Пусть любить тебя будет больно - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 43

- Не уходи, - вырвалось само, тихим отчаянным всхлипом, а уже через секунду мне казалось, что нет ничего более естественного, чем попросить его остаться со мной.

Почувствовала, как Нейл крепко прижал меня к себе, зарываясь пальцами в мои волосы.

- Спи, я здесь. Это просто кошмар. Просто кошмар, маленькая.

Устроился на подушках, привлекая меня к себе на грудь, а я приподняла голову и посмотрела ему в глаза. Долго. Молча. Так много вопросов и не хочется задавать ни одного. Показалось, что он взволнован, но разве это возможно? Тяжелый взгляд и бледное лицо, покрытое многодневной щетиной. Поднял руку, убрал с моего лица слипшиеся, влажные волосы, провел большим пальцем по щеке, и я не сразу поняла, что он вытер мои слезы, но ласка пронизала все тело…Не возбуждением, а чем-то новым. Чем-то, что я никогда бы не подумала, что могу испытывать именно к нему….Только от этой ласки стало больно в груди. В полумраке спальни он казался немного иным, точнее, Нейл сейчас вообще казался мне иным, словно резкие черты лица смягчились, а в светло-синих глазах отражалось сомнение и ожидание. Палец все еще гладил мою щеку, прошелся по дрожащей нижней губе и Нейл снова привлек меня к себе. Не настойчиво, мягко.

Я медленно, судорожно выдохнула и склонила голову к нему на грудь. Под щекой билось его сердце очень гулко и быстро, словно в моем кошмаре мы побывали вдвоем. Но разве такие, как он, могут бояться?

Постепенно дыхание выравнивалось, и я чувствовала, как Нейл продолжает гладить мои волосы, спину, а потом…сквозь сон, прикосновения губ к макушке и шумный вздох… Улыбнулась краешком губ. Он втянул мой запах. Это была моя первая улыбка ему, но он ее не видел.

Никогда еще за все время моего пребывания в этом доме я не чувствовала себя настолько в безопасности… И именно с тем, кого опасаться надо было больше всего в этом мире и в этом доме. Только мое подсознание реагировало совсем иначе, я успокаивалась в его объятиях так противоестественно и в тот же момент правильно.

Потому что я наконец-то именно уснула, а не забылась тревожным сном. Словно, это было так привычно  – засыпать у него на груди.

20 глава

Я должна была увидеть это своими глазами, увидеть, чтобы принять то самое окончательное решение, после которого уже ничего не станет прежним. Дойти до той точки невозврата, где сама себе смогу сказать – ХВАТИТ. Наигралась в любовь, в криминал, в великую страсть. И дело не в ревности, нет. Она второстепенна. Я бы ревновала его к любой женщине, которая строит ему глазки. Ревность, как и любовь, имеет самые разные оттенки. Этот оттенок грязный, отдающий гнилью, замешанный на лжи, на предательстве, на маскараде и попытках сделать из меня идиотку. Я не маленькая девочка, не взбалмошный подросток с чувством вселенского максимализма. Нет. Я бы на многое могла закрыть глаза в силу возраста и опыта, я бы даже могла простить мелкую интрижку. Как бы это унизительно ни звучало, но с возрастом становишься умнее, терпимее, думаешь не только о собственной гордыне. Есть и иные ценности. И я думала об этом все время. Я копалась в себе. Только понимала, что это не просто интрижка и это даже не измена – это долговременная непрекращающаяся ложь. В глаза. Цинично. Другой мир, другая жизнь, друзья, партнеры. Никто не знает о моем существовании, о том, что у него есть дочь. Я – это какой-то маленький мирок, спрятанный от всех, то ли потому что стыдно, то ли потому что настолько несущественно для самого Царева Руслана. Не престижно, не модно. Лариса Лешакова с внешностью модели, с богатым папой, связями намного выгодней смотрится с молодым бизнесменом, чем тетка под сорок, полностью от него зависящая. Но зачем-то я ведь ему нужна. И он продолжает мне лгать – вот от чего больно. Как смотреть на него теперь? Как верить словам? Если каждое вызывает сомнение. Если хочется проверить, если больше не можешь положиться на человека. Вот, что страшно. Можно простить все… Но как дальше жить с этим? Я не уверена, что смогу. Эта жизнь превратится в ад, в вечное недоверие, проверку телефонных звонков, переписок, подозрения, если задержался на час. Так можно сойти с ума.

