Князья тьмы. Пенталогия - Вэнс Джек Холбрук - Страница 5

Когда он миновал группу дриад, те замерли, сосредоточив лиловато-зеленые глаза-синяки на мешочке в руке человека. Тихальт с недоумением следил за их реакцией. Дриады стали приближаться, их роскошные лиственные хохолки возбужденно распустились трепещущими веерами, блестящими на солнце. Тихальт смутился и встревожился: судя по всему, он вызвал возмущение тем, что сорвал плод гигантского дерева. Он не понимал, почему такой незначительный проступок вызвал такую сильную реакцию, и поспешил скрыться в корабле. Там он разрéзал толстую суховатую мякоть оболочки матово-зеленого мешочка. Центральный стебель плода окружали соединенные с ним белые семена, каждое величиной с горошину, отличавшиеся чрезвычайно сложной структурой. Тихальт внимательно изучил семена под увеличительным стеклом. Они удивительно напоминали недоразвитых жучков или ос. Пользуясь пинцетом и острым ножом, Тихальт вскрыл и развернул одно из семян на чистом листе бумаги: теперь можно было без труда различить еще не распустившиеся крылья, головогрудь и жвалы. Несомненно, перед ним было насекомое.

Тихальт долго сидел, размышляя о насекомых, растущих на дереве — невозможно было не заметить любопытную аналогию между этим процессом и появлением побега, выросшего из стручка, извлеченного из тела червя.

Небо озарилось сполохами заката; очертания дальнего леса и гор становились расплывчатыми. Сумерки сгущались — зажглись большие, как фонари, звезды.

Кончилась долгая ночь. На рассвете, спускаясь по трапу, Тихальт знал, что для него наступило время покинуть планету. Каким образом? Почему? Он не мог объяснить. Побуждение, однако, было сильным и безошибочным: он обязан был удалиться и знал, что никогда не вернется. Глядя на перламутровое утреннее небо, на волнистые гряды холмов, на рощи и леса, на тихо струящуюся реку, он чуть не разрыдался. Мир этот был слишком прекрасен, чтобы его можно было покинуть, и слишком прекрасен, чтобы в нем можно было остаться. Этот мир что-то в нем изменил, произвел странный внутренний переворот, не поддающийся пониманию. Откуда-то действовала постоянная сила, вызывавшая стремление убежать от корабля, сбросить одежду и оружие, погрузиться, слиться, объять и быть объятым, принести себя в жертву экстазу и самоотождествлению с красотой и величием... Он должен был улететь сегодня же. «Если я останусь здесь еще один день, — говорил себе Тихальт, — у меня на голове начнут расти листья, и я встану в лесной тени, покачиваясь вместе с дриадами».

Он прошелся по долине, время от времени поглядывая на восходящее солнце. Взобравшись на гребень холма, он повернулся лицом на восток, где чередующиеся возвышенности и долины постепенно поднимались к одному снежному пику. На западе и на юге поблескивали обширные воды; на север простиралось зеленое пространство рощ, лугов и лесов, местами украшенное россыпями валунов, напоминавшими руины древних городов.

Возвращаясь в долину, Тихальт проходил мимо гигантских деревьев. Взглянув наверх, он заметил, что их мешковатые плоды раскрылись — на ветвях висели только увядшие безжизненные оболочки. Тут же, еще не успев опустить глаза, он услышал жужжание маленьких крыльев. Что-то твердое и увесистое ударилось ему в щеку, вцепилось и укусило.

Потрясенный внезапной болью, Тихальт прижал и раздавил насекомое, похожее на осу. Озираясь, он заметил в воздухе бесчисленное множество других ос, круживших и метавшихся во всех направлениях. Тихальт поспешно вернулся в корабль, чтобы надеть комбинезон с жесткой оболочкой и шлем из прозрачной мелкой сетки, защищавший голову и лицо. Тихальт был чрезвычайно раздражен — гораздо больше, чем он был бы раздражен укусом осы в любых других обстоятельствах. Нападение насекомого омрачило его последний день в долине — фактически, впервые после прибытия он ощутил здесь боль. С горьким разочарованием он говорил себе, что было бы неразумно ожидать отсутствия змея в райском саду. Тихальт положил в карман баллончик с репеллентом, хотя невозможно было предугадать, окажется ли этот химикат эффективным в отношении местных насекомых растительного происхождения.

