Ценой собственной жизни - Чайлд Ли - Страница 64

Он стоял неподвижно, уставившись на копошащуюся массу синих блестящих мух. Холли выронила костыль; ее лицо побледнело. Приобрело призрачный белый цвет. Она упала на колени, и ее вырвало. Отвернувшись от жуткой картины, Холли ничком распласталась на земле. Вцепившись руками в усыпанную хвоей землю. Затем, подняв голову, она разорвала лесную тишину нечеловеческим воплем. И расплакалась.

Ричер не мог оторвать взгляда от мух. У него на лице застыла непроницаемая маска. Глаза остекленели. Лишь крохотная жилка, дергающаяся в уголке губ, выдавала его переживания. Ричер простоял так несколько минут. Наконец Холли, распростертая за земле, затихла. Ричер бросил фомку. Повесил куртку на ветку дерева. Остановился прямо перед трупом и начал копать.

Он копал, переполненный молчаливой яростью. С силой вонзая лопату в землю. Перерубая корни одним свирепым ударом. Натыкаясь на камни, Ричер выворачивал их из земли и складывал в кучу. Усевшись на земле, Холли смотрела на него. Смотрела на его сверкающие глаза на бесстрастном лице и на вздувающиеся бицепсы. Следила взглядом за равномерным ритмом лопаты. Не произнося ни звука.

От физических усилий Ричеру стало жарко. Вокруг него закружили мухи. Оставившие труп Джексона и нашедшие себе новое развлечение. Ричер не обращал на них внимания. Напрягая все силы, углубляясь на шесть футов в землю. Наконец он прислонил лопату к дереву. Отер лицо рукавом. Не сказав ни слова. Взял фомку и подошел к трупу. Отогнал мух. Выдернул гвозди из левой руки. Тело Джексона повисло наискосок. Окоченевшая рука потянулась к яме. Мухи сердитым облаком поднялись в воздух. Ричер подошел к правой руке. Вытащил гвозди. Труп повалился на землю. Ричер выдернул гвозди из ступней. Освобожденный труп сполз в могилу. Воздух, почерневший от полчища мух, наполнился их недовольным жужжанием. Спустившись в яму, Ричер распрямил труп. Сложил ему руки на груди.

Выбравшись из могилы, он, не позволив себе передышки, начал засыпать яму. Работал без остановки. Мухи исчезли. Ричер копал. Земли было слишком много. Когда он закончил, она возвышалась холмиком, как это всегда бывает с могилами. Придав холмику правильную форму, Ричер бросил лопату. Нагнулся и принялся за камни, которые сам только что вырыл. Обложил могильный холмик по периметру. Положил самый большой камень сверху, словно надгробие.

Ричер остался стоять, учащенно дыша, будто дикарь, перепачканный грязью и пoтом. Холли молча смотрела на него. Наконец заговорила, впервые за целый час:

– Наверное, нам надо прочитать молитву?

– Уже слишком поздно, – покачав головой, тихо промолвил Ричер.

– Как ты?

– Кто предатель? – ответил вопросом на вопрос он.

– Не знаю.

– Ну а ты подумай, хорошо? – в сердцах произнес он.

Холли сверкнула глазами.

– По-твоему, я не думаю? А чем еще я занималась весь последний час, черт побери?

– Кто он, твою мать? – спросил Ричер, все еще не в силах успокоиться.

– Это может быть кто угодно. В чикагском отделении добрая сотня агентов.

Холли сидела на усыпанной хвоей земле, сжавшаяся в комок, жалкая, побежденная. Она верила своим коллегам. Она сама говорила Ричеру об этом. Она была полна наивной верой. «Я верю в своих.» Ричер ощутил прилив нежности. Захлестнувшей его с головой. Не жалости, не сочувствия, а просто агонизирующей нежности к человеку, чей чистый, светлый мир только что рухнул в грязь. Ричер не отрывал взгляда от Холли, надеясь, что она поймет его чувства без слов. Холли посмотрела на него, и у нее в глазах блеснули слезы. Ричер протянул руки. Холли схватилась за них. Он поднял ее на ноги и привлек к себе. Оторвал от земли и заключил в объятия. Прижимая к своей груди, в которой неистово колотилось сердце. Холли уткнулась мокрым лицом ему в шею.

