Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич - Страница 40

— Вот глаз даю — никогда бате не верил! — от души признался он.

— Я бы тоже не поверил, Колян, пока ты мне так же вот на голову не упал бы, — согласился Кит и стал осторожно подниматься на затекших ногах: крыша была не широкая, край — всего в полутора шагах.

Падать было, конечно, не так высоко, как с небес, — всего-то второй этаж небольшого дома, которых вокруг было полно: крыши, крыши, первые этажи вроде каменные, вторые бревенчатые, дворики маленькие, а с другой стороны дома, через крышу, Кит заметил и вовсе деревенские такие избы… Такая была во многих местах Москва в те времена и не то, чтобы совсем на окраинах.

— Ну, зЭконые у тебя штиблеты! — снова вернулся Коля к простым человеческим вещам.

— Это «хорошие», что ли? — полюбопытствовал Кит, сообразив, что «законные» у него кроссовки.

— Ну…

— У нас в будущем говорят «прикольные»… или «классные».

— Смешно. Классные… внеклассные… — проговорил Коля Демидов, приглядываясь к небу и к чему-то прислушиваясь. — Улетели. Можно спуститься.

Канонада и вправду стихла давно. В небе больше не выли немецкие бомбардировщики. Голуби тоже исчезли куда-то.

— Слушай, а ты не видел, куда она девалась? — тоже глядя в небо, невольно проговорил Кит… и прикусил язык!

— Кто?! — удивился Коля.

И так-то многое было слишком трудно объяснить юному прадеду, а уж про Спящую Охотницу лучше, вообще, было пока не начинать — это точно!

— Ну, капсулу мою… в которой сквозь время пролетают, — сказал Кит, не глядя предку в глаза.

— Что-то полыхнуло туда, вверх… обратно, — неуверенно вспомнил тот. — Как яйцо вроде. Здоровое такое, яркое.

— А, значит, цела, — кивнул Кит, по-своему не соврав.

Предок указал на небольшое чердачное окно на крыше:

— Туда. Только осторожнее, не свались… Я первый пойду, руку подам.

И ловко забравшись в небольшое чердачное окно, подал руку потомку. Так они первый раз поздоровались.

— Ты прямо за меня держись, за куртку, — шепотом сказал Коля Демидов, когда они очутились в кромешной тьме чердака. — Мы тут, правда, все разгребли еще осенью. Свет зажигать нельзя никакой. Сам видишь, что у нас тут. Бомбят… А у вас что?

— У нас нормально все. Не бомбят, — ответил Кит и вспомнил про разные теракты. — Только извини, мне про будущее нельзя вам рассказывать. Закон такой.

— Ну да, понятно… — вздохнул Коля, ведя потомка, как слепого. — Но ведь победим, да? Раз ты прилетел, а не немец какой…

— Кто бы сомневался, — слегка погрешил против «закона времени» Кит. — Мы всех победим… хоть и не сразу.

— А больше и знать ничего не надо! — вдохновенно прошептал Коля и на радостях так заторопился, потянул так живо, что Кит запнулся и чуть не упал.

По дому и ниже пробирались тихо, как воры. Это тоже понятно было: лишние глаза Демидовым были не нужны, тем более в это опасное военное время. Удобства были на улице. Прадед проводил Кита до самого сортира-сараюхи.

— Не сбежишь через «очко» в свое будущее? — нашелся он пошутить.

— Ага, считай, это я сюда к вам, через «очко» в земном шаре и сбежал, — признался Кит и закрылся в полной тьме.

Уже не первый раз такое было с Китом, а все равно он не переставал изумляться: вот надо же, как ни в чем не бывало торчит он в туалете эдак больше, чем за полвека до собственного рождения, и когда? Прямо в разгар войны! Сам себе когда-нибудь не поверишь.

А еще Киту стало очень интересно, где жили его предки в войну. И, когда вышел, узнал: совсем недалеко от него самого — на Староалексеевской улице! Заодно Кит узнал, что дом больше, чем на половину пуст, три семьи подались в эвакуацию и теперь у них большие трудности с возвращением…

— А ты где живешь? — спросил, в свою очередь, юный прадед, когда возвращались, и поправился: — Ну, будешь это…

— Да недалеко тут, — махнул рукой Кит, но про улицу Космонавтов не заикнулся, уже учен был. — Считай, около выставки.

— Земляк, значит, — со смаком оценил предок.

По дороге Кит успел обозреть дом, увидел бумажные, косые кресты на окнах.