Спустившись по трапу, он решительно направился вверх по долине — укус насекомого все еще причинял ему жгучую боль. Приближаясь к лесу, он застал странную сцену: группу дриад окружил рой звонко жужжащих ос. В Тихальте проснулось любопытство, он подошел ближе. Дриады явно подверглись нападению, но у них не было достаточных средств защиты. Насекомые садились на их серебристую кожу и вцеплялись в нее — дриады размахивали ветвями, терлись одна о другую и отскребали ос ногами, изо всех сил пытаясь избавиться от жалящих мучителей.

Исполненный ужасом и гневом, Тихальт хотел чем-нибудь помочь. Одна из ближайших к нему дриад явно слабела; десятки насекомых впились в ее кожу, она покрылась потеками сукровицы. Почуяв эту вязкую жидкость, весь рой мгновенно облепил ее сплошным шелестящим слоем. Несчастная дриада пошатнулась и упала, а остальные спокойно отошли в сторону.

Побуждаемый отвращением и ненавистью, Тихальт подбежал почти вплотную и направил струю репеллента из баллончика на копошащуюся массу растительных ос. Химикат оказывал поразительное действие: осы сразу белели, корчились, сохли и падали на землю. Через минуту весь рой превратился в россыпь белесой шелухи. Посреди этой россыпи лежали жалкие останки жертвы — насекомые успели мгновенно поглотить почти всю ее плоть. Уцелевшие дриады теперь возвращались — Тихальту показалось, что они пребывали в состоянии сильного раздражения, даже ярости. Их трепещущие листьями ветви со свистом рассекали воздух, они окружали Тихальта с явно враждебными намерениями. Тихальт убежал и вернулся в корабль.

Оттуда он продолжал наблюдать за дриадами в бинокль. Те стояли вокруг мертвой подруги в тревоге и нерешительности — совсем как люди, разводящие руками и переминающиеся с ноги на ногу. Тем не менее — по крайней мере, так показалось Тихальту — их огорчение и растерянность были вызваны скорее дохлыми насекомыми, нежели кончиной дриады.

Сгрудившись, они сплели ветви над останками. Тихальт не мог разглядеть, что, в точности, они делали, но через некоторое время в ветвях одной из них оказался блестящий черный шар. В сопровождении других дриад она понесла его вниз по долине — туда, где росли гигантские деревья.

Глава 2

«Я изучил автохтонные живые организмы более чем двух тысяч планет и отметил множество случаев эволюционной конвергенции форм, но дивергенция наблюдается значительно чаще».

— «Жизнь», том II, барон Бодиссей Невыразимый

«Прежде всего необходимо понимать, чтó именно мы имеем в виду, когда применяем общераспространенный термин «эволюционная конвергенция». Особенно важно не подменять статистическую вероятность неким трансцендентным и непреодолимым воздействием. Рассмотрим множество возможных объектов, число каковых, естественно, чрезвычайно велико — по существу, бесконечно, если мы не определим минимальные и максимальные пределы массы и некоторые другие физические характеристики. Наложив такие ограничения и поставив такие условия, мы находим, что лишь ничтожно малую долю этого множества объектов можно рассматривать как подмножество живых организмов. Таким образом, еще перед тем, как начать исследование, мы произвели отбор объектов согласно исключительно жестким требованиям — то есть живые организмы уже по определению должны отличаться некоторыми основными общими признаками.

Например, существует лишь ограниченное число способов передвижения. Если на планете A обитает четвероногое животное, а на планете B мы тоже обнаруживаем четвероногое животное, означает ли это, что имеет место эволюционная конвергенция? Нет. Это всего лишь значит, что имеет место эволюция, учитывая тот простой факт, что четвероногое существо может стоять, не падая, и ходить, не спотыкаясь на каждом шагу. Поэтому, с моей точки зрения, выражение «эволюционная конвергенция» тавтологично».