Вирус - Цзюнь Цай - Страница 24

Главой комиссии, судя по документам, был известный тогда в Китае физиолог Дуаньму Июнь. Это меня тоже удивило. Ведь предстояло расследовать преступление – ограбление древней гробницы. Естественно, надо было направить туда следственную группу или уж хотя бы археологов. Зачем же посылать физиолога? Комиссия пробыла в Дунлине всего несколько дней, потому что как раз тогда Восьмая армия начала наступление из восточного района провинции Хэбэй, чтобы очистить Дунлин от бандитов. Комиссия быстро свернула свою работу и уехала оттуда, а больше никаких документов не сохранилось.

– Может быть, они нашли там что-то секретное? И об этом запрещено было даже упоминать?

– Вполне возможно. В любом случае тебе нельзя рисковать и бродить по сайту «Блуждающие души древних могил». Количество самоубийств продолжает расти. По-моему, самое безопасное пока – это изучение документов. Библиотека, архив – не более того.

– А ты сможешь, когда будешь работать в архиве, взять меня с собой?

– Попробую. Я, пожалуй, пойду. Очень устал, – сказал Е Сяо.

Опять я остался один в пустом доме. И сердце мое опять учащенно забилось.

СЕДЬМОЕ ФЕВРАЛЯ

Сегодня праздник фонарей Юаньсяо. Для китайцев это день влюбленных. Сам не знаю, как и почему, но я пришел в психологическую консультацию. По правде, это место мне ненавистно, я не желаю больше видеть доктора Мо, разве только на скамье подсудимых в зала суда. Но все-таки я пришел, причем именно в День влюбленных. Нуда, правильно. Я пришел к Розе. Всю дорогу передо мной маячила тень бедной Хуан Юнь. Хотя горечь в моей душе не помешало вспомнить о Дне влюбленных. Стоило мне подумать о Розе, как лицо Хуан Юнь вновь и вновь всплывало передо мной. В конце концов я ведь решился жениться на Хуан Юнь, пусть даже фиктивно. Почему же она выбрала смерть для себя и ребенка?

Я позвонил, но мне никто не открыл. Толкнул дверь – она оказалась незапертой. Столик стоял на своем месте, но самой Розы не было видно. Никого. Даже страшно.

Я поднялся по лестнице, вошел в кабинет и увидел Розу, которая приводила в порядок какие-то бумаги. Доктора Мо не было.

– Здравствуй, какими судьбами? – Она как всегда приветливо улыбнулась мне.

– Ничего такого, просто хотел повидать доктора Мо. Его нет? – соврал почему-то я. Ведь кого-кого, а доктора я видеть совсем не хотел – я пришел повидаться именно с Розой.

Она подошла ко мне и, тяжело вздохнув, сказала:

– Сегодня утром пришли полицейские, предъявили ордер на арест и увели доктора Мо. Его обвиняют в мошенничестве, изнасилованиях, а также нелегальном предпринимательстве и незаконном врачевании.

– Ты знаешь, что все это правда? В тот раз, когда я… Ну… В общем, в прошлый раз он лично признался мне, что в этой самой комнате он своих пациенток… Нет, я не могу говорить с тобой об этом.

Ясный и спокойный взгляд Розы словно закрыл мне рот.

– Я ничего не знаю, доктор Мо ничего мне не говорил. Его увели полицейские.

– Что же ты теперь будешь делать?

– Не знаю. Пока прибираюсь. Еще надо предупредить больных, чтобы не приходили. Скоро органы безопасности здесь все опечатают.

Она говорила и сгребала в кучу бумаги. Я поспешил помочь ей.

– Роза, послушай меня, не надо ничего здесь делать. Уходи поскорее, все эти документы – сплошная ложь.

Я пролистал какие-то бумаги. Некоторые медицинские карты были чистыми, в других записаны бредовые россказни больных. Перебирая бумаги, я наткнулся на настольный календарь доктора. Под сегодняшним числом были написаны два иероглифа: «страх» и «ужас», а днем раньше – иероглиф «она» и еще: «Она в подземном дворце».

Опять «Она в подземном дворце». За истекшие дни эти несколько иероглифов буквально подорвали мой дух. Они вызывали во мне безотчетный ужас, хотелось крепко зажмурить глаза, а потом проснуться и избавиться от всего этого кошмара. Так бывает, когда смотришь фильм ужасов. В самый страшный момент большинство зрителей испытывает противоречивое желание: смотреть на экран и при этом покрепче зажмурить глаза.

