Колдовская сила любви (СИ) - Нилин Аристарх - Страница 36

Прошло два дня. В субботу после завтрака, Маша неожиданно собралась и, сказав матери, что пошла прогуляться по магазинам, направилась к метро.

Доехав до Парк Культуры, она вышла и, пройдя по Остоженке, повернула в переулок, где находилась парикмахерская, услугами которой она часто пользовалась, работая в музее. Вера была на месте и, подождав пока она освободится, Маша заняла место на кресле. Поболтав о том о сем, та сделала ей укладку, и нарядная и довольная своим внешним видом, Маша вышла на улицу и отправилась в сторону Арбата.

Щеки её горели, сердце стучало, но причиной тому был не морозный день, а то, что она шла навстречу с Анатолием.

Накануне, днем, она лежала на кровати и читала книгу. Перевернув страницу, она вдруг встала, взяла со стула сумочку и, порывшись, достала салфетку, на которой был записан телефон Анатолия. Подумав несколько секунд, она набрала номер и услышала в трубке знакомый голос:

— Алло, вас слушают.

— Привет, узнал?

— Конечно.

— Вот, решила позвонить.

— И правильно сделала.

— Ты чем завтра занят?

— Да ни чем, планов нет.

— Как, у тебя, и нет планов? Что-то не похоже?

— Почему. Работа, учеба.

— Учеба? Ты что продолжаешь учиться?

— Да поступил в академию внешней торговли. Повышаю квалификацию. Там факультет есть для выпускников МГИМО. Два с половиной года и второе образование.

— Молодец. Неудивительно, что у тебя на девушек время не хватает. А на меня хватит, или как?

— Обижаешь, на тебя всегда время найдется, вне зависимости занят я или нет.

— Надо же! Так значит, до завтра?

— Нет проблем, где и во сколько?

— Ну, — Маша подумала, сколько времени ей понадобиться, чтобы привести себя в порядок и сказала, — давай в двенадцать у кинотеатра Художественный.

— Хорошо, завтра в двенадцать у кинотеатра.

— Всё, пока.

— Пока, — и она в задумчивости положила трубку.

Посмотрев на часы, она поняла, что у неё полно времени, и она может не спешить и все же, она не замедлила шаг, а по-прежнему пошла быстрой походкой, словно опаздывала со страшной силой.

Подойдя к переходу, она снова взглянула на часы. Время было без пятнадцати, но она решила, что подождет его у кинотеатра, и спустилась в переход, а когда поднялась, то сразу увидела его. Он стоял, держа в руках цветы.

— Как мило, — подумала она, и, подойдя, стараясь как можно спокойным голосом, произнесла:

— Привет, давно ждешь?

— Привет. Да нет, минут пять. Куда пойдем?

— Тут выставка интересная на этой неделе открылась. Хотелось посмотреть. Зойки нет, а одной вроде не хочется. Вот решила, дай, думаю, тебя возьму в провожатые, ты как, не против?

— Конечно нет. Я за этой работой и учебой, совсем, можно сказать, от жизни мирской отвык. Никуда не хожу, нигде не бываю. В отпуск к родным обещал съездить, и то не получилось. Экзамены сдавал, а потом срочно на работу отозвали.

— Короче, карьеру строишь?

— Карьеру не карьеру, но работаю. Пытаюсь чего-то добиться. Зря что ли столько сил и времени было потрачено, чтобы останавливаться на достигнутом.

— Это правильно, молодец, — она подхватила его под руку, и они зашагали вверх по Воздвиженки.

— Слушай, а это ты как всерьез или ради смеха сказала насчет карьеры?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, таким тоном, молодец, дескать?

— Ой, ну что ты, конечно в шутку. Ты, действительно, молодец, что так серьезно относишься к работе. Посмотришь, многие уходят в бизнес, торговцами стали, на иномарки пересели, а ты не поддался на это и веришь в удачу. Хотя зарплата наверно не слишком большая?

— Да насчет зарплаты лучше не вспоминать.

— Вот видишь, зарплата не бог весь какая, а ты веришь, что в перспективе можно рассчитывать на лучшее. Так с чего мне смеяться, наоборот, я действительно рада, что ты серьезно относишься к тому, к чему стремишься, не ищешь легких путей, хотя и мог бы. Не так ли?

— Наверно.

Проходя мимо одного из кафе, она неожиданно посмотрела на витрину и, замедлив шаг, сказала: — помнишь?

— Что?

— Э, забыл. Мы же здесь с тобой твой день рождения вдвоем отмечали.

