Легендарный барон - Князев Николай - Страница 35

После боя у Будуна красные потеряли активность на левом берегу реки Селенги и на целый месяц оставили нас в покое. Ночью подполковник Островский отошел от пади Дзун-Харьястай. Он повел бригаду на юго-запад, вверх по р. Селенге, мимо озера Цаган-нур, Цацына, хурэ Номын-хана, Хулустена, нашей пасхальной стоянки и хурэ Барун-Дзасака, делая небольшие переходы, с продолжительными кормежками, чтобы поправить конский состав. 20 июня бригада подошла к мосту, который наши саперы построили у Ергина, верстах в 5–6 выше хурэ Барун-Дзасака (165–170 верст от Будуна). К этому времени генерал почти оправился от раны.

21 июня он перевел 2-й полк на правый берег реки Селенги с целью произвести глубокую разведку в сторону Троицкосавска, потому что у него не имелось сведений ни о бароне, ни о размерах красно — партизанского движения среди монголов на той стороне реки. По выполнении задачи, 25 июня полк возвратился на левый берег.

В подтверждение давно уже поступивших через монголов темных слухов о поражении барона под Троицкосавском, Резухин получил письмо, в котором «дедушка» извещал о своей неудаче и о том, что он недели через две подойдет к нашему мосту.

27 июня бригада выступила вверх по реке Селенге и вплоть до 11 июля кочевала вдоль берега этой реки по падям левых ее притоков. Сравнительная монотонность этого периода жизни резухинской бригады разнообразилась строевыми и тактическими занятиями, а также ежедневными налетами одного — двух советских аэропланов, которые старались нам досаждать. Те дни ассоциируются с представлением о просторных зарослях, дававших укрытие от нескромных взоров вражеских авиаторов. Невольно также вспоминаются серо-синие волнистые дали, открывавшиеся с перевалов, и печально-прекрасные глаза молодой косули, пойманной во время полкового учения. Один из дней, а именно 6 июля врезался в память по причине поразительных гаданий, совершенных во 2-м полку. Об этом гадании — в другой главе.

Пока же позволяю себе отвлечь внимание читателя от последовательного изложения событий разбором рейда генерала Резухина. Рейд генерала Резухина следует рассмотреть, прежде всего, в связи с общим стратегическим планом барона, а затем — с точки зрения выполнения генералом его отдельной задачи. Барон изложил свой стратегический план в приказе № 15 от 21 мая 1921 г. В основных чертах он сводится к следующим положениям:

1) В Приморье и возле ст. Маньчжурия наступают войска атамана Семенова.

2) На станицу Мензинскую и дальше на Петровский завод идет Тубанов.

3) Барон с главными силами берет направление на Верхнеудинск через Троицкосавск.

4) Генерал Резухин движется параллельно с бароном по левому берегу реки Селенги до Татауровского моста Забайкальской железной дороги.

5) Полковник Казагранди вторгается через п. Модонкульский Цакирской станицы и должен прорваться к ст. Култук Кругобайкальской железной дороги, чтобы захватить тоннели.

6) Из Улясутуя через Урянхайский край наступает через Минусинск на Красноярск атаман Енийсейского казачьего войска Казанцев.

7) Есаул Кайгородов из Кобдо захватит Алтай и начнет развивать дальнейшие успехи в Западной Сибири при поддержке казаков Сибирского войска, в направлении Семипалатинска и Омска.

По поводу этого плана ничего не скажешь иного, как только, что он поистине грандиозен, так как от Маньчжурии до Кобдо 3000 верст. Что же мог сделать барон Унгерн, и какими силами он располагал для осуществления своих колоссальных замыслов?

Вследствие отсутствия у барона штаба, средств связи и по некоторым личным причинам, его директивы подчиненным начальникам ограничивалось лишь рассылкой по гарнизонным стоянкам Монголии приказа № 15, в котором имелись распоряжения лишь самого общего характера. Генералу Резухину, Тубанову и Казагранди он дал кое-какие дополнительные указания и назначил приблизительные сроки для того, чтобы выступление этих групп носило согласованный характер, а именно: он приказал им вторгнуться на русскую территорию 1–2 июня и идти по казачьим станицам. Остальные начальники секторов (по терминологии приказа № 15) — Канзанцев и Кайгородов — были инструктированы еще меньше. Казанцев, например, почти не имел никакой связи с бароном, отделенный от него тысячеверстной пустыней. Относительно же Кайгородова в конце июня 1921 г. выяснилось, что тот вообще отказался подчиняться Унгерну.

