Вирус - Цзюнь Цай - Страница 30

Старик опустил голову и ответил не сразу. После долгого молчания он сказал:

– Зачем ворошить былые времена?

– Действительно, все в прошлом. Но прошлое касается и настоящего, затрагивает жизни и судьбы разных людей. – Е Сяо каждое слово произносил важно и многозначительно.

Старик наконец заговорил:

– Это было в первый год великой культурной революции, везде были хунвэйбины. У нас здесь был научный институт, работала сплошь интеллигенция, поэтому хунвэйбины первым делом явились сюда. Ежедневно проводили собрания критики и борьбы – делали революцию. Они заняли почти все помещения, а большую часть ученых просто выгнали, потом вообще оставили одного меня. Лихие были ребята. Они говорили, что здесь во всех комнатах надо написать изречения председателя Мао – на вечную память. Они так и поступили, даже мужские и женские туалеты не пропустили. Наконец остался только подвал, где они еще не были. Мне велели открыть его. Я взял ключ и открыл большую дверь в подвал. Они спустились вниз, а я стал ждать снаружи и прождал почти целый день. Я не посмел спуститься туда один, просто ушел отсюда, чтобы спастись от беды. Только через месяц я вернулся, когда здесь уже никого не было. Тогда я запер дверь в подвал.

– Шеф, вы, наверное, знаете, откуда были эти хунвэйбины?

– Да, из соседней школы в Наньху.

– Спасибо вам, почтенный шеф. Мы попрощались и ушли.

За воротами я еще раз оглянулся на здание. Все заслоняла черная стена ограды. Я спросил Е Сяо:

– Как по-твоему, хунвэйбины имеют отношение к пропаже останков императрицы?

– Не знаю. Если останки императрицы перевезли давно, то эти хунвэйбины ничего там не увидели и никакого к ним отношения не имеют. Однако, если тело все еще покоилось в подвале, дело очень усложняется.

– Надеюсь, что память старика не подвела, – сказал я и ускорил шаг.

ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ФЕВРАЛЯ

Если в праздник фонарей Юаньсяо – день всех влюбленных – какая-нибудь девушка даст тебе номер своего телефона или согласится погулять с тобой, да еще если это девушка красивая, – тебя ждут счастье и удача.

Сегодня мне позвонила Роза и пригласила погулять.

Вечерело, кривой серп молодого месяца вскарабкался на небосвод.

Над макушкой ивы луна, Юность встречается в темноте.

У каждого парня на авеню Хуайхайлу в руках цветы. Мимо меня снуют предприимчивые девчонки-цветочницы. У одной из них я приметил розы – самый подходящий подарок для Розы. Но я не решился купить цветы, потому что вдруг передо мной опять промелькнуло лицо Хуан Юнь.

Тень умершей держит меня посильнее живой.

Роза уже ждала меня у входа в книжный магазин «Цзифэн» на станции метро «Шэньси Наньлу». Роза была вся в белом, она издали помахала мне рукой. Я пришел с пустыми руками и, сконфузившись, смущенно улыбнулся ей. Мы вышли из метро и пошли на восток.

– Куда пойдем, Роза? – спросил я.

– Давай просто погуляем. Я люблю гулять по городу, – улыбнулась она в ответ.

Мы шли молча. И тут я опомнился. Я же хотел расспросить ее, хотя понимал, что говорить сегодня об этом не следует вообще. Но меня просто подмывало разузнать хоть что-нибудь, и я спросил:

– Ты знаешь, что доктор Мо умер?

– Уже знаю.

– А ты нашла новую работу?

– Я отправила резюме в одну сетевую компанию. Хотя не уверена, что они возьмут меня.

– Желаю удачи.

– Спасибо.

У входа в кинотеатр «Готай» стояла девочка-цветочница. Роза купила у нее букет белых роз. Я очень пожалел, что не сделал этого раньше, а теперь дошло до того, что Роза сама себе покупает цветы.

– Люблю розы. – С этими словами Роза сунула цветы мне в руки.

Я подумал, что должен помочь ей нести букет, но она сказала:

– Это тебе.

– Ты даришь мне цветы?!

Она засмеялась и подмигнула в ответ.

