Массандрагора. Зов Крысиного короля - Безродный Иван Витальевич - Страница 35

Однако постепенно природа утихомирилась. Разряды сверкали все реже, гром только бубнил и ворчал, уже где-то совсем далеко, а затем «сухая» гроза и вовсе прекратилась. На улице почернело, а от окон повеяло холодом. Дуар авторитетно заявил, что снаружи уже ниже нуля. Но стоило ли этому удивляться?

Пашка, которому поставили раскладушку на кухне между плитой и разделочным столом, долго ворочался, не смыкая глаз. Никак не засыпалось – было жестко и неудобно, к тому же по полу дул холодный сквозняк, а укрыться было нечем. Единственную найденную скатерть отдали Лизе. Он пыхтел, переворачивался с боку на бок, считал веселых коров и овец, но сон не шел. Какой же безумный день!.. Невероятный!.. В реальности происходящего Пашка уже практически не сомневался, несмотря на постоянные странности, если не сказать больше. Все-таки так долго, планомерно и логично сны не длятся, да и его кошмары никогда такими не были. Там случалось иначе: все решительно понятно, он досконально «знает» предысторию, что он «тут» делает, зачем и что ему делать дальше. И никаких сомнений по поводу окружающего! А вот сейчас все наоборот… Хотя это разве что-то доказывает? Память-то к нему так и не вернулась. Ну да, было какое-то общее улучшение, в самом начале, но потом…

Тут Пашка вспомнил о таблетках. У него же еще оставались целых две! Он пощупал задний карман в джинсах. Да, на месте. Хорошо, что Лизка передала их ему в полиэтиленовом пакетике, иначе они бы полностью размокли, когда он болтался в колодце. Может, принять одну прямо сейчас? А то когда еще будет время? Тихо, спокойно, никто не видит, и вода есть… Но подумав еще немного, Пашка решил пока повременить. Успеется.

Наконец совершенно незаметно его начало клонить ко сну, веки сомкнулись, и он, измотанный бессонницей, начал проваливаться вниз, в темноту, туда, где…

– Эй, эй, вставай!

Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо:

– Студент, мать твою, подъем!

Пашка резко открыл глаза и испуганно отпрянул. Над ним нависала темная фигура. Ольга?! Нет, к сожалению, это был Сармат, а в его руках – огромный тесак для разделки мяса. За поясом у вояки торчал еще один внушительного размера нож.

– Давай, твоя очередь, – сказал сержант.

– Чего?.. Что такое? – прохрипел Пашка.

– Дежурить, чего!

Пашка с досадой облизал губы. Он почему-то наивно думал, что чаша сия минует его, что дозорным его не поставят, ан нет!

– Сколько времени? – спросил он, пытаясь отогнать остатки сна.

– Тише ты… Два часа. Идем.

Пашка с кряхтеньем уселся на раскладушке, приводя мысли в порядок. Сумрак и мертвая тишина, только чуть поодаль сопела во сне Лиза.

– А где остальные?

– Отдыхают. Собирайся быстрее!

Пашка поплелся за сержантом. Они прошли по коридору в конец здания к черному входу. Окон рядом не было, выглянуть на улицу можно было только из бокового ответвления коридора. Холодно, но светло – наверху висели несколько длинных ламп дневного света, старых, еще люминесцентных.

– Вот, – показал на дверь Сармат. – Находишься тут и охраняешь закон и порядок. Наш покой, короче. Это тебе. – Он протянул Пашке тесак. – Пользоваться умеешь?

– Разберусь. – Пашка взял тесак. Тот был увесистый, удобный, внушающий доверие. Да, таким можно и помахать. Если что.

– Не оттяпай себе чего-нибудь ненароком, – усмехнулся Сармат. – В общем, так. Вот дверь. Вот засов. Там, снаружи, – он ткнул пальцем в металлическую поверхность, – вражеская территория. Будет кто ломиться – сразу орешь благим матом, зовешь остальных, понял? Орешь, а не бежишь. Сам – ни с места! Без самодеятельности. Но если кто башку сюда просунет и будет угрожать, руби ее, не думай, понял?

– А если башку сунет, а угрожать не будет?

– Ты, это… не умничай! Ори в любом случае, я буду спать на твоей койке. Капитан и Хранители – в первом зале. Тебя сменят через два часа. Ну или два с половиной… Как получится. На улицу не выходить ни под каким предлогом, пост вообще не покидать. Только следи за окнами в коридоре, вон там. И не вздумай спать, твою мать! Проверю. Что еще? Ну, значит, все. Усек?

– Усек.

– Вопросы есть?

– Да вроде нет.

– Ну и чу́дно.

Сармат, круто развернувшись на каблуках, собрался было уйти, как вдруг за дверью что-то хрустнуло, стукнуло и… заскрипело.

