Вирус - Цзюнь Цай - Страница 7

– Он душевнобольной?

– Нет, он вспоминает свою прежнюю жизнь, жизнь предшествовавших поколений. Его предок был молодым человеком, жившим в Шанхае тридцатых годов. Сначала я тоже не верил его россказням. Потом я опросил людей преклонного возраста, которые в те годы жили по соседству, и выяснил, что в тридцатые годы здесь действительно проживала француженка Каролина; ее муж какое-то время занимался торговлей во внутренних провинциях Китая, и в этом доме случилось немало романтических историй. Парень не мог знать об этом, поэтому я верю в подлинность его воспоминаний из прошлой жизни.

– Это тоже лечение?

– Конечно. Ладно, следующий, – строго приказал доктор.

Старик заговорил, не открывая глаз:

– Темная ночь. Подходит похоронная процессия, сотня дюжих молодцов тащит непомерных размеров лакированный гроб, покрытый росписью ошеломляющей красоты. У меня перед глазами гора правильной пирамидальной формы. Это могила императора Цинь Шихуана. По обеим сторонам дороги, ведущей к могиле, стоят десять бронзовых фигур воинов-колоссов. Множество пылающих факелов разгоняют кромешную тьму и освещают пустыню. Постепенно мои глаза привыкают к этому свету, я иду вперед – к распахнутым воротам подземного дворца. Сопровождая гроб великого императора Шихуана, мы спускаемся вниз по лестнице, и подземный мрак накрывает нас. Нам понятно, что мы уже под землей, туннелю конца не видно, слышен только тяжелый топот да лязг оружия воинов. Мы идем по длинной дороге подземного мира, долго шагаем, пока внезапно не распахиваются громадные ворота. Мы входим в них. Лучи золотого света ослепляют меня, я поднимаю голову, протираю глаза и вижу: вокруг светло как днем, над нашими головами – другое небо, под ногами – другая земля, и неподвижное море – словно из ртути. Величайший подземный дворец! Я понимаю, что мы проникли в подземный дворец императора Шихуана. Здесь стоят тысячи, десятки тысяч, целая армия терракотовых воинов – мы осторожно пробираемся сквозь их ряды, ступая по золоту сокровищ, которыми усыпано все вокруг. И вот в самом центре подземного дворца мы устанавливаем гроб. В последний раз мы падаем на колени перед императором Шихуаном. Прощай навсегда, наш император! В последний раз кланяемся фобу: нам надо уходить – человек живет один раз, и живым запрещено быть здесь, иначе останешься навсегда. Покинув подземный дворец, мы закрываем колоссальные ворота. Потом по длинному подземному туннелю идем в обратную сторону. Когда мы подходим к выходу на поверхность, оказывается, что большие ворота крепко закрыты. Что же случилось? Мы стучим, мы бьемся о запертые двери, кричим и воем, но нас никто не слышит. Нас бросили здесь, и наконец мы осознаем, что сами превратились в погребальное жертвоприношение. Во мраке я спокойно ожидаю наступления смерти.

– Хватит, – прервал доктор. – Вы говорили очень хорошо, результативность лечения налицо. Мне нужны были детали. Вы передали их прекрасно.

– Судя по всему, его предок был воином в погребальной процессии Шихуана. Но это же представить себе невозможно! – пробормотал я, подумав про себя, что тут нагородили несусветный вздор, а у старикана такая богатая фантазия, что даже маразм ничего не изменит…

– Насчет того, что невозможно представить, поговорим потом. Теперь вы, мадам, – с ухмылкой сказал доктор.

– Не хочу говорить.

Такой ответ меня удивил и втайне обрадовал: наконец-то доктор Мо встретил отпор.

– Я знаю, что воспоминания могут причинить вам боль, и я вас прекрасно понимаю, но ничего страшного не произойдет. Выговорившись, вы облегчите свои страдания, а этот молодой человек, я уверен, сохранит вашу тайну.

Это он про меня?

