Славные. Предательство на Калте (ЛП) - Сандерс Роб - Страница 3

Капитан слышит боевой клич обезумевшего сержанта Несущих Слово, когда изменник взбегает на созданную Эфоном гору трупов. Прыгая на него, сержант заносит над головой заклинивший цепной меч. Погнутое оружие отскакивает от брони Эфона, но бьет с такой силой, что он отшатывается назад. Вскинув «Морикорпус», Эфон стреляет, выбивая цепной меч у сержанта из рук и вынуждая того вытащить болт-пистолет. Вновь выбив дождь искр, Эфон лишает руку сержанта оружия — и нескольких бронированных пальцев . Подняв комби-болтер на уровень головы врага, Эфон наблюдает, как Несущий Слово спотыкается о труп соотечественника и оказывается на земле.

Эфон делает шаг вперед и наступает на болт-пистолет, прежде чем сержант успевает дотянуться до него второй рукой. Перешагнув через тело Несущего Слово, капитан давит его перчатку пяткой, а затем опускает сапог на лицевой щиток сержанта, кроша шлем Мк-IV в пыль.

У Эфона перед глазами вдруг сверкает зеленым, по его терминаторской броне бьют заряды бушующей плазмы. Капитан отшатывается назад в опаленном доспехе, фотонное пламя трещит и плавит керамит, оставляя на наплечнике и нагруднике дымящиеся воронки. Эфон ревет от боли, когда еще один выстрел прожигает прочные кабели плакарта. Горячая, словно звезда, пузырящаяся плазма проходит через бок, и капитан, зашатавшись, издает в вокс вой.

Его воины пробиваются сквозь врагов с возобновленной поспешностью, пытаясь поддержать Эфона. Отпустив активатор установленного на руке цепного кулака, капитан выставляет перчатку в направлении своих людей. Он приводит лицо в норму и, стиснув зубы, моргает, прогоняя худшую боль.

Мое тело — как и мой родной мир — пострадало. Боль. Я принимаю ее, как должен сделать и Калт. Я делаю ее своей собственной. Лишь живым ведомы муки бытия. Плоть отказывает, дух готов сломаться. Жгучая боль в сердцах, бьющихся от предательства. Я страдаю, как страдает Калт. Мы все еще живы, и это немалое чудо.

Открыв глаза, Эфон обнаруживает, что сетки оптики отслеживают движение в свалке. Болезненные лучи солнца вокруг них вновь становятся сильнее, превращая поле битвы в рассеченное тенями марево, и Несущие Слово выходят из боя. Они отступают, поливая пространство за собой огнем из болтеров, и Эфон предполагает, что Ультрамарины, сражающиеся в Ланширском Поясе, одержали какую-то локальную победу.

Свет усиливается, приобретая неестественную яркость, и капитан начинает осознавать, что не мог бы ошибиться сильнее.

— Разрешите преследовать, капитан? — зовет сержант-ветеран Ультрамаринов, но Эфон едва слышит его.

Сквозь перекрещивающиеся тени Эфон различает очертания одинокого Несущего Слово. В отличие от своих вероломных братьев, тот стоит неподвижным силуэтом. На увенчанном гребнем шлеме жутковато сияют зеленые глазные линзы, соперничающие со светом термоядерного ядра его плазменного пистолета. Широкое дуло оружия все еще дымится, испуская остаточное свечение возбужденного водорода. Плащ выделяет Несущего Слово, как какого-то значимого центуриона, но навершие массивной булавы-крозиуса указывает, что он — капеллан. Эфон сражался бок о бок с Несущими Слово и знает, что XVII Легион поддерживает в своих рядах большое количество подобных духовных лидеров.

Пока он поднимает «Морикорпус» — пылающая боль в боку превращает движение в настоящее испытание — капеллан смотрит на него в ответ. Он глядит сквозь расчерченную болтами мглу и отходящие фигуры своих братьев вдоль собственной руки и плазменного пистолета, нацеленного на капитана.

Несущий Слово с любопытством наклоняет шлем, узнавая.

Глаза Эфона расширяются. Курта Седд?

Возможно, это он. Возможно, нет. В обваривающих глаза лучах, которые тянутся в дымке поля боя, Эфон едва способен отличить своих людей от врагов, не то что одного Несущего Слов от другого. Но сама вероятность разжигает в груди капитана пламя ярости. Сетки целеуказателя сходятся на капеллане, обведенные очертания которого мерцают у Эфона перед глазами. Дисплей шлема вторично подтверждает, что цель захвачена и капеллан в прицеле оружия.

