Чемпионы Темных Богов (ЛП) - Френч Джон - Страница 85

Проснувшись, я обнаружил, что Ариман в одиночестве стоит надо мной. На моем лице коркой запеклась кровь. Я коснулся горла и груди, где прежде кровоточили смертельные раны, и внутри разрывов в броне нащупал гладкую кожу и плоть. Я взглянул на Аримана.

— Нам многое предстоит сделать, брат, и я вновь благодарю тебя за службу, — сказал колдун.

— Не жди от меня благодарности, ты…

— Я сделал то, что было нужно.

— И что же тебе было нужно от подобного существа?

— Интересный вопрос, особенно от тебя, Ктесиас, но я на него не отвечу.

Я начал подниматься с пола. Я не чувствовал ни боли, ни ранений, но тело казалось не вполне моим собственным, словно оно состояло из имплантатов.

Я развернулся и двинулся прочь от Аримана, стоявшего над остатками ритуальных меток, выжженных в палубе.

— Что демон пообещал тебе в первый раз? — раздался голос у меня за спиной.

Вопрос заставил меня остановиться, и секунду мне не хотелось отвечать на него.

— А то ты сам не знаешь. Разве есть что-то, чего бы ты не знал, брат? Он пообещал, что убережет мою душу от того, что ждет ее после моей смерти. Все демоны, которых я сковал, все те, кого я поработил, ждут не дождутся меня за завесой. Он сказал, что спасет меня. Что когда я умру, он придет за мной и избавит от них.

— И что же ты дал ему взамен на этот дар?

Я не ответил, но обернулся и направился к выходу. Каждому из нас приходится хранить свои тайны.

Джон Френч

Участь глупца

«Тот, кто считает богов безучастными, ошибается. Богов волнуют все мы: каждая жалкая искра жизни, рожденная в криках, каждая жизнь, прожитая в блеске и амбициях, и каждая душа, отходящая в безмолвии. Их волнуют все мы, как нас волнует еда, вода и воздух. Мы — их жизнь: наши мечтания — это их сила, наша слабость — это их бытие. Мы волнуем их. Они нуждаются в нас. Но нужда и участие не требуют доброты».

Нумиус, Просветитель Гилиции, казнен за ересь

Второй службой, которую я сослужил Ариману, стало убийство одного из братьев.

Я не подвержен сентиментальности, и это не должно вас удивлять. Но если эти мои слова прочтет кто-то еще, то знайте, что меня вела его жажда власти. Я не испытываю вины за отнятые жизни и совершенные деяния. Я убил многих, наверняка тысячи, возможно даже миллионы; их количество столь же не важно, как утверждения, будто эти смерти прокляли меня, так и встречные утверждения, что они были оправданы. Мне нет оправданий, а моя душа обречена, ибо я желаю силы, которой нельзя обладать смертному. Я жажду и готов заполучить эту силу.

Я — сковыватель демонов и торговец ужасными истинами. Остальные называют наш род колдунами, но я — воплощенная истина. Я освежевал восемнадцать смертных, чтобы ублажить Принца Излишеств и заставить его поведать свое настоящее имя, и продал первое воспоминание ради единственного символа утраченного языка. Я даже голодал и травил себя ядами, чтобы пообщаться с демонами отчаяния. И содеяв все это, и даже больше, я ни разу не дрогнул. Но это… убийство, которое я совершил для Аримана давным-давно — когда все мы были такими другими, и столь многому еще только предстояло случиться — до сих пор преследует меня.

+ Добро пожаловать, Ктесиас. Ты оказываешь нам большую честь своим присутствием, и твой повелитель благоволит нам обоим, послав именно тебя. +

Ихневмон почти проурчал эту мысль, когда я выступил из отсека боевого корабля. Он не стал преклонять колен, вместо этого поклонившись до пояса. Его рабы уже распростерлись ниц на палубе, поэтому я не мог сказать, стало ли этому причиной мое появление, либо же они всегда поступали так в присутствии своего хозяина. Я смотрел на них целых пять секунд, тем самым не позволяя Ихневмону выпрямиться. Иногда нужно показывать свою власть даже в мелочах, и у меня было чувство, что это как раз такой случай.

Суграйис, процедил я сквозь зубы.

