Пусть любить тебя будет больно - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 47

- Я…прости…, - склонив голову, теребит край одеяла.

- За что?

- Я…позвала тебя. – едва слышно.

- И я пришёл, малыш.

- Это бы всего лишь сон? Я… просто испугалась, – подняла голову, и сердце сжалось, когда увидел отголоски страха в светлом омуте глаз.

- Я знаю. Не думай об этом. Это уже прошло.

- Это ведь не сон, так? – кивнул, соглашаясь  с ней. Нет смысла лгать и переубеждать. Чем раньше она осознает, в каком месте оказалась, тем лучше и безопаснее. Для неё, в первую очередь, - А что это? – сглотнула, сжимая кулачки.

- Это твои воспоминания, любимая. Ты будешь видеть их до тех пор, пока не вспомнишь всё.

Лия грустно улыбнулась, опустив глаза.

- Но почему я вижу только кошмары, Нейл? Разве у меня не было хороших воспоминаний? Разве у меня не было здесь друзей? Почему я слышу голодное рычание ужасных монстров и крики о помощи, а не счастливый смех близких мне…людей? – Водит пальчиком по простыне, неосознанно. Скорее всего, сама не понимает, что выводит своё имя. А мне не нужно смотреть, чтобы знать, что она пишет. НМ13. Одна из её привычек. - Разве я была настолько несчастна здесь, что в моей памяти не сохранилось ни одного хорошего «кадра»? Почему она выдаёт одни фильмы ужасов?  Я не хочу видеть и чувствовать только боль, понимаешь?

Её слова будто лезвием по венам, вспарывая кожу и пуская кровь, не оставляя шансов выжить. И я стискиваю зубы, чтобы не поддаться навязчивому желанию притянуть её к себе и успокаивать, забирая  в поцелуях все её тревоги. Безумная жажда опрокинуть её на кровать и, ворвавшись в соблазнительное тело, заставить забыть о произошедшем. Моя неутолимая жажда по ней. Особенно сейчас, когда она со сна, полуголая и такая горячая, беспомощная. Чистый соблазн. Куда больший, чем десяток разодетых и надушенных шлюх, которые окружали меня всего несколько часов назад.

Но я напоминаю себе, что хочу вернуть себе Лию. Всю. Вместе с душой и сердцем, а не только её тело.

- В твоей жизни было много улыбок и смеха, Лия. Но даже счастье бывает пронизано болью настолько, что другим со стороны оно может показаться вовсе и не счастьем. И только тем двоим, в чьих оковах оно бьётся пойманной птицей, счастье и открывает своё истинное лицо.

Боль. Яркая. Ослепительная. Словно кто-то сдавил голову тисками, и тут же в уши ворвалось яростное рычание зверя, словно острыми когтями вспоровшее её ментально на множество лоскутов.

- ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА. ВО ДВОРЦЕ.

***

- Ты, мать твою, совсем охренел?

Таким я его не видел почти сотню лет. Император не просто был в гневе. Он готов был рвать и метать. И больше всего злило его то, что он не мог сделать со мной ни того, ни другого.

-Ты прервал обряд инициации собственного сына! Ты понимаешь, что ты натворил?

- С каких пор мой император стал сомневаться во мне?

- С тех самых, - Алерикс впился руками в воротник моей рубашки, притягивая к себе и оскалившись, - как ты, грёбаный ублюдок, начал размениваться такими категориями, как долг и будущее короны ради…ради кого, Нейл? Ради грязной девки, которую много лет назад отмыл, накормил, периодически потрахивал,  от которой благоразумно избавился и которую снова приволок в наш мир? Она стоила того, чтобы рисковать будущим ТВОЕГО ребенка?

Стряхнул с себя его руки.

- Мне бы позавидовали все студенты на Континенте. Слушать  лекцию о семейной жизни от самого Алерикса Мортифера.

- Не паясничай, Нейл. Тебе это не идёт. Я бы  лучше послушал ответы на свои вопросы.

Склонил голову, признавая его право на это. Пока признавая. Когда-нибудь я точно так же склоню голову, чтобы увидеть, как он ползает на коленях передо мной.

