Князья тьмы. Пенталогия - Вэнс Джек Холбрук - Страница 98

Бросив взгляд на Франца Падербуша, Герсен успел заметить на его лице задумчивую улыбку. Такую же молчаливую улыбку он не раз замечал на лице Зеймана Отваля — но ни чертами лица, ни светлой молодой кожей его пленник не напоминал Отваля.

Солнце зашло, сельская местность погрузилась в сумерки. Герсен остановил форт на краю безлюдного заливного луга. Им пришлось поужинать рационами, предназначенными для команды; после еды Падербуш был заперт в хвостовом лазарете форта.

Герсен и Алюсс-Ифигения вышли на луг и стояли, наблюдая за пляской светлячков. Над головой мерцали созвездия Тамбера: многочисленные на юге, редкие на севере, где начиналось межгалактическое пространство. В близлежащем лесу пело какое-то ночное существо, мягкий воздух был напоен запахами влажной тенистой растительности. Герсен не знал, о чем говорить. Через некоторое время он вздохнул и взял девушку за руку; та не попыталась отнять руку.

Несколько часов они просидели спиной к форту. Светлячки перемигивались над лугом. Каждый час из далекого селения доносился печальный отголосок колокола. Наконец Герсен расстелил свой плащ, и они уснули в мягкой траве.

На рассвете шагающий форт снова двинулся на запад. Характер местности изменился: лесистые холмы и долины становились все круче и постепенно превратились в горы, поросшие высокими остроконечными деревьями, напоминавшими ели. Населенные пункты встречались реже и становились более примитивными; усадеб больше не было, остались только крепости, мрачно наблюдавшие сверху за долинами и реками. Однажды почти бесшумно бежавший форт догнал шайку пьяниц, горланивших песни посреди дороги. Они были одеты в какие-то лохмотья, но у них были луки и стрелы.

«Дезертиры, — заметила Алюсс-Ифигения. — Отребье из Миска и Вадруса».

Границу охраняла пара небольших каменных крепостей. Форт пробежал между ними, не останавливаясь; сзади послышалась поспешная перекличка фанфар, призывавших гарнизоны к оружию.

Еще через час машина выбежала на открытую холмистую равнину, простиравшуюся на север и на запад. Алюсс-Ифигения протянула руку: «Это уже Вадрус. Видишь, за темной полосой леса, белеют стены? Это Карай. Жантийи — к западу от Карая, но меня хорошо знают в столице Вадруса. Сион Трамбл нередко оказывал гостеприимство нашей семье, потому что в Жантийи я — принцесса».

«А теперь ты станешь его невестой».

Алюсс-Ифигения смотрела в сторону Карая с печальным сожалением, словно вспоминая что-то дорогое ее сердцу, но безвозвратно утерянное: «Нет. Я больше не ребенок. Жизнь больше не кажется мне такой простой. Раньше в моей жизни были Сион Трамбл — и Кокор Хеккус. Сион — военачальник, и в битвах он так же беспощаден, как любой другой. Но в своей стране он пытается быть справедливым правителем. Кокор Хеккус, конечно же — олицетворение зла. Раньше я охотно вышла бы замуж за Сиона. Теперь я не хочу жить ни с одним из них. Мне слишком многое пришлось пережить... В самом деле, — тоскливо прибавила она, помолчав, — с тех пор, как я покинула Тамбер, я слишком многое узнала — и потеряла детскую веру в правильность устоявшегося порядка вещей».

Обернувшись, Герсен снова застал улыбку на лице пленника: «А тебя что так забавляет?»

«Припоминаю сходное разочарование, постигшее меня в молодости».

«Не соблаговолишь ли ты посвятить нас в обстоятельства, вызвавшие такое разочарование?»

«Нет. Они имеют лишь косвенное отношение к вашей беседе».

«Как давно ты служишь Кокору Хеккусу?»

«Всю жизнь. Он правит Миском — он мой хозяин».

«Может быть, ты расскажешь нам о его нынешних планах?»

«Боюсь, что по этому поводу ничего не могу сказать. Сомневаюсь, что у него есть какие-нибудь особые планы, а если есть, он о них не распространяется. Хеккус — достопримечательный человек. Думаю, что потеря шагающего форта его изрядно огорчила».