Эфон удерживает его там еще секунду. На секунду позже.

По броне капеллана проходит светящаяся зеленая рябь потока выделенных надписей, толпа отступающих Несущих Слово пятится через линию обзора Эфона, и фигура исчезает.

— Разрешите пре... — снова окликает его стоящий рядом сержант, последние слова теряются в шквале огня болтеров, следующего за врагами в призрачную даль.

Эфон уже собирается ответить, когда его вокс переключается на другой канал для получения приоритетного вызова.

— Говорит Вентан, капитан, Четвертая, — трещит вокс-трансляция.

— Да, капитан, — отвечает Эфон, но когда слова Рема Вентана продолжаются и эхом отдаются у него в шлеме, он начинает понимать, что все Ультрамарины получают сообщение одновременно.

— Я осуществляю аварийную передачу на глобальной частоте. Поверхность Калта более не является безопасной средой. Местная звезда страдает от вспышек и вскоре облучит Калт до смертельного для людей уровня. Эвакуация планеты более невозможна. Поэтому, если вы гражданин, член Имперской Армии, легионер Тринадцатого или любой иной верный слуга Империума, со всей поспешностью направляйтесь в ближайшую к вам аркологию или аркологическую систему. Аркологии могут предоставить достаточную защиту, чтобы позволить нам пережить эту солнечную катастрофу. Мы укроемся там до дальнейших распоряжений. Не мешкайте. Направляйтесь прямо к ближайшей аркологии. Местоположение аркологий и информация о доступе будет прикреплена к этой передаче в виде кодированного файла. Во имя Империума, поспешите. Конец сообщения.

— Капитан? — спрашивает сержант. Как и все остальные Ультрамарины, стоящие возле него на поле боя, он смотрит на Эфона. Доспех капитана искрит в местах пробоев. Он поворачивается взглянуть на веридийское светило, как делал тысячу раз раньше.

Сегодня будет не так. Все, с чем соприкоснется свет, погибнет.

Вы ублюдки. Вы сбившиеся с пути мерзавцы, недостойные крови Императора.

Вы расправились с моими братьями и убили мой мир... 

— Вы слышали капитана Вентана, — произносит Эфон по воксу. — Мы укроемся от гнева звезды под землей. Долг ожидает нас во тьме. Мы выгоним врага обратно на свет и выжжем измену с поверхности Калта. Идемте же, я боюсь, что мы будем не единственными воинами, кто осмелится уйти в глубины.

2

[отметка: 24.23.02]

Аркан Дардан бежит. Он бежит быстро, насколько позволяет силовой доспех. Рядом с ним поля, где танцуют на ветру темные злаки. Ветер дует в бронированную спину ветерана ― это воздух, толкаемый вперед катаклизмом, что разворачивается позади. Это безумие. Это смерть.

— Я ― кулак, — декламирует Дардан, — крепко сжатый под керамитом, бьющий с силой Легиона. Я ― клинок, ожидающий плоть врага, настолько острый, каким только смог сотворить меня Император. Я ― болт, выпущенный издалека ― быстрый и точный, конец для всех, кто стоит перед Империумом Людей.

Эти слова принадлежат не ему. Как и многие хорошие слова, они принадлежат его примарху. Их назначение ― бороться с замешательством посредством ясности, изгонять сомнение и укреплять решимость легионера. Сердца Дардана гремят в груди, и он чувствует, что Жиллиман с ним, торопит его.

Его дыхание завывает внутри шлема. Сервоприводы и волоконные пучки доспеха шипят и вздыхают при каждом перемалывающем землю шаге. Перед ним тянутся бескрайние земледельческие поля. Он оборачивается на бегу. Он не может позволить себе остановиться. Скорость ― это все. Он даже бросил пустой болтер ради одной-двух секунд, которые мог этим выиграть. Рядом с космодесантником есть и другие. Отбившиеся от своих Ультрамарины, члены отделения Сефира. Несущие Слово, которые бегут, спасая свои никчемные жизни.

Сияние позади непереносимо. Дисплей шлема потрескивает и затягивается помехами. Там, где лучи отравленной звезды бьют в поверхность Калта, к небу взмывает пламя. Буря радиоактивного огня мчится по планете, превращая землю в облученный пепел. Дардан видит силуэты своего сержанта и отделения, бегущих перед светом. Некоторые помогают раненым братьям ковылять перед бушующим штормом Веридии. Другие замедляются, чтобы перестреливаться с выбившимися из сил Несущими Слово.