Какой стыд! Я тут же стал отказываться. В мечтах мужчины обычно воображают себя отчаянными ловеласами, но, положа руку на сердце, я сознавал: у меня с Розой – никаких перспектив. Мы шли рядышком, точь-в-точь как влюбленная парочка. Сейчас меня отделяло от Розы сантиметров двадцать – совсем не так, как тогда под зонтом. Несколько встречных прохожих даже умудрились протиснуться между нами, поэтому Роза придвинулась ближе ко мне.

В этот вечер было ветрено. Порывы ветра раздували длинные волосы девушки, они ласкали мои щеки, и я опять ощутил знакомый аромат.

Наконец я не выдержал и осторожно спросил:

– Роза, как называются твои духи?

– Духи? Я не пользуюсь духами.

– Ну…

– Ты чувствуешь какой-то запах?

– Нет, я чувствую удивительный аромат, который исходит от тебя.

– Не знаю, с этим странным ароматом я родилась. Врачи сначала даже говорили, что у меня какая-нибудь болезнь.

– Да, заболеть такой болезнью – наверное, настоящее счастье, – сказал я.

Я замолчал. Но не потому, что мне нечего было сказать. В моей душе возникла тень другой девушки. Нет, не Хуан Юнь. Я был знаком с той девушкой много лет назад, но ее удивительный аромат по-прежнему преследовал меня. Я горестно опустил голову.

– Что с тобой? – встревожилась Роза.

– Нет, ничего.

Мы молча дошли до парка Сяньцзун-линь. В парке везде, куда ни бросишь взгляд, бродили пары. Влюбленные шли, тесно прижавшись друг к другу. Людей было столько, что в кафе с трудом нашлись свободные места. Наконец мы уселись в кресла, спинки которых были оплетены декоративными веревками.

Я пристально посмотрел на Розу.

– Почему ты так странно смотришь на меня? Мне даже неловко, – сказала она, приблизив ко мне лицо. – Я испачкалась или у меня появились веснушки?

– Нет-нет, я просто задумался.

– О чем задумался? Скажи.

– О том, что случилось недавно.

– А что недавно случилось? Это как-то касается меня?

– Нет, Роза, тебя это не касается. Ужасная гадость, тебе лучше ничего не знать. – Я решил не вовлекать ее в наше расследование и продолжил: – Давай лучше поговорим о другом. Например, о твоем прошлом.

– О моем прошлом? Тут нет ничего интересного. Я такая же, как все девушки здесь. – Она огляделась по сторонам.

– А твои родители? Почему они с тобой не живут?

– Они умерли, – спокойно ответила она.

– Прости.

Какой же я нескладный! Цветы не купил, теперь так бестактно ляпнул… Нет, никакая девушка никогда не полюбит меня.

– Ничего. Все люди рано или поздно умирают. Какая разница, когда. Лишь бы не мучиться. Что у двадцатилетних, что у семидесятилетних – жизнь одна. Бывает, человек прожил очень длинную жизнь, а поздравить его не с чем, потому что он не жил, а долго-долго мучился. Если младенец умер, даже не успев заплакать, может быть, это не так уж плохо для него. Кто знает, какие страдания ждали его в будущем. Ну, тебе этого не понять.

Она допила чай и начала раскачиваться в кресле, натягивая веревки, как на корейских качелях.

– Роза, расскажи о себе еще что-нибудь.

– Если тебе и правда интересно, хочешь, я изложу мою жизненную теорию? Человеческая жизнь измеряется не временем. Знаешь, человек, умерший в двадцать лет, не обязательно прожил меньше, чем тот, кто умер в семьдесят. В некотором смысле жизнь можно продлевать бесконечно. Например, мои родители вечно живы в моей душе. Я постоянно помню о них, и в этом смысле они живы. Но это только крошечная, малюсенькая часть жизни, а больше и важнее – это независимое бытие вне сознания других людей. Ход времени традиционно принято считать прямолинейным, но если судить о нем с точки зрения космологии, время способно искривляться, пространство тоже способно искривляться, как в черной дыре. Не надо полагать, что черная дыра – это что-то неимоверно далекое от нас. Может быть, черная дыра здесь – совсем рядом с нами. А может быть, я сама и есть черная дыра. Да нет, я пошутила.

С сомнением покачав головой, я спросил:

– Не понимаю, Роза, ты ведь изучала вычислительную технику. Чего же ты в астрономию подалась?