Глаза я все-таки не закрыл. К сожалению, это не сон. Слова на листочке календаря были написаны очень небрежно, словно в большой спешке. Последние штрихи почти неразборчивы: в иероглифе «дворец» нижняя черта слишком жирная – густо-синяя, видимо, Мо очень сильно надавил на ручку.

– Извини, Роза, посмотри, это почерк доктора? – захотел удостовериться я.

– Да, это он написал. – Роза взглянула на листок календаря. – «Она в подземном дворце». Что это может значить?

– А ты не знаешь?

– Я не понимаю смысла этих иероглифов.

– Разве раньше ты их никогда не видела?

– Нет. А что это такое? Что-то плохое? У меня отлегло от сердца, я глубоко вздохнул.

– Ничего плохого. Все хорошо, просто отлично.

Роза продолжала перебирать эти никчемные бумажки. Тогда я придавил пачку рукой и, набравшись храбрости, сказал:

– Оставь это, Роза. Ты должна подумать о будущем.

– Я думаю. Надо искать себе новую работу, – улыбнулась она мне.

– Давай уйдем отсюда! Поколебавшись, она кивнула и вместе со мной спустилась по лестнице. В последний раз осмотрелась вокруг, коснулась рукой своего стола, ласково погладила телефон и тихо пробормотала:

– Мне так нравилось это место.

– Без доктора Мо здесь действительно тихое и прекрасное место, мне самому хотелось бы работать здесь.

– Ну, все. Нельзя вечно жить в тишине и одиночестве, – сказала Роза самой себе.

– Это точно.

На улице опять шел дождь. И сегодня праздник фонарей Юаньсяо… Роза раскрыла зонтик и сказала:

– Пойдем вместе.

Мы шли под одним зонтом, тесно прижавшись друг к другу. Я в последний раз оглянулся на маленький домик, как бы прощаясь с ним.

Дождь в праздник фонарей Юаньсяо случается редко. Поэтому сегодня на улицах не было веселой толпы, никакой толкотни и давки. Зато для меня этот древний китайский праздник стал незабываемым днем. Мы с Розой так и шли под одним зонтом, прижавшись друг к другу. Еще никогда в жизни я не был так близок с девушкой. Я весь напрягся и, хотя чувствовал себя очень неловко, был счастлив.

Скоро шесть часов, под завесой дождя стало быстро темнеть.

– Уже вечер, может быть, куда-нибудь сходим? – спросил я.

– Как скажешь, – просто ответила она. Я привел ее в маленький ресторанчик, который мне очень нравился, и заказал блюда шанхайской кухни. Впервые в жизни я пригласил девушку в ресторан, поэтому не очень-то представлял, как мне следует себя вести. От смущения я уткнулся в тарелку – набросился на еду как голодный тигр. Я жадно глотал куски и ничего не замечал вокруг. Что касается

Розы, то она ела очень мало и выбирала только овощи. Лишь когда я наелся, она взяла палочками несколько кусочков мяса.

– Почему ты так мало ешь? Не заболела ли?

– Потому что я на диете, – улыбнулась Роза, и я тоже заулыбался.

Когда мы вышли из ресторана, с неба продолжал сыпаться мелкий дождь. Разноцветные огни большого города расцвечивали дождевые капли всеми цветами радуги.

– Можно я провожу тебя? – спросил я, набравшись храбрости.

Она кивнула, и мы свернули в маленький переулок неподалеку от консерватории. Там посреди улицы в одиночестве мок под дождем знаменитый памятник Пушкину.

– Каждый день я прохожу мимо. Ты знаешь, он очень одинок. Встал посреди улицы, замер на мгновение и сделался безжизненным камнем. Но камень тоже может быть одушевленным. Если есть форма, значит, есть и жизнь. Памятник тоже способен размышлять, у него есть чувства и рассудок, и с этой точки зрения он живой. Но только вечный – бессмертный. Потому что жизнь существует вечно.

– Никогда бы не подумал, что у тебя такое живое воображение, – удивился я.

– Просто так подумалось. Пойдем скорее, не надо его беспокоить. Может быть, он сейчас здесь под дождем сочиняет стихи. – Роза рассмеялась. Ее смех во влажном воздухе звучал глухо, словно бы из-за стекла.