«Точно. Война», — подумал он, словно приняв самое неопровержимое доказательство того, что он попал в 1942 год и бабахало и выло в ночных небесах неспроста.

Перед дверью — Демидовы занимали две небольшие комнаты на втором этаже дома — Коля ощупью остановил Кита.

— Ты это… не бойся. Батя у меня сметливый, — едва слышно предупредил он.

— Да мы все Демидовы такие, — гордо прошептал в ответ Никита.

— Сейчас мы его удивим, — с заговорщическим запалом горячо пообещал Коля…

…Но сразу в комнату не вошел, а только приоткрыл дверь, просунул внутрь голову и на пределе шепота позвал отца:

— Батя! Не спишь?

— Куда сгинул-то? — послышался вроде как издалека хрипловатый взрослый голос.

— Бать, опять голуби дядь Жорины все в щели ушли со страху, — издалека начал Коля. — Мотыляли мошкарой!

— Сколько раз говорил ему — сдай их, как почтовых, или слопай, — почти равнодушно, а значит, привычно пробурчал батя прадеда. — А он всё — «не почтовые у меня, ядреныть… красоту не едят, ядрёныть»…

— Батя. Я не один, — смелым голосом предупредил Коля, будто всё еще не решаясь зайти и боясь, что за привод «дружбана» в такой неурочный час получит крутой нагоняй. — Я это… считай, правнука привел.

— Кого?! — прямо-таки грозно-хищно прорычал из дальней тьмы Петр Андреевич.

Но именно этот грозно-недоуменный батин рык Коля, похоже, воспринял как нужный сигнал.

— За мной! — скомандовал он и открыл дверь шире.

Они вошли. Из тьмы — в такую же тьму.

Навстречу что-то громко топало и стукало… топало и стукало в пол… И Киту стало не по себе.

— Дверь закрой! — еще более грозно, хоть и совсем негромко велел батя, приблизившись.

Коля подался назад и оставил Кита лицом к лицу с невидимым хозяином.

Что-то щелкнуло, брызнули перед носом Кита крохотные кремневые искорки — и зажегся огонек зажигалки, зажатой в мощном кулаке.

Кит поднял глаза — и увидел совсем не старое мужественное лицо человека явно рабочей, заводской профессии. Предок — Петр Андреевич Демидов — выглядел немногим старше папы Кита и тоже совсем не был на него похож. Его лицо было более продолговатым, с глубокими морщинами, и огонек подсвечивал почти такую же светло-русую челку, как и у сына Петра Андреевича, только чуть более длинную и скошенную набок. Прапрадед остро смотрел на Кита. И Кит понимал, что смотреть нужно прямо в глаза и не трусить.

— Ты кто? — строго, но спокойно спросил прапрадед.

И Кит решил доложиться по полной программе:

— Никита Андреевич Демидов… — Он было сразу перешел к году рождения, но почему-то вдруг посчитал это секретной информацией будущего и пролетел дальше. — Сын Андрея Николаевича Демидова. А он вам — правнук.

— Ух ты! — ожил сзади юный Николай Петрович Демидов. — Это, значит, я своего сына, как себя, Коляном назову. А что, зЭканое имя!

«Блин, опять парадокс замутил!» — похолодел Кит.

— Помолчи там, тебя не спрашивают, — прорычал Петр Андреевич и еще полминуты испытующе смотрел на Кита.

Тот выдержал взгляд предка, проверявший правду.

— Не врёшь? — наконец, для порядку спросил прапрадед.

— Бать, ты посмотри, как он одет… на его штиблеты ты это, позырь, — не выдержав, кинулся на помощь потомку храбрый прадедушка.

— Молчи, говорю, тебя не спрашивают, — всё так же грозно, хотя уже не столь угрожающе прорычал прапрадед, но руку с зажигалкой немного опустил и действительно стал разглядывать гиперсуперультрапресловутые белые кроссовки Никиты Андреевича Демидова.

А Кит подумал, что, если предок не поверит, он точно достанет коммуникатор… заряда наверняка чуток осталось… Со своим батей, Андреем, отсюда никак не связаться, но какую-нибудь игру он предкам для доказательства покажет.

И сказал просто:

— Не вру.

И тут только увидал, что одной ноги у прапрадеда нет, а вместо нее из широченной штанины упирается в пол вроде бы конец стариковской палки с резиновой нахлобучкой. А рядом с этой нахлобучкой упирается в пол другая — от деревянного костыля, который тянется вверх, до подмышки прапрадеда.