Князья тьмы. Пенталогия - Вэнс Джек Холбрук - Страница 82

Завтрак для новоприбывших — пару кексов, чай и компот — подавали непосредственно в изоляторах. После завтрака Герсена вызвали в здание центрального управления, где он снова встретился с несколькими людьми, прибывшими на станцию Менял вместе с ним.

Через некоторое время объявили его имя. Герсен зашел в кабинет конторского служащего с сердитой физиономией, едва приветствовавшего посетителя небрежным жестом и заученной наизусть речью: «Господин Уолл, будьте добры, присаживайтесь. С вашей точки зрения пребывание на нашей станции — достойная сожаления трагедия. С нашей точки зрения вы — гость, заслуживающий вежливого и достойного обращения. Мы постоянно стремимся к тому, чтобы повышать репутацию нашей организации в глазах общественности, и принимаем с этой целью все возможные практические меры. В качестве вашего спонсора выступает господин Кокор Хеккус. Он требует погашения вашей задолженности в размере 1 681 490 СЕРСов. Теперь я вынужден поинтересоваться, каким образом вы рассчитываете выплатить эту сумму». Служащий ожидающе замолчал.

«Хотел бы я знать, — пожал плечами Герсен. — Это фантастическая, высосанная из пальца цифра».

Служащий кивнул: «Многие из наших гостей находят потребованные за них суммы чрезмерными. Как вам известно, от нас не зависит размер объявленной спонсором задолженности. Мы можем только рекомендовать спонсору умеренность, а гостю — стремление к сотрудничеству. Так что же — можете ли вы обеспечить выплату такой суммы?»

«Нет».

«А ваша семья?»

«У меня нет семьи».

«Друзья?»

«У меня нет друзей».

«Деловые партнеры?»

«Нет».

Служащий вздохнул: «Тогда вам придется оставаться здесь, пока не будет удовлетворено одно из следующих условий. Спонсор может уменьшить сумму задолженности таким образом, чтобы вы могли ее погасить. Через пятнадцать дней после того, как заинтересованным в вашем освобождении сторонам будет предоставлена первая возможность погасить вашу задолженность, вы будете отнесены к категории «лиц, имеющихся в наличии», после чего затребованная спонсором сумма может быть выплачена любой стороной, под опеку которой вы будете переданы. По прошествии некоторого времени, если наши сборы за питание и проживание не будут регулярно оплачиваться, мы будем вынуждены передать вас под опеку любого независимого посетителя станции, готового возместить расходы Менял. Что вы можете сказать по этому поводу?»

«У меня нет названной суммы. И мне не с кем связаться».

«Мы сообщим об этих обстоятельствах вашему спонсору. Желаете ли вы назвать сумму, которую вы могли бы предложить в счет вашей задолженности?»

«Примерно полмиллиона», — неохотно ответил Герсен.

«Мы сообщим об этом спонсору, — повторил служащий. — Тем временем, господин Уолл, надеюсь, что вы найдете пребывание на нашей станции не слишком неприятным».

«Благодарю вас».

Герсена отвели обратно в его квартиру и вскоре, когда наступило время обеда, выпустили в трапезную.

Во второй половине дня он мог бесплатно пользоваться помещениями станции, предназначенными для «отдыха и развлечения гостей». Развлекаться можно было не занимавшими слишком большое пространство спортивными и прочими играми, а также различными ремеслами; Герсен мог упражняться в гимнастическом зале и плавать в бассейне. Или же он мог оставаться в своей квартире. Посещение изоляторов и квартир других «гостей» запрещалось.

Прошло несколько дней. Отходя от киоска с картонной банкой пива, Герсен почти столкнулся с Армандом Кошилем, расписание работы которого, по-видимому, требовало, чтобы он время от времени проходил по двору станции, заполненный «гостями» во время «общего часа». Кошиль вежливо извинился и сделал шаг в сторону, после чего с недоумением обернулся, глядя на Герсена.

Герсен мрачно усмехнулся: «С тех мор, как мы встретились в последний раз, многое изменилось».

«Мягко говоря! — заметил Кошиль. — Я хорошо вас помню. Господин Гассун, кажется? Гриссон?»

«Уолл, — поправил его Герсен. — Ховард Уолл».

«Да-да, конечно: господин Уолл, — Кошиль недоуменно покачал головой. — Пути нашей судьбы неисповедимы, не правда ли? Но мне пора идти. Нам не разрешают болтать с гостями».

«Скажите мне одну вещь. Насколько приблизился Кокор Хеккус к накоплению десяти миллиардов?»

