Победа века - Коллектив авторов - Страница 35

А. Корзников

Танки — вперед! М. Фомичев

Всю ночь челябинцы готовились к атаке. Не сомкнули глаз и офицеры штаба, находившиеся на наблюдательном пункте. Дважды меня вызывал к аппарату командир корпуса. Он сообщил: боевой порядок нашей бригады остается прежним, автоматчиков будем десантировать на танках.

Утро. Яркое, солнечное. Смотрю на часы: стрелка приближается к 9.30. И вот раздался грохот орудий. Огневой налет длился несколько минут. И сразу же пошли вперед танки. Немцы встретили их сильным огнем. Я понял: артиллерийский налет не дал желаемых результатов — объекты врага, в частности противотанковые орудия, не были уничтожены.

В эфире слышались голоса командиров. Они уточняли задачи подчиненных, нацеливали их на уничтожение огневых средств противника. Мне хорошо было видно, как к державшим оборону фашистским войскам подходили наши танки, открыв огонь. Казалось, что на левом фланге танки вот-вот ворвутся в расположение врага. Но на самом деле до этого было еще далеко. Противник разгадал опасность и выдвинул противотанковую батарею, которая открыла огонь по батальону Федорова. Через минуту я услышал тревожный голос комбата:

— Батарея противника преградила путь танкам. Прошу срочно подавить ее.

Но чем? В моем распоряжении лишь рота 82-миллиметровых минометов, ее силами полностью задачу не решить. Нужна артиллерийская поддержка. А время не ждет. Телефонистка Аня Пашенцова соединила меня с командиром минометной роты Сунцовым. Я сообщил координаты батареи врага и поставил задачу. Через три — четыре минуты в районе расположения вражеской батареи вспыхнули «фонтанчики»: это рвались мины.

Мне стало жарко. Я снял фуражку, вытер вспотевший лоб. Снова прильнул к приборам наблюдения. Меня тревожил правый фланг, по которому противник вел интенсивный огонь. Комбат первого танкового батальона майор Степанов доложил:

— Без подавления противотанковых средств противника идти вперед рискованно: потеряем много танков. Дайте артогня.

Через минуту такая же просьба поступила и от комбата Федорова. Но у меня не было артиллерии. Единственное, что я мог сделать — это отправить на помощь автоматчиков.

Вскоре, получив приказ, роты Одинцова и Радченко выстроились в цепь. По колено в грязи бойцы с трудом преодолевали овраг, проходивший вдоль фронта. Автоматчики, пулеметчики, петеэровцы с криками «ура» бросились на вражеские укрепления. Но они встретили стену заградительного огня. Остановились танки, залегли автоматчики. Мы стали нести потери.

Лишь танк Бучковского и взвод автоматчиков Михейкина, действовавшие левее, продолжали пробиваться вперед. Их решимость увенчалась успехом: бойцы вклинились в расположение врага и захватили на его позициях небольшой клочок земли.

Фашисты вели огонь по боевым порядкам танковых батальонов, но особенно напирали на взвод Михейкина, намереваясь отрезать ему пути отхода и захватить бойцов в плен. Силы были явно неравными.

Танк Бучковского, маневрируя, неожиданно влетел в глубокую воронку и застрял в ней. Танкисты не оставляли машину, продолжая отбиваться от гитлеровцев. Мне передали радиограмму: «Веду бой с пехотой, боеприпасы кончаются. Будем драться до последнего. Лейтенант П. Бучковский». Я тут же продиктовал ответ: «Молодцы! Благодарю за храбрость. Помощь будет оказана. Комбриг».

Приказываю комбату Федорову послать на выручку экипажу танковый взвод. Лейтенант Иван Тарадымов, получив приказ, направил танки вперед. Однако проскочить открытый участок машины не смогли. Немцам удалось поджечь один танк. Два других еще дважды пытались пробиться к смельчакам, но неудачно: немецкие орудия беспрерывно вели прицельный огонь.

В этот критический момент мне доложили, что тяжело ранен комбат автоматчиков Голубев и начальник штаба этого батальона младший лейтенант Покрищук. И я приказал старшему лейтенанту Новокрещенову вступить в командование батальоном.