- Разве смею я не выполнить волю своего императора? И мой ответ НЕТ. На все твои вопросы. Нет, я не размениваюсь никакими категориями. Нет, она не стоила  ни одного из перечисленных рисков. Нет, всё, что бы я ни сделал, я не делал ради неё,  – замолчал, наблюдая, как император подошёл к  камину, повернувшись ко мне спиной, – Я никогда и ничего не делал ради девки. Только ради нихила, в которого вложил слишком много ресурсов и сил и которым дорожу, да, больше, чем тем выродком, которого носит наша общая шлюха, Алерикс.  Не более того. Или моему императору перестала казаться соблазнительной идея покорения других миров?

Поворот головы в мою сторону и прищуренный взгляд холодных синих глаз.

- Когда-нибудь, Нейл, я забуду о том, что ты мой племянник, и я давал слово твоем отцу заботиться о тебе, и убью тебя.

- Я знаю, дядя. Как только я перестану быть тебе нужным.

22 глава

- Конечно, Лариса, и в Германию, и на Мальдивы. Куда захочешь, – не его голос, не он разговаривает, и не он машину ведет. Он вообще не здесь. Полное отсутствие и присутствие одновременно, – от наркоты лечить тебя будем.

- Да ладно. Издеваешься? Я не наркоманка! Я нормальная!

- Нет, – он не издевается, он сочится ядом сарказма и ненависти. Он полон ею до краев, и она выплескивается ледяными каплями на всё, что его окружает, прожигая дыры, – ты не наркоманка, Лариса. Разве что на коксе сидишь месяцами.

- Я брошу. Ради тебя. Вот увидишь!

Не бросит ни ради него, ни ради кого-то другого, плотно сидит и уже не только на коксе. Вместе с Серым присела на «потяжелее». Ходячий труп – вопрос времени, когда разлагаться начнет. Не жалко, не совестно – никак. Ему никак. У него к ним всегда особое отношение было, и Лариса не исключение. От одного взгляда в ее расширенные зрачки тошнило. Словно не человек перед ним, а какая-то сущность без мозгов и без будущего. Зомби. Она ж и детей хочет, с ним, между прочим. Не дай Бог такую мать кому-то. Таких стерилизовать надо после первой дозы и насильно. Внутри растекалась злорадная радость и предвкушение реакции Лешего, когда они начнут играть на равных, и тот получит свой очередной «шах».

- Бросишь, - ровно повторил он, – непременно бросишь. Позже. Вот развлечемся и бросишь.

По крайней мере, ремиссию на несколько дней вместе с ломкой он ей обеспечит в самое ближайшее время и жесткий вывод из-под кайфа тоже.

- А она как? Отстанет от тебя? Что ей было надо в НАШЕМ доме?

Сильнее сжал руль. «В НАШЕМ? С каких пор он стал её?».

 А вот об этом не сейчас и не рядом с этой сучкой, чье присутствие марало даже мысли об Оксане. Хотя вот таким шлюхам рядом с ним самое место. Они с Ларисой похожи намного больше, чем с Оксаной, и в одном мире живут. Только ему никогда они не нравились. Чувства с ними синтетические, как и все они сами по себе. Никогда не знаешь, что у них настоящее. Да он и искать не пробовал. Только трахал и шел дальше. Отработанный материал больше уже не волновал никогда.

- Мы не говорим о прошлом. Мы вообще не говорим об Оксане. Я запрещаю! У нас теперь только настоящее и будущее, Лариса. Радужное будущее. Ты и я. Всё, как ты хотела.

- Будущее? Ты на меня даже не смотришь. Везешь куда-то и не обернулся ни разу.

- Я на дорогу смотрю. Ты же хочешь жить, Лар?

- Хочу, конечно. Особенно, когда ты со мной. А куда мы едем, Руслан? Разве не к отцу?

- Кататься едем, Лариса. К отцу твоему я сам потом заеду, а мы покатаемся.

- Куда? Ты что-то придумал?

- Конечно, я изобретательный. Ты забыла?

- Ты за город выехал? Зачем? Что происходит, Рус?

Он проигнорировал её вопрос и надавил на газ сильнее. Ожидал его намного раньше, но она была слишком занята собой и болтовней ни о чем. Фоном мрачного и тяжелого ощущения приближения катастрофы, как в дурацких ужастиках, где обстановку разряжает какая-нибудь несмолкающая шлюха, которая обычно идет под раздачу самой первой. Так и Лариса замолчала, когда он резко схватил ее за горло и сильно сжал пальцы. Руслан даже не просил ее замолчать – она оказалась довольно сообразительной, а когда в глаза ему посмотрела, только тихо всхлипнула.