– Ох, какой кошмар!.. То есть мне хочется верить, что это был просто кошмарный сон, но, увы, это не сон, я сама пережила это, когда душа моя была в иной телесной оболочке. В декабре 1937 года я находилась в Нанкине. В тот зимний день наша семья не успела убежать вместе со всеми, улицы заполнили толпы отступающих солдат, идти было невозможно, и мы спрятались в доме. Залпы орудий звучали все ближе и громче, от грома выстрелов заложило уши. Вечером первого дня ничего не произошло, мы провели ночь в страхе и ожидании. На второй день я осторожно приоткрыла окно: на улице валялись трупы, это были трупы китайских солдат, а три японских солдата шли вдоль улицы и ударами штыков добивали тех, кто еще дышал. Колонну китайских пленных со связанными руками гнали к реке Янцзы.

Дрожа от страха, я закрыла окно, наша семья не знала, что делать и чего ждать. Вдруг дверь выбили ударом ноги, в дом ворвалась толпа японских солдат. Тыча в нас стволами винтовок, они требовали денег и ценностей. Мы отдали все, что имели: и деньги, и украшения. Потом они начали стрелять. Сначала прострелили голову моему старшему брату, потом всадили несколько десятков пуль в маму и папу, последним убили моего младшего братишку. Ему велели стать на колени, японский офицер вытащил длинную саблю, взмахнул ею – и голова моего брата упала на пол. Струя крови брызнула мне в лицо. Кровь, повсюду была кровь, а они… Извините, я дальше не могу говорить…

Лицо женщины исказилось от страданий.

– Говори! – властно приказал доктор. По-моему, он наслаждался жестокостью и с превеликим удовольствием выслушивал рассказ о страшных событиях.

– Да, – подчинилась женщина приказу доктора. – Они бросили меня на пол, сорвали одежду, окровавленными руками стали ощупывать мое тело, а потом…

Женщина обхватила себя руками, словно кто-то и впрямь пытался сорвать с нее одежду. Ее тихий невозмутимый голос вдруг изменился, и она заорала:

– Пусти, скотина! Пощадите! Не на-а-адо!!!

Слезы двумя быстрыми ручейками побежали по ее лицу, и я просто не посмел заподозрить ее во лжи. Украдкой я наблюдал за доктором Мо: в его глазах светилась неподдельная радость, словно на этот раз его задело за живое. Вдруг женщина открыла глаза и, вся зареванная, попятилась к двери. Раздался торопливый стук ее каблучков – она быстро сбежала вниз по лестнице.

– А знаете, – обратился ко мне доктор, – эти японцы в прошлой жизни ее изнасиловали.

– Но вам не следовало заставлять ее вспоминать о пережитых муках.

– Каждый человек должен принимать свое страдание лицом к лицу.

Он не стал объяснять свою теорию подробно, а обратился к сидящим на полу:

– Хорошо, на сегодня сеанс окончен. В следующий раз жду вас через неделю.

Старик и парень открыли глаза, поднялись и вышли.

– Ну, хорошо. Теперь ваша очередь.

В комнате остались только мы двое: я и доктор.

– Сядьте на пол, здесь чисто. Закройте глаза.

– Я? Нет, я не верю в это.

– Вам надо верить, садитесь и все.

Доктор Мо опять заговорил повелительным тоном, в котором, по-моему, было что-то завораживающее, или же он и впрямь был мастак напускать на себя командирский вид. Что делать, я взял да и уселся на полу. А он продолжал говорить:

– Закройте глаза, хорошо, успокойтесь, спокойнее, еще спокойнее…

Он монотонно, раз двадцать или тридцать призвал меня к спокойствию и расслаблению. Не помню, как долго это длилось, но я действительно расслабился, да так, словно моего тела вовсе не было, а сознание превратилось в нечто, существующее отдельно от меня. Наконец я услышал его далекий, невнятный голос:

– Ты больше уже не ты.

– Почему я уже не я?

И в этот момент я провалился, словно упал в могилу…

Не знаю, сколько времени прошло, я начал медленно приходить в себя и наконец открыл глаза. Доктор Мо по-прежнему сидел передо мной. Я посмотрел на часы: странно, прошло только полчаса. Мне показалось – целая вечность.

– Знаете, что вы мне только что рассказали?

– Я ничего не помню о том, что здесь было. Неужели вы поверили бы, если бы я сообщил вам, что я незаконнорожденный сын императора?

– Точно. Ваши воспоминания были о прежних перерождениях – причем все из жизни императоров.

– Чушь дерьмовая, – возразил я очень слабым голосом.

– Нет, честно. Вы сами сказали, собственными устами.