Клуб для избранных - Коган Татьяна - Страница 1

Татьяна Коган

Клуб для избранных

© Коган Т.В., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Воскресенье

Бостон, Массачусетс

Вечер был холодный и пасмурный. Промозглый ветер пронизывал до костей, низкое небо застилали рваные тучи, и Бостон казался серым и неприветливым.

Такси свернуло на улицу Чарльз, а потом на Ревере.

– У семьдесят второго номера, пожалуйста, – попросил водителя пассажир.

Машина проехала еще немного по залатанной разноцветным асфальтом мостовой и остановилась у длинного старого пятиэтажного дома с черными ставнями и нависающими над тротуаром декоративными металлическими балконами.

– Сколько с меня?

Майк Нолан достал из кармана две двадцатидолларовые банкноты и протянул таксисту. Затем взял большую спортивную сумку и вынырнул из теплого салона в неуютную сырость улицы. Он какое-то время постоял, подняв воротник легкой куртки, слабо защищавшей от ледяных порывов, и шагнул по ступеням, ведущим к высокой подъездной двери.

Вставил ключ в замок – тот открылся не сразу, как и предупреждал Бобби. Майк приподнял ключ вверх прямо в скважине и толкнул чуть сильнее. Замок поддался, впустив его в неухоженную, пропахшую старостью прихожую. Снова ступени и вторая дверь, с замком которой следовало провернуть ту же нехитрую манипуляцию.

Узкая скрипучая лестница кособоко прижималась к стене. Деревянные ступени отзывались под ботинками, белая краска на перилах давно высохла и растрескалась. Майк поднялся на третий этаж.

Квартира была небольшая, нестандартной планировки. Сразу из прихожей начиналась пустая квадратная комната, за нею еще одна, поменьше, откуда широкая арка со стеклянной дверью вела в спальню. Из мебели здесь имелось только два стула и раскладной стол. На полу, экраном вниз, лежал плазменный телевизор. В углу спальни одиноко белел матрас и две подушки.

– Я квартиру купил давно, но пока не обустроился, – объяснил Бобби неделю назад, вручая Майку ключи. – Но перекантоваться какое-то время подойдет. Холодильник, микроволновка – все есть. До магазина продуктового, правда, далеко, но, думаю, ты разберешься.

С Бобби они не то чтобы дружили – скорее поддерживали приятельские отношения в память о детстве. Долгое время они жили на одной улице, где помимо них двоих – так сложилось – больше не было ни одного их ровесника. Вместе ходили в школу, вместе играли после уроков. Не то чтобы им было жутко интересно друг с другом, но отсутствие альтернативы сблизит кого угодно. После школы их дороги разошлись: всезнайка Бобби поступил в университет на какую-то шибко модную специальность – риск-менеджмент или что-то в этом роде, а Майк пошел в армию по контракту. Они иногда пересекались, когда приезжали навестить родителей в их маленький одноэтажный пригород, рассказывали новости, делились планами. У Бобби всегда имелись планы. Он был амбициозным парнем. Все просчитывал, раскладывал по полочкам.

– Меня уже пригласили на работу две крупные компании, так что сразу после учебы меня ждет теплое местечко. Поработаю усердно пару лет, потихоньку буду откладывать, инвестировать в высокие технологии – это сейчас особенно актуально наряду с фармацевтикой. Потом пойду на повышение. Еще через пару лет куплю квартиру или дом, потом озабочусь поисками жены…

Бобби всегда горел энтузиазмом и со стороны мог показаться оторванным от реальности идеалистом в розовых очках. У него и внешность была подходящая: полный, румяный, щекастый, он напоминал веселого поросенка. Многие конкуренты недооценивали его способности, пойдя на поводу у первого впечатления. Большинство из них впоследствии сильно недоумевали, когда веселый поросенок проявлял волчью хватку и наступал им на горло.

– А ты как, а? Останешься в армии? Или есть другие идеи, а? – обычно спрашивал Бобби, весь вечер потягивая одну несчастную порцию виски за стойкой бара.

Идей у Майка никаких не имелось, но он маскировал их отсутствие общими фразами, лишь бы не видеть наполовину удивленный, наполовину сочувствующий взгляд товарища. Наверное, он в чем-то завидовал Бобби. Этой его уверенности в выбранном пути, отсутствию колебаний. Приятель знал, чего хочет, и двигался в правильном направлении, добиваясь намеченных целей. Его жизнь, подобно учебнику математики, имела все необходимые формулы, решения и ответы. Свою же собственную судьбу Майк сравнивал с вырванной страницей из длинного эссе по философии: мыслей много, но ни одной внятной. И вообще непонятно, с чего все началось и к чему приведет.

Служба в армии не была его мечтой, хотя определенные прелести в ней присутствовали. Например, плотный график, порой доводящий до полного физического изнеможения. Существовать намного проще, когда все твои желания сводятся к одному: выспаться по-нормальному. На изматывающую рефлексию нет ни времени, ни сил – именно это ему и требовалось. Не размышлять, не думать о жизни. Не чувствовать собственную никчемность.

Да, на службе он не летал от счастья, но и не горевал – это уж точно. А потом его оттуда поперли. И все стало гораздо хуже.

Крохотная кухонька располагалась слева от входной двери. Майк достал из шкафа стакан, налил из-под крана воды и жадно выпил. Вытянутое оконце выходило в образованный четырьмя стенами колодец. Соседние дома прилегали друг к другу почти вплотную. На выступающем козырьке над окном напротив, этажом ниже, валялись какие-то тряпки и осколки стекла. По серой бетонной стене поднималась ржавая пожарная лестница и исчезала где-то за высоким сплошным забором, ограждавшим соседскую крышу. Такой забор скорее подходил для закрытой фермы, где перевоспитывают нарушивших закон тинейджеров…

Майк посмотрел на часы – без четверти восемь. Бобби обмолвился, что Интернет в квартиру пока не провел, так что «сам придумай, чем себя развлечь». Он хотел тогда сказать, что для развлечений требуются деньги, с которыми, мягко говоря, напряженка. Но, разумеется, не сказал. Майк не привык жаловаться. Его проблемы – это его проблемы, и ничьи больше.

Он зашел в ванную и долго изучал себя в зеркале. Викки, подружка, с которой они встречались почти два года и которая сбежала, когда у него начались трудности, говорила, что он похож на Колина Фаррела, хотя он сам, хоть ты тресни, не видел ничего общего. Майк пристальнее всмотрелся в свое отражение: коротко стриженные темные волосы, глаза невнятного, зеленовато-коричневого цвета, который Викки красиво называла hazel – ореховый. Прямые, лишенные изгиба брови, открытый лоб. Его можно было считать привлекательным, если бы не застывшее агрессивно-усталое выражение на лице.