«Насколько мне известно, существенно. Этот процесс вызывает на станции всеобщее любопытство — никто никогда еще не погашал задолженность таких размеров».

Герсен ощутил нерациональный укол раздражения — или, может быть, ревности?

«Эта женщина когда-нибудь появляется на дворе?»

«Я замечал ее здесь несколько раз», — Кошиль явно не хотел продолжать разговор.

«Как она выглядит?»

Арманд Кошиль нахмурился, опасливо оглянулся: «Она выглядит не так уж поразительно, как можно было бы ожидать. Ее нельзя назвать искрометной или игривой, если вы понимаете, что я имею в виду. Но прошу меня извинить, господин Уолл — я должен идти, или мне сделают выговор».

Герсен присел на уже привычную скамью, разгоряченный новыми огорчениями. Исходя из логики вещей, неизвестная женщина не должна была иметь для него никакого значения... Но это было не так. Герсен недоумевал: что с ним происходило? Что возбудило в нем такой интерес к этой девушке? Только то, что она оценила себя в десять миллиардов? Тот факт, что Кокор Хеккус, самовлюбленный кровавый маньяк, мог в ближайшее время приобрести ее в собственность? (Именно эта мысль вызывала у Герсена особую ярость.) Потому что она утверждала, что родилась на легендарном Тамбере? Потому что в нем самом проснулись тщательно подавлявшиеся прежде романтические инстинкты? Какова бы ни была причина, Герсен беспокойно разглядывал всех выходивших на тюремный двор в поисках красавицы, которая могла оказаться Алюсс-Ифигенией с планеты Тамбер. Конечно же, она не могла быть ни миниатюрной темнокожей девушкой, ни огненно-рыжей красавицей из Эгинанда на Копусе. Надменной девушки с золотистыми русыми волосами на дворе сегодня не было, но и она вряд ли была подходящей кандидаткой. «Хотя, — поправил себя Герсен, — у нее исключительно светлые серые глаза и безупречная фигура, достаточно стройная и грациозная, и при этом строго пропорциональная». Прозвучал гонг; Герсен вернулся в свою квартиру, разочарованный и снедаемый тревогой.

Начался еще один день — Герсен с нетерпением ждал «общего часа». Наконец он наступил; на дворе появилась новая молодая женщина, атлетически гибкого телосложения, с длинными ногами, удлиненным аристократическим лицом и ошеломительной ярко-белой шевелюрой — несомненно, произведением дорогостоящего парикмахера. Герсен внимательно рассмотрел ее. «Нет! — решил он с облегчением. — Это не может быть Алюсс-Ифигения с Тамбера». У роскошной заложницы был слишком сложный, слишком искусственный характер. Она вполне могла бы оценить себя в десять миллиардов СЕРСов, однако, и Герсен поймал себя на мысли, что не возражал бы против того, чтобы Кокор Хеккус расстался со всеми своими сокровищами ради подобной воображули. Тем временем, девушка с золотистыми русыми волосами не появлялась. Раздираемый досадой, Герсен с отвращением вернулся к себе в квартиру. Пока он здесь сидел взаперти, неспособный что-либо предпринять, Кокор Хеккус уже настигал свою жертву. Чтобы отвлечься, Герсен до полуночи листал старые журналы.

Следующий день почти ничем не отличался от предыдущего; дни начинали сливаться, терять индивидуальность. На обед в трапезную явились два «новичка». Герсен подслушал разговор о том, что оба они были мультимиллионерами с Земли — Тайхус Хассельберг, председатель совета директоров корпорации «Джарнелл», и Скерде Форек, главный исполнительный директор акционерного общества «Лесные угодья». «Хеккус сделал еще два шага к своей цели», — с унынием подумал Герсен.

Во второй половине дня он упражнялся в гимнастическом зале. Блюда, поданные на ужин, показались ему в этот день особенно безвкусными. Герсен поплелся проводить «общий час» в подавленном настроении. Он приобрел в киоске кружку затхлого сасанийского чая и уселся в ожидании еще одного тоскливого вечера. Прошло полчаса; у входа на двор появилась девушка с золотистыми русыми волосами. Сегодня вечером она казалась еще более отстраненной, чем в прошлый раз. Герсен напряженно наблюдал за ней. «По сути дела, — сказал он себе, — в ней несомненно есть нечто особенное». Она тоже купила себе кружку чая в киоске, после чего села на скамью недалеко от Герсена. Герсен изучал ее с возрастающим интересом, сердце его стало биться чаще. «Почему? Что происходит?» — с нетерпением спрашивал он себя. Почему эта молодая женщина, не более чем просто привлекательная по всем общепринятым меркам, возбуждала в нем такие чувства?