Жили-были (СИ) - Риз Екатерина - Страница 28

— Настоящий мужик. Маму защищает, хорошо ест. Богатырь вырастет.

— Ага, богатырь Богатырёв, — фыркнула Лика, и выдохнула, услышав, как в замке входной двери ключ поворачивается: — Наконец-то. — И ринулась в прихожую, встречать.

А Саше впору было руку к груди прижать, потому что от волнения сердце остановилось и дыхание пропало. Но Толя её разглядывал, именно разглядывал, и выдавать своё волнение было нельзя. Правда, сглотнула, не смогла с собой справиться.

— Мама, где вы гуляете? Мы вас ждём уже столько времени!

— Лика, ты приехала!

— Приехала, а ты, конечно же, телефон оставила дома. Зачем он тебе, не понимаю.

— Так мы с Митей…

— Тётя Лика, мы и так торопились! — послышался чересчур громкий и бодрый голос её сына, и от него тоже Саша внутренне обмерла.

— Мы все заметили, как вы торопились.

— А мама пришла за мной?

— Я здесь, Митя, — отозвалась Саша, а сама лишь в последний момент сумела глаза от Ефимова отвести. Совершенно не понимала, в какую игру они играют, но смотрели друг на друга и, наверное, это что-то да значило, но что именно Саша никак не понимала. Толя только таращился на неё, без всяких эмоций, изучал, как букашку под микроскопом.

Да и не волновало её это в данный момент. Саша могла думать только о том, что через секунду Митя войдёт в комнату, и в первый раз увидит отца. Конечно, не догадается, не узнает, но… Это будет один из важнейших моментов его жизни. Может, она не права, что скрывает? В конце концов, если не Ефимов, то её сын достоин правды. Вот только вопрос: каким отцом станет Толя, с его любовью к ресторанам, красивым женщинам и отдыху на широкую ногу? Вдруг станет мучением для Мити? Тогда она себя проклянёт, что не смолчала. Что превратила отношения сына с отцом в муку для первого, в бесконечное ожидание встречи, звонка, в жизнь в обиде и непонимании.

Но всё равно не могла не думать о том, что вот сейчас Митя войдёт, они посмотрят друг на друга, и всё сразу же поймут. Митька, с его отросшими кудрями, с задорной, как у отца улыбкой… Саше казалось, что все вокруг должны понять и заметить сходство.

Вот только её сын в комнате появился в шапке, натянутой на самые глаза, и хмурый, как туча. На неё глянул, затем недолго Ефимова разглядывал, и, забыв поздороваться, печально вздохнул. Саша тут же позабыла обо всём на свете.

— Митя, что случилось? Что ты натворил?

— Да ничего я не творил! — тут же возмутился ребёнок, причём в полный голос. — Это бабушка натворила!

— Бабушка?

— Саша, не слушай его! — Тётя Валя в комнату вошла, увидела Толю, и на мгновение сбилась, кивнула ему со всей обстоятельностью и даже улыбаться начала, но затем вспомнила, что заслужила возмущение внука, и повернулась к нему и Саше. Лика маячила у неё за плечом. А тётя Валя тем временем рукой махнула. — Не слушай его, всё очень хорошо.

— Да что случилось-то, — не сдержалась Саша. — Вы скажите или нет?

А Митька вместо ответа, стянул с головы шапку. И Саша вполне искренне ахнула. А Митя похлопал ладонью по стриженой макушке и уныло проговорил:

— Лысая башка, дай пирожка.

Ефимов откровенно ухмыльнулся, а вот тётя Валя решительно взмахнула рукой.

— И не выдумывай. Очень хорошо и аккуратно подстригли. Мальчиков и должны всегда так стричь. Раньше всегда так стригли, приятно посмотреть. А то наросло, как у льва. В мороз без шапки можно ходить.

Митька упал в кресло, притворно хныкнул и заныл:

— Мама!

Саша постаралась взять себя в руки. Понимала, что тётка перестаралась, Митю явно стригли под машинку, а она так с сыном никогда не поступала, и поэтому он сейчас расстроен и даже обескуражен, но с другой стороны… нельзя не отметить, что это весьма кстати. Поэтому подошла и успокаивающе мальчика погладила. Не по голове, по щеке. Побоялась ещё больше сына расстроить.

— Ладно, не переживай, — негромко проговорила она. — Волосы отрастут.

— Да? А у меня будет воспаление лёгких, потому что у меня голова мёрзнет. Мне теперь в шапке спать?

