De Secreto / О Секрете - Фурсов Андрей Ильич - Страница 3

После унизительного для Ирана Гулистанского мирного договора с Россией 1813 г. некоторые члены военной миссии Малколма в Иране уже беспокоились относительно растущей мощи России на Востоке. Одним из них был капитан индийской армии Джон Макдоналд Киннейр, который собрал воедино данные географической разведки, собранные Кристи, Поттинджером и другими разведчиками. Его книга «Географический мемуар Персидской империи» (1813 г.) много лет оставалась главным источником сведений в этой области. Киннейр немало поездил по региону сам и в приложении ко второй работе, посвящённой его собственным путешествиям на Востоке, изложил свои взгляды на потенциальную русскую угрозу британским интересам в Азии. Если Кристи и Поттинджер были первыми игроками Большой Игры, а Уилсон — её первым полемистом, то Киннейра можно назвать её первым серьёзным аналитиком.

Киннейр указал, что морской агрессор Британской Индии больше не страшен, а вот с суши она уязвима. Захватчик мог воспользоваться двумя путями — непосредственно на восток через Ближний Восток или на юго-восток через Среднюю Азию (первый путь избрал бы захватчик из Европы, второй — Россия). Киннейр подробно разобрал географические, политические, логистические и прочие препятствия на пути возможной армии вторжения.

Первым русским участником Большой Игры стал 24-летний капитан Николай Муравьёв, которого в 1819 г. наместник на Кавказе генерал Ермолов отправил из Тифлиса в Хиву. Его целью было выяснить судьбу большого количества русских рабов. Казахи близ Оренбурга захватывали солдат и поселенцев, туркмены на побережье Каспийского моря захватывали рыбаков и их семьи; пленных продавали в рабство на рынки Средней Азии. Правда, Ермолов предупредил Муравьёва, что в случае его заточения или казни хивинцами русское правительство от него откажется, так как вызволить его будет невозможно, а царь не может позволить себе потерять лицо перед среднеазиатским князьком.

По прибытии к Хиве Муравьёва отвезли в небольшую крепость и велели ждать приёма у хана. Хан был не в восторге от приезда посланца могущественной державы и проклинал его туркменских спутников за то, что те не ограбили и не убили его далеко в пустыне, чтобы хану не пришлось иметь с ним дела. Если бы была возможность разделаться с Муравьёвым так, чтобы русские наверняка не узнали, кто виноват, хан не колебался бы — но вероятность того, что русские узнают, существовала. Поэтому спустя семь недель хан всё же дал Муравьёву аудиенцию и даже отправил с ним в обратный путь к Ермолову в Дербент своих посланцев.

Вернувшись на Кавказ, Муравьёв написал подробный отчёт о поездке, упомянув численность ханской армии, описав лучшие маршруты для вторжения, хозяйство, систему управления и методы казни. Капитан высказался за скорейшее завоевание Хивы, так как это освободило бы русских рабов и положило бы конец ханской тирании. К тому же, по его мысли, это позволило России покончить с монополией Британии на торговлю с Индией: всю азиатскую торговлю предполагалось переориентировать к Каспию по Волге в Россию, так как это был бы более короткий и дешёвый путь, чем вокруг мыса Доброй Надежды. Побочным результатом мыслился конец британской власти в Индии.

Грандиозному плану Муравьёва ходу не дали. Ермолов уже становился опальным, а у Александра было немало внутренних проблем. Тем не менее, собранные Муравьёвым сведения послужили России предлогом для последующей экспансии в Средней Азии.

Одним из тех, кто понимал это, был заведующий конными заводами Ост-Индской компании Уильям Муркрофт, который провёл несколько лет в поездках по крайнему северу Индии. Он предостерегал своё начальство в Калькутте, что русские намерены захватить весь Туркестан и Афганистан, поэтому надо вести себя активнее.

И в Британии и в Индии русофобы ещё находились в меньшинстве и не пользовались поддержкой властей. Однако в 1820 г. Муркрофт настоял на поездке в Бухару, где рассчитывал найти легендарных туркменских скакунов, а также открыть рынки Средней Азии для британских товаров, опередив русских. Достигнув Бухары, он неприятно удивился, обнаружив на рынках много русских товаров, а коней не нашёл. На обратном пути через Афганистан Муркрофт в 1825 г. умер. Географы оценили его вклад в изучение региона, а многие считают его основоположником изучения Гималаев.