Таким образом, весь план барона основывался на его вере в солидарность с ним Сибири и Забайкалья. Барон Унгерн был твердо убежден в том, что к нему потекут тысячи добровольцев, стоит, дескать, лишь ему самому или кому-нибудь из его подчиненных выйти на русскую территорию. Барон был до безумия отважен и решителен, но наивным его назвать нельзя. Ясно, что он не предполагал сокрушить большевизм своими собственными силами, к тому же раздробленными на маленькие самостоятельные группы. Он знал, что в одной ведь только 5-й армии, в Забайкалье, насчитывалось в то время до 30000 бойцов.

Состав бароновских отрядов был приблизительно следующий. В отряде Тубанова три сотни; у барона — бригада 1500–1600 всадников; бригада Резухина (около 2500 всадников); «бригада» из 4 сотен у Казагранди; человек 170 у Казанцева. Если сюда присоединить проблематичного Кайгородова с его 200 инородцев-алтайцев, то получалась общая цифра в 5000 бойцов первой линии[29]. Кроме того, барон имел наскоро сформированный монгольский полк из шести сотен есаула Ванданова (посланного в Улясутай) и, как главнокомандующий монгольскими войсками, располагал некоторыми силами территориальной милиции, находившейся в ведении хошунных князей. После неудачной попытки прорваться в Забайкалье через Троицкосавск, барон честно осознал свои ошибки и обвинял только лишь одного себя.

Обратимся же теперь к операциям генерала Резухина. «Идти по казачьим станицам до Железнодорожного моста через Селенгу, у д. Татаурово и двигаться параллельно», — таковы были инструкции барона генералу Резухину. Эту формулу лучше было бы прочесть так: «Моей задачей является посильная помощь барону в основной операции — захвате Троицкосавска, и что только успешность операции барона определяла внедрение моей бригады внутрь Забайкалья». Резухин полагал достаточным привлечь на себя возможно больше сил и внести расстройство в глубоком тылу противника, чтобы считать свое задание выполненным на полный балл. При всех своих прекрасных качествах генерал Резухин не мог отрешиться от привычной психологии начальника конно-партизанского отряда, каковым он был на Русско-германском фронте.

Партизанскую задачу он, действительно, выполнил блестяще, а армейскую — в весьма слабой форме. Прежде всего, Резухин выбрал неудачное направление для удара. Вероятно, выгоднее было бы прорываться возле берега Селенги, например, на станицу Цаган-Усунскую[30].

В том пункте, правда, стояло не менее батальона пехоты, но, с другой стороны, именно из этого района 6 июня красные перебросили в Троицкосавск спешно собранный ими полк, решивший судьбу боя на правом берегу реки.

Если же генерал Резухин нашел для себя более приемлемым прорвать первую линию советских войск у Боссия, всего правильнее было бы ему расширить прорыв вправо, в сторону Троицкосавска, чтобы так легче связаться с бароном. Странно, что и сам Унгерн и офицеры его отряда во время боя под этим городом жаждали увидеть Резухина возле берега реки. Пока противник подтянул бы подкрепления из второй своей линии (в 50–60 верстах от границы), за двое суток, при свойственной нам предприимчивости, можно было создать у большевиков впечатление о серьезности наших намерений и, во всяком случае, осложнить вопрос о переправе советских войск на Усть-Кяхту. Резухин устремил удар, в сущности, в пустоту. Его движение — кишкой на 90—100 верст вглубь советской территории — не нанесло существенного удара противнику, но собственный отряд поставило в весьма опасное положение.

Глава XIX

С наступлением весны 1921 г. вполне определились успехи красно-партизанского движения в секторе, тяготеющем к Троицкосавску. Неспокойно также было и на западе от Урги, где в Улясутайском и Кобдосском районе замечено было брожение, направленное против барона Унгерна. Проникшая туда из Сибири пропаганда большевизма нашла благоприятную почву для своего развития среди монголов, а также и у русских колонистов. Успех красной пропаганды в Улясутае объяснялся не только одними не политичными действиями унгерновского губернатора атамана Казанцева[31].