— Не преувеличивай, — попросила его тётя Валя, причём добавив в голос строгости. А Лика из-за её спины ещё и добивала любимое:

— И не умничай. Мал ещё.

А вот Толя снова рассмеялся, и этот смех почему-то Сашу стал пугать. Она без конца косилась на Ефимова, а стоять старалась так, чтобы закрывать от него Митю, хотя бы частично. Но делать это было невозможно, потому что Митя, немного поостыв по поводу своей беды, начал проявлять любопытство, и сам незнакомого мужчину рассматривать принялся. А Ефимов, чёрт бы его побрал, ещё и руку ему протянул, как взрослому.

— Здорово, коленка. Меня Толей зовут.

Митька носом шмыгнул.

— А я Митя. — Снова макушку потёр. — Не хочу быть коленкой.

Саша глаза закатила.

— Митя, он шутит.

— Не шучу, — возразил Толя. Но тут же мальчика успокоил: — Отрастут. И это даже круто, все крутые пацаны, бритые.

Митя нос сморщил, но задумался.

— Да? А ты крутых знаешь?

Саша тут же сына одёрнула

— Где твоё воспитание? К взрослым надо обращаться на «вы».

— Да ладно, Сань, остынь. — Это уже Ефимов её одёрнул.

Саша вдруг поймала себя на том, что ни Лика, ни тётя Валя их не перебивают, оглянулась и поняла, что тех в комнате и нет. Вышли на кухню и теперь там шептались. То есть, Лика что-то матери нашёптывала, а та ахала и, кажется, хваталась за сердце. Ясно, уже представляет, чем закончится отпуск дочери. Когда Анжелика летела отдыхать, тётя Валя всегда переживала, она сама терпеть не могла самолёты, хотя ни разу в жизни никуда не летала, но её фобии это никак не уменьшало. Вот и теперь перепугалась.

— Я много о тебе слышал, — тем временем сказал Толя её сыну.

Митька глаза округлил.

— От кого?

— От мамы твоей, от кого. Она тобой прямо хвасталась.

— Не хвасталась, — мягко воспротивилась Саша, а саму качало, будто на волнах, без всяких путешествий на Мальдивские острова. Ей хватало лишь того, что Толя улыбался и разговаривал с её сыном. С их сыном. Она даже не представляла, не ожидала, что почувствует, когда это произойдёт. Настраивала себя так, что Толя ребёнку кивнёт и отвернётся, в конце концов, что он может знать о детях? А Ефимов, кажется, заинтересовался, то ли на самом деле детей любил (кто знает, что с ним стало за десять прошедших лет), то ли дело было в том, что это именно её сын.

— В какую секцию ходишь, чемпион?

— В дзюдо. Но я туда только три месяца хожу.

— Нравится?

Митька на кресле развалился, явно баловался, но Саша его не одёргивала, внимательно наблюдала. Плечами пожал.

— Мне нравится, как старшие дерутся. А в моей группе одни коротышки. Я самый высокий.

— Ну, это здорово. Что самый высокий.

— Я же не дождусь, когда они вырастут!

Толя рассмеялся.

— Дождёшься. А ещё чем увлекаешься?

Митя нос почесал. Почесал и так замер, а Саша с ужасом наблюдала за тем, как застывает взгляд Ефимова. Всего секунда, Толя нахмурился, а она поторопилась сына из кресла выдернуть.

— Ты голодный?

— Ещё бы. С этой стрижкой…

— Забудь уже, всё. Постригли и постригли.

— Ага, тебя бы так…

— Митя, не ной. Одевайся, пойдём домой.

— Бабушка обещала блинчиков, — предпринял ребёнок попытку донести до матери свою заинтересованность. Но Саша осталась непреклонна.

— Я сама напеку дома.

Он вздохнул, на Ефимова взглянул и смешно развёл руками. А Толя понимающе усмехнулся.

— Я тебе завидую. Блинчики, да в исполнении твоей мамы…

— А тебе кто блинчики печёт? — заинтересовался Митя.

Ефимов вздохнул совершенно несчастно.

— Никто.

— Совсем?

— Ему тётя Лика печёт, — вроде как успокоила сына Саша, но на самом деле торопилась и подтолкнула его в сторону прихожей. — Пойдём одеваться.

Но Митя не удержался и обернулся на нового знакомого. Бесхитростно ужаснулся.

— Тётя Лика? Бе.

Ефимов захохотал, потом рукой мальчику махнул.

— Пока, дзюдоист.