— Точно, Ты меня тогда еще эклером кормила, а я упирался и чуть со стула не упал.

Он рассмеялся так заразительно, что Маша не удержалась и последовала его примеру. Потом вспомнила и добавила:

— Я испугалась, что ты и впрямь упадешь, и эклер выпал из моих рук прямо тебе на брюки.

— Было дело.

— Помнишь, я потом их еще дома застирывала, а ты…

— А я сказал, как же я домой без штанов пойду, если твоя мама домой вернется?

Они стояли посреди улицы. Мимо них в обоих направлениях шли прохожие, но они не обращали на них внимание. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Два человека, любившие когда-то и не видевшие друг друга почти три года. Сколько прошло времени, может секунда, минута или час, но по прошествии какого-то времени, она вдруг произнесла:

— А ты помнишь, как мы любили тогда друг друга?

— Помню. Разве можно забыть такое.

— Давай зайдем, посидим в кафе, как тогда?

— А как же выставка?

— Успеем, она до четырех работает, я узнавала.

Они зашли в кафе. Народу было много, но всё же им удалось отыскать свободный столик, и они удобно расположились возле колонны.

— Ты что будешь? — спросил он Машу.

— Кофе, эклер, нет, пожалуй, два эклера.

— Подожди, я сейчас возьму и принесу, — он встал и отошел от столика. Пока он ходил за едой, она рассматривала публику. Преимущественно молодые пары, чуть старше семнадцати и компании по пять- шесть человек, увешанные плеерами и наушниками, шумно обсуждающие какие-то свои проблемы.

Анатолий подошел к столу с подносом в руках и осторожно поставил перед ней чашку с кофе и тарелку с пирожными.

— Забыла тебе сказать, чтобы ты взял кофе без сахара.

— Я так и сделал. Ты же всегда такое любила.

Маша улыбнулась и подумала, — Прошло столько времени, а он все помнит.

Она откусила пирожное и сделала глоток кофе.

— Как живется? — спросил он.

— Да вроде ничего. Сижу дома, жду мужа с работы. Изучаю греческий, уже говорю и даже немного пишу.

— Молодец. Я мне язык тяжело дается. Сейчас усиленно учу французский. Тяжко, но надо.

— Подожди, мне казалось, что ты французский еще в институте учил?

— Учить учил, но надо говорить, писать. Для меня знание языка, это когда я могу свободно говорить, и лишь в отдельных случаях заглядывать в словарь.

— Ты ставишь перед собой такие прямо-таки сверх задачи.

— Что делать. Время такое, выживет сильнейший. В хорошее место пошлют либо по блату, либо с хорошими знаниями. В моем положении приходится исходить из второго варианта.

— Понятно. А как с жильем?

— До прошлого года жил в общежитие, потом некоторое время снимал комнату, но дороговато, а потом повезло, дали место в общежитии гостиничного типа от МИДа. Кухня и все остальное общее, зато комната на одного. Так что можно спокойно заниматься. А там видно будет, если пошлют заграницу, все проблемы решаться, по крайней мере там.

— Слушай, я вот смотрю на тебя и не понимаю, как ты выдерживаешь весь этот ритм жизни?

— Обычно, как все, нормальный ритм.

— Какой к черту нормальный. Работа с утра до вечера, учеба в академии, французский зубришь, комната в общаге. На личную жизнь времени не хватает, а ведь жизнь проходит. Для чего всё это, объясни?

— Маш, тебе легко говорить. Во-первых, ты женщина. Замуж выскочила и заботы на плечи мужа это раз, а во-вторых, что значит, жизнь проходит мимо. А в чем она жизнь заключается? Сидеть вон, вроде этих пацанов в кафешках целыми днями и попсу слушать, вечерами тусоваться на дискотеках, покуривать легкую наркоту, в надежде, что не привыкнешь и со временем бросишь? Потом, когда пройдет время и задумываешься пойти учиться, оказывается, что тебе уже двадцать с большим гаком и вроде как уже поздно и всё, ты приплыл. Образования нет, профессии нет и кому ты нужен? Вот потому они и идут в рэкетиры, или продавцами в палатки. Разве это жизнь? Мне уже скоро двадцать восемь. Еще два-три года и все. Дальше учиться будет трудно и просто лень. Вот и приходится работать и учиться, в форсированном так сказать режиме. Так ведь есть за что. Знания окупятся сторицей в дальнейшем и принесут дивиденды, в виде хорошей работы.