– Что это?.. – прошептал Пашка.

– Тихо!

Снова хрустнуло, а затем будто кто-то сбросил с плеча на пол мешок картошки. Еще раз. Снова…

– А ну-ка, дай сюда! – Сармат вырвал из рук Пашки тесак и приложил к двери ухо. – Погаси свет! Вон там, живо!

Пашка щелкнул выключателем – стало темно, только из бокового коридора проникало слабое ночное освещение.

Бум, хлоп, бум, шлеп… Тишина. Шлеп-шлеп. Снова тишина. Шебуршание. Хлоп-хлоп, но совсем тихо, кажется, уже чуть дальше.

– Уходит… – одними губами прошептал Пашка.

– Нет, надо посмотреть… – пробормотал Сармат. – А то не засну…

– Не надо!.. – дрогнувшим голосом пробормотал Пашка. Какая тварь там могла таиться, что за монстр поджидает их?

– Нет, надо! – напрягшись, Сармат тихонько отодвинул засов. – Будь наготове! – Он легонько подтолкнул дверь коленом и немного приоткрыл ее.

Но ничего страшного не произошло. Внутрь не ворвался тираннозавр, не влетела граната, не вполз ядовитый туман и даже не просунулась чья-то голова. Только засвистел ветер, ледяным порывом обняв их, а на пол, кружась, упало несколько снежинок. Пашка успел заметить лишь кусок темно-серого неба – по нему бежали плотные облака.

Хлоп-хлоп! Хрум. Сармат, закусив губу, приоткрыл дверь сильнее и высунул наружу голову. Пашка услышал его хмыканье, а затем откровенный смех.

– Сам смотри, – сказал сержант, освобождая место.

Пашка выглянул на улицу. Падал легкий снег, уже припорошив округу. Трава и кусты заиндевели и теперь весело поблескивали в ярком свете полной луны, невысоко висевшей над горизонтом. «Ну и погодка», – подумал он.

– Справа, справа! – подсказал Сармат.

Пашка скосил глаза. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди, хотя по поведению Сармата он понял, что никакой опасности нет. Метрах в десяти-двенадцати спиной к ним на задних лапах стояло странное белое существо, сгорбленное, практически грушевидное, ростом не менее полутора метров. Ни ног, ни рук, ни головы, зато с боков свисали странные длинные пряди…

Снежный человек?! Но тут существо повернуло голову – маленькую и вытянутую, с торчащими ушками, махнуло миниатюрной, почти карикатурной лапкой… и вдруг прыгнуло! Шлеп. И еще раз – шлеп-хрум! Сзади раскачивался длинный толстый хвост.

Это оказался всего-навсего кенгуру, правда, покрытый густым белым мехом – этакий полярный вариант австралийского попрыгунчика. Да, для нынешней холодной ночи его шерстяная экипировка была, пожалуй, весьма кстати. «Велики дела твои, Машина!.. Теперь и снежный кенгуру», – пораженно подумал Пашка, с интересом наблюдая за странноватым существом.

Не проявив к кафе должного интереса, животное ускакало прочь, оставив после себя лишь полоску сдвоенных следов на едва выпавшем снеге.

– Закрывай уже, холодно! – пробурчал Сармат. – Нечего вымораживать помещение.

Немного дрожа от холода и нервного озноба, Пашка прохаживался вдоль коридора, крепко сжимая в руке кухонный тесак. Ничего не случалось – было тихо и пустынно, только люминесцентные лампы, противно гудя, лили сверху мертвенный синеватый свет, наводя на него смертельную тоску. Пару раз Пашка выключал их, но тогда его сразу начинало клонить ко сну, что было еще хуже, а указаний по этому поводу Сармат не оставил. Лишний же раз беспокоить его совершенно не хотелось.

По наказу сержанта Пашка периодически подходил к паре окон, находящихся в другом конце коридора, и таращился на темную улицу. В этом случае он, конечно, гасил лампы и потому в полной мере мог насладиться окружающим кафе пейзажем: припорошенные снегом раскидистые кусты, часть которых была опалена пожаром от ударивших в них молний, пустые прогалины между ними, искрящиеся всеми цветами радуги в свете полной луны, кустистые облачка, несущиеся по темному небу и еще более темная громада горы у самого горизонта. Где-то там, на ее вершине, стоял замок, а в нем находился таинственный распорядитель. Кто же он такой? Что ему нужно? Что тут вообще происходит? Пашка постоянно думал об этом, ломая голову, придумывал самые невероятные ситуации, выводил одно предположение за другим, но какое из них верное, ясно не было. Он твердо знал только одно: он обязательно выберется отсюда во что бы то ни стало!