Вот чего я не хотела бы себе и нам. И если трезво смотреть со стороны – это и есть конец. Не злость, не обида, не ревность – а потеря доверия.

Я приехала на квартиру и сбросила все вещи возле порога, так и пошла голая в комнату – распахнула шкаф. На последнее свидание обычно надевают все самое красивое, и я выбрала то платье, которое Руслан любил больше всего, которое выбирал для меня в Валенсии, когда мы отмечали наши совместные два года. Темно-бордовое, до колен, с откровенными разрезами по бокам и полностью открытым верхом. Без единого украшения или рисунка прямое и строгое, но оно и само по себе было слишком роскошным, чтобы чем-то его украшать. Распустила волосы, накрасилась и долго смотрела на свое отражение, понимая, что внутри зарождается мерзкий страх разочароваться окончательно, появляется желание спрятаться, укрыться, не знать, и я начинаю себя ненавидеть за него, презирать. Если я способна закрыть глаза сейчас, то потом мне придется их закрывать всегда и на все. Лучше остаться одной, чем ненавидеть и себя, и его.

 Решительно взяла сотовый и набрала одного из ребят Руслана, готовая к тому, что, скорее всего, ничего не выйдет и придется искать другие способы узнать, где проходит этот проклятый банкет, но мне повезло. Иногда, когда ты всеми силами хочешь, чтобы хоть что-то тебя остановило, то словно вопреки всему у тебя получается все с первого раза, и тебя несет в самую пропасть без единого препятствия. Мне и адрес назвали, и предложили подвезти, а я даже и не отказалась, мне было наплевать, что скорее всего этот дурачок получит от Руслана по голове, а, возможно, и вовсе не досчитается зубов. Какая мне разница. Я уже не могла свернуть – мне нужно было увидеть. Я была просто обязана решить для себя.

  Артём приехал за мной через десять минут, и пока я ждала внизу, а потом и ехала по улицам города, я снова и снова прокручивала в голове слова Сергея и понимала, что всё это время никогда не задумывалась о том, что бросила на алтарь этой любви буквально всё. Свою прошлую жизнь, стабильность, благополучие Вани, карьеру. Неужели напрасно? Неужели меня так виртуозно обманывали и пользовались мною, как вещью, как удобной и всепрощающей идиоткой, готовой закрывать глаза на его отъезды, на ложь, на постоянное отсутствие и наивно верившей, что она единственная.

Артём припарковался у огромного банкетного зала с зеркальными окнами, роскошным центральным входом, возле которого кишели репортеры. Я вышла из автомобиля и, медленно выдохнув, поднялась по лестнице, мысленно надеясь, что у меня не попросят приглашение. Конечно же, напрасно – у каждого из гостей в руках была золотистая именная карточка, и я замялась у резных поручней, беспомощно оглядываясь по сторонам, пока вдруг меня не взяли под руку.

- Я знал, что ты захочешь проверить. Могу провести.

Медленно подняла глаза на Сергея. При полном параде. Снова не похож на себя. Словно вижу его впервые. Только нет больше мыслей о том, что мог и раньше так. Они испарились. Сейчас мне было не до этого – не до оценки того, как выглядит бывший муж. Я думала лишь о том, что через какие-то считанные минуты я буду собирать себя по кусочкам.

- Конечно, знал. Для этого и рассказал. Удивляешь меня – никогда не думала, что ты умеешь продумывать шаги наперед.

- Я и сам не думал. Оказывается, я много чего умею, Оксана. Ну, так как? Идем? Или побоишься? Устроит дома скандал? Теперь он приревнует ко мне?

Бросил мне вызов. Бояться? Нет, мне уже нечего бояться. Кажется, весь страх остался за порогом нашей квартиры, когда я вышла в твердой решимости рвать все с мясом или поверить, и успокоиться, наконец-то. А еще вот это – пусть увидит с Сергеем. Пусть поймет, как это больно знать, что тебя променяли на другого.