Легендарный барон - Князев Николай - Страница 32

23 мая подошел на присоединение 2-й конный полк, несший до того времени службу по охране границы, в районе нижнего течения реки Желтуры. 25 мая рано утром командир бригады получил донесение начальника одного из разъездов, что на монгольской территории замечен отряд красноармейцев, силой до двух рот пехоты, спускавшихся от границы по речке Шибетый (левый приток Желтуры). Ввиду того, что красные двигались по пади смежной с той, где расположен 2-й полк, то приказано было этому полку ударить во фланг и тыл тому отряду, а дивизиону 3-го полка с двумя пушками встретить его снизу, со стороны реки Желтуры. Вследствие большого превосходства в силах с нашей стороны, красноармейский отряд значительно пострадал. В бою взято было орудие (новенькая итальянская горная пушка, которая, как выяснилось, захвачена в Кяхтинском Маймачене у китайцев), а также 4 пулемета и 100 пленных.

Все пленные изъявили желание поступить к нам добровольцами. Впоследствии они прекрасно дрались в наших рядах, а уцелевшие из них вышли в Маньчжурию с остатками унгерновцев.

Ликвидированный отряд носил наименование «партизанского». Из показаний «партизан» было установлено, что такое название не соответствует действительности — перед нами были обыкновенные кадровые красноармейцы, и объяснялся маскарад тем, что советское командование, не имеющее еще достаточных оснований к агрессии, в ту пору остерегалось осложнений с иностранными державами. Способ формирования таких квазипартизанских отрядов был крайне прост: выстраивалась воинская часть развернутым фронтом и подавалась команда: «Вторые номера, три шага вперед!» Из них создавался «партизанский» отряд.

По свидетельству пленных, в Забайкалье было создано несколько таких отрядов для действий на главнейших направлениях Монголии, то есть на Улясутай, Ванхурэ и Ургу (для операций против Урги в то время — май 1921 г. — в Троицкосавске имелся краснопартизанский монгольский отряд, силой в 600–800 всадников монгольского революционера Сухэ-Батора. Под его руководством велась уже энергичная пропаганда большевизма по хошунам правого берега реки Селенги, в районе рек Орхона, Иро и др.), и барону Унгерну во время похода на Троицкосавск пришлось считаться с новыми монгольскими настроениями. 28 мая 2-й полк соединился с 3-м, после чего бригада генерала Резухина выступила одной колонной по направлению к границе вниз по реке Желтуре. Ведя усиленную разведку, 29, 30 и 31 мая мы медленно продвигались к границе. Все эти дни бригада имела перед собой группу красноармейцев, вероятно, второй такой же «партизанский» отряд, который отходил под давлением наших разведывательных частей.

31 мая впервые над нами загудел аэроплан и, начиная с этого дня, вплоть до 1 августа, ежедневно прилетал для разведки. Аэроплан этот устраивал нам разные неприятности, в виде сбрасывания бомб и обстрела из пулемета, но за два дня убил лишь одного всадника и ранил семерых.

1 июня генерал Резухин подошел к границе. Противник, видимо, в этот день не располагал здесь достаточными силами и почти без сопротивления пропустил нас в узкую котловину Желтуринской пади, которую можно было бы легко защищать, потому что горные хребты — с востока Гунзан-ола и Хутагай-ту с запада — считаются непроходимыми для воинских частей; самая же падь реки, на протяжении первых 5–6 верст, имеет ширину менее версты. Советская пехота сделала слабую попытку задержать нас вблизи границы, у кожевенного завода и Санжанкина острова. После небольшого боя отступила сразу на 9 верст, к самой станице Желтуринской, расположенной у впадения одноименной реки в р. Джиду.

2 июня утром бригада Резухина подошла к станице и завязала бой с батальоном пехоты, окопавшимся в самой узкой части Желтуринской пади, верстах в двух к югу от станицы. Красные, под угрозой обхода с обоих флангов, скоро вынуждены были отойти на основную позицию, заготовленную в 1920 г. Там имелись окопы, снабженные пулеметными гнездами и оплетенные несколькими рядами проволочных заграждений. Несмотря на сильный порыв унгерновских сотен, красноармейцы до вечера держались в своих окопах. В бою нами взято три пулемета и десятка два пленных. Вечером генерал Резухин отказался от мысли прорваться внутрь Забайкалья через желтуринское дефиле, чтобы не нести напрасных потерь. В ночь со 2 на 3 июня бригада отошла от станицы тем же путем и, перейдя государственную границу, свернула на восток.