Ее руки поднялись к затылку Ричера. Она привлекла его к себе и подняла лицо, жадно целуя его в губы. Ее руки сплелись у него на шее. Ричер ощутил ее порывистое дыхание. Опустился на колени и нежно уложил Холли на мягкую землю. Ее руки вцепились в пуговицы его рубашки. Его руки стали срывать одежду с нее.

Обнаженные, они слились в объятиях любви прямо на земле, горячо, жадно, страстно, словно бросая вызов самой смерти. Затем, изнеможенные, задыхающиеся, они лежали, не разжимая рук, уставившись на солнечные лучи, тонкими спицами пробивающиеся сквозь полог леса.

Ричер поглаживал волосы Холли, чувствуя, как успокаивается ее дыхание. Он долго молча обнимал ее, глядя на пылинки, кружащие в полоске солнечного света.

– Кто знал о твоих планах на понедельник? – наконец тихо промолвил Ричер.

Холли задумалась. Ничего не ответила.

– Кто из этих людей в то время еще не знал насчет Джексона?

Снова молчание в ответ.

– И кто из них не испытывает недостатка в деньгах?

Молчание.

– И кто появился недавно? Кто мог где-нибудь пересечься с Бо Боркеном и купиться на его щедрые подношения? В прошлом? Например, расследуя то ограбление в Калифорнии?

Холли вздрогнула в его объятиях.

– Четыре вопроса, Холли, – настаивал Ричер. – Кто подходит под все четыре?

Она мысленно перебрала все возможности. Действуя методом исключения. Алгоритм, через который было пропущено сто фамилий. Большинство оказалось отброшено уже после первого же вопроса. Второй позволил отмести еще несколько человек. Третий – еще горстку. Четвертый вопрос оказался решающим. Холли снова вздрогнула.

– Таких всего двое.

Глава 33

Милошевич и Броган сидели плечом к плечу на заднем кресле военного вертолета, пристегнутые ремнями. Макграт, Джонсон и его адъютант втиснулись втроем на средний ряд. Экипаж сидел впереди. Вертолет поднялся в воздух с аэродрома Сильвер-Боу и, громыхая, наклонил нос вперед и полетел на северо-запад над Бюттом, на маленькой высоте, развивая максимальную скорость. Это был старый «Белл», оснащенный новым двигателем, и он выжимал сто двадцать миль в час, правда, за счет оглушительного рева. Поэтому Макграту и Джонсону приходилось кричать в ларингофоны, чтобы их слышали.

Макграт вышел на связь с центром имени Гувера. Он пытался переговорить с Гарланддом Уэбстером. Одной рукой Макграт прижимал ларингофон к шее, другой – наушник к уху. Он говорил о ракетной части. Не зная, слышит ли его Уэбстер. Он просто повторял снова и снова одни и те же слова, так громко, как только мог. В конце концов Макграт щелкнул тумблером и сорвал с головы наушники. Швырнул их второму пилоту.

Генерал Джонсон разговаривал с авиабазой Петерсон. Радиоконтакт так и не был восстановлен. Генерал ограничился просьбой через два часа переслать самую свежую информацию по наземной закрытой линии связи напрямую в передвижной командный пункт. Разобрать ответ ему не удалось. Сняв наушники, Джонсон вопросительно посмотрел на Макграта. Тот молча пожал плечами. Вертолет с грохотом летел вперед.

Оглушительный вой резко оборвался. В наступившей внезапно тишине Гарланд Уэбстер положил трубку. Протянул руку и связался по внутреннему переговорному устройству с секретаршей.

– Мою машину.

Пройдя к отдельному лифту, он спустился в гараж. Подошел к лимузину. Водитель предупредительно раскрыл перед ним дверь.

– В Белый дом, – бросил Уэбстер.

На этот раз водитель промолчал. Завел двигатель и выехал из гаража. Влился в оживленный поток вечернего часа пик. Лимузин медленно протащился тысячу шестьсот ярдов на запад. Уэбстера провели в ту же самую комнату с белыми стенами. Ему пришлось подождать четверть часа. В комнату вошел Декстер. Судя по всему, недовольный нем, что директор ФБР вернулся так рано.

– Они похитили ракеты, – сказал Уэбстер.

– Какие еще ракеты?

Уэбстер объяснил все как смог. Декстер выслушал его. Не кивая. Не задавая никаких вопросов. У него на лице ничего не отразилось. Когда директор ФБР закончил, Декстер лишь попросил его подождать в комнате.