Гитлеровцы снова обрушили на нас шквал огня. Огневое кольцо постепенно сжималось.

— Товарищ комбриг, только что доложили: смертельно ранен командир первого танкового батальона майор Степанов, — взволнованно сообщил радист.

Один за другим из строя выбыли командиры двух батальонов. А враг остервенело рвался вперед. Кто бы мог возглавить первый танковый батальон? Перебираю в памяти командиров рот, офицеров штаба. Выбор падает на капитана Чиркова, начальника штаба этого же батальона. Он офицер опытный, сумеет взять управление бойцами в свои руки. Вызываю капитана И. П. Гаськова, заместителя начальника оперативного отделения штаба.

— Сейчас же отправляйтесь в первый батальон. Передайте приказ капитану Чиркову: принять командование батальоном.

Гаськов вовремя прибыл на позиции танкового батальона. И вот уже капитан Чирков отдает распоряжения, организует людей. Огонь по врагу становится все сильнее. В неравной схватке танкисты сумели отразить контратаку.

И все же этот день не принес нам успеха. Бригада не смогла пробить брешь во вражеской обороне. Я тяжело переживал неудачу, досадовал, что мы оказались без артиллерийской поддержки.

А что если атаковать противника ночью, сорвать его организованное отступление? Офицеры штаба, с которыми я поделился этой мыслью, поддержали меня.

Тут же был передан приказ во все подразделения:

— Подготовиться к ночной атаке!

Танкисты быстро привели в порядок технику, дозаправили машины, пополнили боеприпасы. Офицеры штаба и политотдела побывали в подразделениях, рассказали о героических действиях танкистов лейтенанта Бучковского, автоматчиков взвода младшего лейтенанта Михейкина…

И вот ударили орудия. Снаряды полетели на врага. Огонь открыли наши танкисты, пулеметчики и автоматчики.

На левом фланге дружно ринулись на врага танкисты рот Бахтина и лейтенанта Кузнецова. От них не отставали автоматчики. Они вплотную подошли к позициям противника, и вот уже во вражескую траншею полетели гранаты. Танки, перевалив через траншею, пошли дальше. Машина Акиншина подмяла гусеницами противотанковое орудие.

В обороне противника образовалась небольшая брешь. Я приказал комбатам усилить натиск на врага. Танки продолжали крушить огневые средства немцев, уничтожать живую силу. Мы стали расширять прорыв и преследовать отступающего врага. За ночь наши подразделения сумели продвинуться вперед на пять — шесть километров.

Наступил рассвет.

— Справа отходящая колонна противника, — доложил командир танка Лычков и указал ориентир.

Я приник к прибору наблюдения. Действительно, несколько колесных и гусеничных машин, в том числе танки, отходили в сторону населенного пункта Злынь. Значит, наш замысел удался. Враг, видимо, решил, что мы его окружаем, и начал поспешно отходить, двигаясь параллельно нашему маршруту. У меня созрело новое решение: ударить по отступающей колонне. Тотчас были выдвинуты на прямую наводку артиллерийская батарея и взвод танков. Огонь по немецким танкам был эффективным. Запылали три машины. Из «фердинандов» и «пантер» выскакивали гитлеровцы, но тут же попадали под пулеметные очереди.

— Молодцы, артиллеристы! Молодцы, танкисты! Еще дайте огонька! — передавал я по рации.

Горели подбитые танки. Дым окутал землю. Слева от меня показалась небольшая высотка, поросшая мелким кустарником.

— Жми на высотку, — последовала команда механику-водителю Мурашову.

В кустарнике наш танк остановился. Впереди простиралось пшеничное поле, слева от которого тянулась небольшая рощица. Она привлекла мое внимание, и не зря. В тот же миг из-за нее показалось несколько танков, за которыми бежала пехота. Стало очевидным: противник наспех подготовил контратаку, пытается задержать наше продвижение.

Я связался с командиром второго батальона.

— Говорит «Первый», как слышишь меня? Прием!

— Слышу вас пло…

— «Двадцать второй», «Двадцать второй», «говорит Первый»…

В ответ молчание. Оборвалась связь. Как быть? Связаться с командиром первого батальона? Но ведь его нельзя снимать с правого фланга, да и времени на переброску уйдет много.