+ Чрезвычайно рад видеть тебя, брат, + послал я, влив весь вес и искренность в последнее сантиментальное слово. Я не пытался утаить своих мыслей, и послание услышат все собравшиеся на главной ангарной палубе «Нонограмитона». Я ощутил, как лежащая на полу толпа вздрогнула от предвосхищения, и краем глаза уловил слабое движение, когда воины в зеленых с золотом доспехах одобрительно шевельнулись. + Пышность твоего приветствия затмевает все, что я только мог ожидать. +

Еще один ментальный шорох одобрения. Я подавил готовую вырваться ложь, убедившись, что мои глубинные мысли надежно защищены. В зале присутствовали разумы, наблюдавшие за мной, сильные разумы. Не настолько сильные, как мой, но достаточно мощные, чтобы похитить правду, которую я хотел сберечь. Дело не в том, что тогда в моих мыслях было нечто, способное на что-то большее, чем оскорбить их. Правда в том, что толпа, лежавшая передо мною ниц, была далеко не впечатляющей. У Чумного Отца карнавалы и то были грандиознее. Большая часть этой толпы людьми могла считаться лишь номинально. Под слоями желто-синего шифона подрагивала бледная плоть. Со спины одной из фигур недалеко от меня бормотали и истекали серебристой слюной лишенные зубов роты. У другого существа на первый взгляд отсутствовала голова, пока я не заметил, что их у него на самом деле две: одна на груди, а вторая на спине. Из конечностей некоторых из них росли перья, отчего они походили на мертворожденных цыплят в человеческом обличье. У стен зала скрывались космические десантники из породы отступников. У меня не было ни малейшего желания приглядываться к ним пристальнее, чем того требовалось.

Ихневмон выпрямился и махнул посохом. В толпе смертных возник коридор.

+ Прошу, пойдем, почитаемый брат и голос Аримана. +

Я спустился до края штурмовой рампы боевого корабля и ступил на «Нонограмитон». Под ногами золотом засверкали плитки из ляпис-лазури и нефрита, покрывавшие палубу. Я двинулся вперед, выстукивая по пути посохом, и поравнялся с Ихневмоном. Он был выше меня, куда выше на самом деле, как будто его тело вытянулось ввысь. Его грудь прикрывали желтые одеяния. В броне угадывались очертания силовых доспехов, но их форма и цвет менялись всякий раз, когда на них падал свет. Посох в руке был вырезан из цельного изумруда, в ядре которого свивалась нить молний. Над лицевой пластиной его шлема вздымался гребень из синих волос, и тянулся до основания шеи. Аура, цеплявшаяся к нему, была радугой парадокса: злость, веселье, отчаяние и гордыня. Он был именно таким, каким я думал, и все в нем заставляло меня желать, чтобы задача эта досталась не мне.

+ Наш повелитель кое-что желает от тебя, Ихневмон, + послал я, обращаясь к нему одному, пока мы проходили сквозь толпу.

+ Твой повелитель, почитаемый голос Аримана, + ответил он. Я уловил остроту в сиропе его послания. + И поговорим о желаниях позже. +

Мы прошли оставшийся путь во внутреннем молчании, пока сзади доносились стенания смертных, оставшихся без своих владык. Их возгласы походили на крики раненых птиц.

+ Почему бы тебе не пойти самому? + спросил я у Аримана. + Как-никак, он пришел к тебе, чтобы благословить, или по какой-то другой, не менее смехотворной причине. +

Ариман медленно кивнул, его лицо было настолько спокойным, что казалось, это был его особый дар, чтобы раздражать других.

+ Ты прав. Хоть он и наш генетический брат, он стал… +

+ Порченным. +

+ Жесткая оценка, даже для тебя, + его губы дернулись, и на мгновение я подумал, что он улыбнулся. + Но я не могу опровергнуть твою логику. +

+ Тогда зачем терпеть даже его присутствие в нашем флоте? +

+ Каждый приносит свою пользу, Ктесиас. И разве я уже не взял к себе на службу других, таких же… +

+ Порченых? +

+ Ущербных, + продолжил он.

Я пожал плечами, соглашаясь с ним. Я не благородная душа, а из-за совершенных деяний меня можно считать одним из худших приемных детей ада.