Герсен рассмеялся: «Потеря этой машины — еще не самое большое огорчение из тех, какие я ему причинил. В Скузах я сорвал его сделку с Дэниелом Трембатом. На станции Менял я похитил его принцессу и обменял его деньги на макулатуру». Говоря, Герсен внимательно следил за глазами Падербуша: показалось ли ему, или зрачки пленника слегка расширились? Неуверенность приводила Герсена в отчаяние — настойчивые подозрения казались бессмысленными и безосновательными. Билли Карзини, Зейман Отваль и Франц Падербуш ничем не напоминали друг друга, кроме общих пропорций телосложения и какой-то не поддающейся определению манеры себя вести. По словам Алюсс-Ифигении, ни один из них не мог быть Кокором Хеккусом... Шагающий форт соскользнул со склонов предгорий и пересек район фруктовых садов и виноградников, за которыми начинались хорошо орошаемые луга, усеянные фермерскими домиками и поселками. Здесь они поднялись на плечо невысокого холма, откуда открывался вид на Карай — город, поразительно отличавшийся от Аглабата. Вместо мрачных бурых стен с контрфорсами здесь простирались широкие проспекты, мраморные колоннады, виднелись окруженные деревьями виллы, дворцы среди ухоженных парков, великолепием не уступавшие жилищам древней знати на Земле. Если в Карае были трущобы или нищие лачуги, они ютились поодаль от главных дорог.

При въезде в город огромная мраморная арка поддерживала шар из горного хрусталя. Здесь поперек дороги выстроился взвод охранников в лиловых мундирах с зеленой оторочкой. Заметив приближающуюся кошмарную машину, лейтенант выкрикнул несколько приказов: медленно шагая в ногу, охранники выступили навстречу форту, бледные, но решительные; остановившись, они воткнули пики древками в землю, направив острия вперед, и ждали неминуемой смерти.

В пятидесяти метрах от ворот Герсен открыл люк и спрыгнул на землю. Солдаты оторопели от изумления. Алюсс-Ифигения последовала за Герсеном — несмотря на растрепанность ее платья, лейтенант, по-видимому, ее узнал: «Что я вижу? Из утробы дназда вышла принцесса Ифигения из Драсцана?»

«Внешность чудовища обманчива, — ответила ему Алюсс-Ифигения. — Это не более чем механическая игрушка Кокора Хеккуса — мы ее похитили. Находится ли Сион Трамбл в своей резиденции?»

«Нет, принцесса. Владыка выступил на север, но его канцлер только что вернулся в Карай и находится неподалеку. Я сейчас же пошлю за ним».

Вскоре появился высокий седобородый аристократ в черном бархатном одеянии с пурпурным отливом. Алюсс-Ифигения с облегчением приветствовала его — наконец она узнала кого-то, на кого могла положиться без опасений. Она представила старика Герсену: «Барон Эндель Тобальт». Девушка снова поинтересовалась местонахождением Сиона Трамбла. Барон Тобальт ответил тоном, в котором нельзя было не уловить оттенок иронии: Сион отправился в карательный поход против гроднедзов, корсаров Северного Променейского моря. Ожидалось, что он вернется — в обозримом будущем. Тем временем принцессе надлежало рассматривать столицу как свою вотчину, ибо таково было бы, разумеется, пожелание Сиона Трамбла.

Алюсс-Ифигения повернулась к Герсену; на ее лице просияло новое, незнакомое ему выражение изящной благосклонности: «Никак не могу отплатить тебе за предоставленные услуги — не стану даже пытаться. Тем более, что с твоей точки зрения, конечно, все, что ты сделал, никак нельзя рассматривать как «услуги». Тем не менее, предлагаю тебе гостеприимство. Теперь, наконец, я могу его предложить — каковы бы ни были твои пожелания, тебе достаточно их высказать, и они будут выполнены».

Герсен вежливо ответил в том духе, что он рад был возможности оказать ей помощь, и что любые обязательства, какие могли бы возникнуть с ее стороны, были более чем восполнены тем обстоятельством, что она помогла ему найти Тамбер: «Тем не менее, я намерен воспользоваться твоим предложением. Я хотел бы, чтобы Падербуша содержали в охраняемой камере, абсолютно исключающей всякую возможность побега, до тех пор, пока я не решу, что с ним делать».

«Мы разместимся в Государственном дворце; в подземельях дворца достаточно подходящих темниц». Алюсс-Ифигения сказала несколько слов лейтенанту охраны, и злосчастного Падербуша увели, подгоняя тычками в спину.