Характерник (СИ) - Забусов Александр - Страница 72

Частями сорок седьмой армии, морской пехоты и триста восемнадцатой стрелковой дивизии, немецко-фашистские войска были остановлены на рубеже гора Долгая — Адамовича Балка — цементные заводы. До пятнадцатого сентября противник непрерывно атаковал наши позиции, безуспешно пытаясь прорваться вдоль побережья Черного моря к Туапсе. С пятнадцатого сентября линия фронта под Новороссийском стабилизировалась. Новороссийская военно-морская база эвакуировалась в Геленджик, развернула подготовку к предстоящему наступлению.

Глава 5. Совсем немного отдыха от войны

Сознание возвращалось к нему с трудом. Казалось, болело все тело, его каждая клетка. Периодически он приходил в себя, чтобы почувствовать эту боль, затем снова проваливался в небытие. Как же раскалывается голова! Временами в палату заходили медики, как правило, женщины. Кого-то вносили и укладывали на койку, кого-то выносили. Все это совершалось под стоны раненых. Сознание, в один из периодов вспышки, подсказало, что это мог быть госпиталь, и вряд ли это медицинское учреждение находилось в Новороссийске. Канонады орудий, выстрелов пулеметных очередей и прочих звуков войны, слышно не было.

Очередной раз, придя в себя, с трудом удалось уцепиться за сознание, понял, по-другому не выкарабкаться. Смог разглядеть свое покрытое бинтами тело, но боль не давала войти в состояние Хара. Она как дверь собственного дома требовала достать и вставить в замок ключ, да вот беда, сам ключ в одночасье где-то запропастился, его никак не получалось отыскать. Сколько он уже тут?

Через сгустки боли смог вспомнить, как они воевали в городских кварталах, цеплялись за каждую улицу, за каждый дом. Немцы теснили и жали с удвоенной силой, чувствовалось, что к ним подошло свежее подкрепление из новых дивизий, что в город подтянули и румын. Бригаду нещадно долбила вражеская артиллерия, на голову сыпались сотни бомб — подарок от Люфтваффе.

Так уж получилось, что их рота опять оказалась в окружении, и две попытки пробиться к своим были неудачны. Вот третья, та удалась! Перебежками, преодолевая подворотни, пролазя в зияющие пустотами стены домов, рискуя в любой момент нарваться на огонь врагов, они рвали кольцо окружения. Наиболее плотно простреливаемые участки проходили по системе канализационных колодцев, теряя товарищей, грязные и вонючие, практически вышли. Старшина, выполняющий обязанности погибшего ротного командира вывел их. Уже с самых передовых порядков бригады, тройка Юнкерсов свалила на них смертоносный груз. Нет, его не посекло осколками, не разорвало на части, не сожгло в огне, его завалило стеной. Накрыло кирпичом и мусором, похоронило заживо. Скорее всего, тогда-то за ним и вернулись. Не надеясь на добрый исход, откопали командира, вытащили и вынесли к своим. Память подсказала, что вывозили из города морем в ночное время суток. Морские брызги и свежий ветер он тоже вспомнил.

Зашедшие в палату две сестрички в белых халатах, разошлись от входной двери в стороны, пошли по раненым от кровати к кровати, осматривая болезных, успевая перебрасываться фразами еще и между собой. Одна из них, молодая женщина, наклонилась и к Сергею, заглянула в его открытые, наполненные болью глаза. Оповестила коллегу:

— Смотри-ка, пришел в себя!

И уже обращаясь к Сережке, успокаивающим, ласковым голосом сказала:

— Потерпи, миленький, знаю что больно. Все будет хорошо, ты только терпи.

Откинула одеяло и простыню на ногах, принюхалась к бинтам.

— Тинатин, — чуть ли не шепотом поделилась с подружкой. — По-моему у него газовая гангрена.

— Ты думаешь?

— Сама глянь!

Уже обе наклонились к его ногам.

— На правой?

— Да.

— Нужно немедленно Гиви Александровичу сообщить.

— Сходи, я здесь останусь.

Сергей слышал шепот, отчетливо разобрал каждое слово. От волнения и осознания случившегося, отступила даже боль. Он почувствовал, как под бинтами лоб покрылся холодным потом. Нет! Ну не может с ним такого произойти! Ни пуля, ни осколок не сможет пробить его защиту. Женщины молодые, они просто неправильно поставили диагноз.