Между тем шах Ирана вынашивал планы вернуть утраченные в пользу России территории, и в 1826-28 гг. произошла очередная русско-иранская война. Однако она была для Ирана неудачной и завершилась Туркманчайским договором. Несмотря на убийство посланника А.С. Грибоедова, Иран фактически стал протекторатом своего северного соседа, который получил право учреждать консульства по всей стране и купцы которого пользовались особыми привилегиями[7]'.

2. Начало Большой Игры

В этих условиях одним из тех, кто был убеждён в реальности завещания Петра I, был британский полковник Джордж де Ласи Эванс. В 1828 г. он издал книгу «О замыслах России», в которой утверждал, будто Петербург планирует вскоре напасть на Индию. Сразу после русской победы над Османами в 1829 г. он выпустил другую книгу — «Об осуществимости вторжения в Британскую Индию». Эта книга была своевременна и хорошо встречена, особенно в правящих кругах. Цитируя (часто весьма избирательно) Поттинджера, Киннейра, Муравьёва, Муркрофта, Эванс пытался доказать вероятность русского натиска на Индию и сумел представить вторжение в Индию весьма лёгким предприятием, особенно для тех, кто не знал местных условий. Несмотря на недостатки, книга Эванса оказала глубокое влияние на политиков в Лондоне и Калькутте.

Одним из заметных участников Большой Игры был Артур Конолли, 23-летний лейтенант 6-го бенгальского туземного полка лёгкой кавалерии. Именно он впервые употребил термин «Большая Игра». Конолли верил в цивилизаторскую миссию христианства, причём даже русское правление (при условии, что оно будет далеко от границ Индии) предпочитал власти тиранов-мусульман, а стремление Петербурга освободить рабов в ханствах искренне поддерживал. Вместе с тем Конолли был разведчиком, и склонность к приключениям заставила его совершить дерзкое путешествие. Осенью 1829 г. он, возвращаясь по суше в Индию из отпуска, выехал из Москвы на Кавказ. Несмотря на ухудшающиеся отношения двух держав, русские офицеры в Тифлисе тепло встретили британца и даже снабдили казачьим эскортом до иранской границы. Конолли восхищался выносливостью русских солдат, которые спали на снегу без палаток, и был потрясён подвигом драгунского полка, который захватил вражескую крепость, галопом въехав в её ворота прежде, чем защитники успели их захлопнуть.

Конолли намеревался достичь Хивы через пустыню Каракум. Совершить путешествие в 4 тыс. миль от Москвы до Индии и остаться в живых уже было немалым достижением. Кроме того, пройдя по возможным маршрутам враждебной русской армии, Конолли смог ответить на многие вопросы, мучившие тех, кто отвечал за оборону Индии. Его наиболее важные военные и политические наблюдения предназначались только для начальства. Однако Конолли написал и книгу для широкого читателя, вышедшую в 1834 г. В приложении автор проанализировал возможности русского вторжения в Индию, выделив два потенциальных маршрута. Один проходил через Хиву, Балх, Кабул и Хайберский проход; этот путь был богаче водными источниками, но длиннее и предполагал предварительно захват Хивы. Второй маршрут — через Герат, Кандагар, Кветту и Боланский проход; он предполагал предварительный захват русскими Герата.

В 1831 г. на судне вверх по Инду был отправлен 25-летний лейтенант Александр Бёрнс с дипломатической миссией к сикхскому правителю Панджаба Ранджит Сингху в Лахор. Он вёз правителю ответный подарок от британского короля Вильгельма IV — четырёх гигантских кобыл, жеребца и роскошную карету. Умный, находчивый, обаятельный, Бёрнс бегло говорил на фарси, хиндустани и по-арабски. Плавание по Инду заняло 5 месяцев, в течение которых Бёрнс картографировал реку (включая замеры глубин). Выяснилось, что Инд судоходен на 700 миль от устья, хотя лишь для плоскодонных судов. По результатам экспедиции было решено открыть Инд для британского судоходства. Генерал-губернатор лорд Бентинк отправил к амирам Синда (уже полковника) Генри Поттинджера заключить соответствующий договор.