Утром 3 июня арьергард имел перестрелку с преследовавшим нас противником. Но советские войска удовольствовались лишь тем, что проводили унгерновцев до входа в Монголию, а дальше не пошли. Весь день 4 июня полки двигались в восточном направлении, параллельно с границей, основательно выкармливая коней на привалах. Вечером, когда уже смеркалось, генерал приказал круто повернуть на север в Боссинскую падь. Вероятно, противник не ожидал нашего удара на станицу Боссий, полагая что мы направляемся в какой-нибудь пункт, лежащий ближе к реке Селенге; ведь в эти самые дни барон наступал на Троицкосавск и нуждался в том, чтобы мы отвлекли на себя часть внимания красного командования. Боссинская падь охранялась постами по обеим ее сторонам; но посты эти добросовестно спали у горящих костров. С соблюдением всех предосторожностей мы быстро проскользнули на 15–18 верст пади и перед рассветом подошли вплотную к полевому укреплению, занятому двумя ротами красноармейцев. Это укрепление задержало нас на 34 часа. Оно было взято лишь после того, как мы дружно навалились на него со всех сторон. Часть защитников спаслась бегством, но 100 человек попали в плен и у них было отобрано 10 исправных пулеметов.

Утром 5 июня, когда из печных труб так вкусно пахло ржаным хлебом, отряд Резухина прошел через станицу с песнями и искренним весельем. Население встретило унгерновцев весьма сочувственно, с национальными флагами, звоном колоколов, и радушно делилось домашней снедью. За этот порыв Боссинские казаки понесли жестокую кару, когда большевики вернулись в станицу. Со своей стороны, мы раздавали серебро горстями, угощали сигаретами и одаривали казачек шелками, солью, сахаром и чаем. Помимо безыскусного сердечного мотива, при раздаче денег и вещей мы желали создать представление о широком довольстве Азиатской конной дивизии, чтобы этим жестом привлечь добровольцев.

Видимо, должное впечатление и было произведено. Станичный сход высказался за оказание помощи нашему отряду и обратился к генералу с просьбой объявить мобилизацию казачьего населения. Но Резухин категорически отказался, потому что барон разрешил принимать только добровольцев (лишь внутри Монголии пополнение дивизии произведено было в порядке мобилизации). Казаки очень и очень призадумались, когда им предложили поступить к нам лишь на правах добровольцев. Едва ли кто-нибудь ушел с нами. Из Боссия Резухин направился вниз по р. Джиде.

В тот же день 5 июня бригада имела два столкновения с пехотой противника и с боем заняла поселки Старый и Новый Энхор. Последний из них, вероятно, с не казачьим населением, вечером был подожжен, в наказание за какую-то враждебную демонстрацию — кажется, обстрел разъезда. Под прикрытием спустившихся сумерек красные отошли вглубь страны. По мере наступления темноты все ярче и ярче разгоралось на противоположном берегу Джиды пожарище Нового Энхора. Не расседлывавшиеся вторую ночь лошади старательно хрустели зубами, инстинктивно торопясь набраться сил для будущих длительных переходов. Под эти успокаивающие звуки отряд погрузился в сладкое оцепенение.

Пробуждение пришло мгновенно, когда привычное ухо уловило выстрелы; они заставили схватить винтовку и быстро вскочить на ноги. Наступал рассвет второго дня пребывания на русской территории. Ночью разразился ливень, погасивший пожар и наполнивший водой наши походные постели из раскатанных палаток. А мы-то и не почувствовали, что лежим в воде! Еще до восхода солнца загорелся бой с подошедшим к нашему лагерю батальоном красноармейцев. Противник, которому не удалось захватить нас врасплох, был отбит и поспешно отскочил в северо-западном направлении, бросив несколько подвод с мукой. В течении суток мы дважды переходили вброд р. Джиду в соответствии с кратчайшим путем на Дэристуйский (или Джидинский) дацан, и вечером 6 июня перешли Джиду в третий раз.