Организм, на какое-то время отогнал боль. Сергей, закрыв глаза, смог пробиться в энергетический поток, войдя в состояние Здравы, тестировал организм. Голова — сотрясение мозга, гематомы, разорвано ухо. Пока нормально. Дальше. Корпус помят, сломаны ребра, куча царапин, внутренних повреждений нет. Ну, это тоже нормально! Правая рука сломана. Ничего, срастим. Ноги. Левая помята, гематомы и ссадины, а вот правая…. С правой ногой действительно худо. В районе бедра рваный пробой. На энергетическом уровне — сплошная чернота, вихревые потоки, слабые. Темная дымка над раной, невидимая обычному человеку, туманностью клубилась из дыры кокона его ауры. Погано! Так может уходить из человека только жизнь. Вот и все! В таком состоянии он сам себе помочь не сможет. Эх, был бы сейчас здесь дед. Уж он-то смог бы вытащить его! Оставалось только лежать и медленно умирать.

В палате суетились. Теперь рядом с ним находились обе медсестры, врач, судя по колоритной внешности — грузин, и пожилая, седая женщина, тоже врач.

— Немедленно в операционную. Вероника Константиновна, готовьте инструмент. Каталку сюда. Поторопитесь!

— Коллега, вы думаете, стоит ампутировать конечность?

Нет, нет! Он не даст отрезать себе ногу. Лучше смерть, чем жить калекой! А ведь он никогда не думал, что может оказаться на месте простых смертных, кого вот так же, бывало, и сам выносил из боя. Знал, что эти люди могут лишиться руки или ноги, а то и просто вытаскивал из-под огня живой обрубок, еще недавно бывший полноценным человеком. Все что он чувствовал и переживал, он хотел донести до врачей, с такой легкостью, как ему казалось, решавших, что с ним делать, но распухший, не умещавшийся во рту язык, не хотел слушаться. Котов только мычал. Он даже не стонал. Мычал!

Между тем, пресловутый Гиви Александрович, тыкая куда-то вниз пальцем, вещал:

— Уважаемая, Цыля Абрамовна, взгляните. Рана высоко на бедре, если отпилить кость выше нее, то он, скорее всего, все равно умрет. Выход вижу только в одном, будем чистить, удалять мертвые ткани. Ну, а там, Господь Бог сам решит, жить этому человеку или умереть.

— Скорее всего, вы правы, коллега. Что-либо другое, здесь не подходит. Была бы рана, хотя бы на десять сантиметров ниже, мы бы его тогда точно вытащили.

— Да-да.

Как через туман, Сергей слышал и ощущал, как кромсают его ногу, что-то отбрасывают вниз операционного стола, снова кромсают, и снова, и снова кромсают и отбрасывают. Тупая нечувствительность в ноге и его лежачее положение, не позволяло понять, что же там с ним делают. Легкий звон металлических инструментов, бросаемых, судя по всему в эмалированную емкость, да монотонный голос хирурга с южным акцентом, доносивший до притупленного мозга слова: «Скальпель, зажим, шейте сосуд, еще зажим, шейте здесь».

Это все, что он разбирал. Иногда выпадал из реальности, снова заставлял себя возвращаться. По истечении какого-то времени, скорее почувствовал, чем понял или увидел, как сильные руки перекладывают его со стола снова на каталку, как эту каталку везут по коридору, потом ушел, действительно в глубокий сон.

В сознание пришел, когда утреннее солнце заглянуло в окна палаты. Ощущая боль, осмотрелся. Белые стены, стекла на окнах поклеены крест-накрест широкими полосками бумаги. Он лежал в большой комнате, где на добром десятке кроватей, лежали такие же бедолаги как и он сам. Понял, теперь настал его час. Все зависит теперь исключительно от него, нужно выбираться из болячек, тащить себя за уши из рядов потенциальных калек. Он расслабился.

Активный транс или, как его называл дед, состояние «Хара», вместо пассивного торможения и сонливости, вызвало в нем мгновенную активизацию большинства психофизиологических механизмов. Он перешел в высшее состояние просветления, сначала душа его, отрешившись от боли, воспарила над телом, но еще ощущая биение сердца, затем его дух, перешел на более высокий уровень личности, «подключился к небу». Затем внимание рассредоточивалось, в результате этого сознание души как бы растворилось в энергетическом поле земли. Осталось только сознание тела. Все, пошла работа! Теперь телу можно внушать установку на исцеление.