделали клепанную. Танк поступил к нам без вооружения. Мы решили поставить на него пушку и пулемет.

Многие части танка при транспортировке были утеряны, так что пришлось восстанавливать. Я работал над коробкой передач. Не сомневаюсь, что мы внесли изменения в конструкцию танка.