Маленький Мук - Хауф В - Страница 1

Вильгельм Гауф (Хауф)

Маленький Мук

В Никее, моем родном и любимом городе, жил человек, которого звали Маленький Мук. Хотя я тогда был еще очень мал, помню я его превосходно, тем более что из-за него отец выпорол меня однажды до полусмерти. Маленький Мук был уже стариком, когда я его знал. Но рост его составлял всего каких-нибудь три, от силы четыре фута, и фигура у него была странная. На его туловище, хотя оно было маленькое и хрупкое, сидела голова куда более крупная и толстая, чем у прочих людей. Он жил совершенно один в большом доме и даже сам готовил себе пищу. В городе не знали бы, жив ли он или умер, - ведь выходил он только раз в месяц, - если бы не густой дым, поднимавшийся в полдни из его дома. Впрочем, по вечерам часто видели, как он прогуливается по своей крыше, но с улицы казалось, что по крыше передвигается одна только его большая голова. Я и мои товарищи были злыми мальчишками, готовыми подразнить и высмеять всякого. Поэтому каждый выход Маленького Мука был для нас праздником. В определенный день мы собирались перед его домом и ждали, когда он появится. Когда отворялась дверь и сперва показывалась большая голова с еще большим тюрбаном, а уж затем остальная фигурка, облаченная в потертый халатик, просторные шаровары и широкий кушак, на котором висел длинный кинжал, такой длинный, что неясно было, торчит ли Мук на кинжале или кинжал на Муке, - когда он так выходил, воздух оглашался нашим радостным криком, мы бросали вверх шапки и плясали вокруг него как бешеные. А Маленький Мук степенно кивал нам головой в знак приветствия и шел по улице медленным шагом. При этом он шаркал ногами, ибо у него были большие, просторные туфли, каких я еще никогда не видел. Мы, мальчишки, всегда бежали за ним и кричали: "Клопик Мук, клопик Мук!" Была у нас и веселая песенка, которую мы, случалось, распевали в его честь; она звучала так:

Клопик Мук, клопик Мук!

Дом высок твой, мал ты сам,

В месяц раз выходишь к нам,

Крохотулька боевой

С великанской головой.

Обернись, любезный друг,

И поймай нас, клопик Мук!

Так мы уже не раз развлекались, и, к стыду своему, должен признаться, что я безобразничал больше других. Я часто дергал его за халатик, а однажды наступил сзади на его большие туфли, так что он даже упал. Сначала мне показалось это очень смешным. Но мне стало не до смеха, когда я увидел, что Маленький Мук направился к дому моего отца. Он и правда вошел в дом и пробыл там некоторое время. Я притаился за дверью и увидел, как Мук вышел из дому в сопровождении моего отца, который почтительно поддерживал его за руку и простился с ним у двери со множеством поклонов. На душе у меня было неспокойно. Поэтому я долго оставался в своем укрытии. Наконец голод, которого я боялся больше побоев, заставил меня выйти оттуда, и, смиренно опустив голову, я явился к отцу.

- Ты, я слышал, обидел доброго Мука? - сказал он очень строго. - Я расскажу тебе историю этого Мука, и ты наверняка больше не будешь глумиться над ним. Но сперва и потом ты получишь обычную порцию.

Обычную же порцию составляли двадцать пять ударов, которые он всегда, увы, слишком точно отсчитывал. Поэтому он взял свой длинный чубук, отвинтил янтарный мундштук и обработал меня больнее, чем когда-либо прежде.

Когда счет дошел до двадцати пяти, он велел мне напрячь внимание и рассказал о Маленьком Муке.

Отец Маленького Мука, чье настоящее имя Мукра, был здесь, в Никее, человеком уважаемым, но бедным. Он жил почти так же затворнически, как теперь его сын. Сына он недолюбливал, стыдясь его карличьей внешности, а потому и предоставил ему расти в невежестве. В шестнадцать лет Маленький Мук был еще веселым ребенком, и отец, человек строгий, всегда бранил его за то, что он, которому давно уже следовало бы повзрослеть, все еще так глуп и ребячлив.

Но однажды старик упал, расшибся и умер, оставив Маленького Мука в бедности и невежестве. Жестокие родственники, которым умерший был должен больше, чем смог заплатить, выгнали бедного мальчика из дома и посоветовали ему поискать счастья в мире. Маленький Мук ответил, что он готов отправиться в путь, но попросил лишь платье своего отца, и оно было ему отдано. Отец его был рослый, сильный человек, поэтому его одежды не пришлись впору. Но Мук быстро нашел выход: он обрезал то, что было чересчур длинно, и все надел на себя. Но он, видимо, забыл, что одежды надо и сузить, и отсюда-то и странность его наряда, бросающаяся в глаза и сегодня. Большой тюрбан, широкий кушак, просторные шаровары, синий халатик - все это отцовские вещи, которые он с тех пор и носит. Заткнув за кушак дамасский кинжал отца и взяв палку, он вышел из ворот.

Весело шагал он весь день. Ведь он же отправился искать счастья. Если он видел на земле блестевшее на солнце стеклышко, он непременно подбирал его, веря, что оно превратится в прекрасный алмаз. Если он видел вдали сверкавший, как пламя, купол мечети или блестевшее, как зеркало, озеро, он спешил к ним с великой радостью, думая, что очутился в волшебной стране. Но увы! Вблизи эти миражи исчезали, и слишком скоро его усталость и его урчащий от голода желудок напоминали ему, что он все еще находится в стране смертных. Так шел он два дня, голодая и бедствуя, и уже отчаялся найти свое счастье. Полевые плоды были его единственной пищей, жесткая земля - его постелью. На третье утро он увидел с холма большой город. Ярко сиял полумесяц над его стенами, пестрые флаги играли на его крышах, словно бы подзывая к себе Маленького Мука. Он в изумлении остановился и стал рассматривать город и окрестности.

- Да, там Мук найдет свое счастье, - сказал он себе и, несмотря на усталость, подпрыгнул, - там или нигде.

Он собрал все свои силы и зашагал к городу. Но хотя казалось, что город совсем близко, достиг он его только к полудню. Его маленькие ножки почти вовсе отказывались служить ему, и он часто присаживался в тени пальмы, чтобы отдохнуть. Наконец он добрался до ворот города. Он поправил халатик, повязал покрасивей тюрбан, опоясался еще шире и заткнул за кушак длинный кинжал еще более косо. Затем он стряхнул пыль с башмаков, взял свою палочку и храбро вошел в ворота. Он прошагал уже несколько улиц. Но ни одна дверь не отворялась, никто не кричал, как он это представлял себе: "Маленький Мук, входи, ешь и пей и дай отдохнуть своим ножкам!"