Чемпионы Темных Богов (ЛП) - Френч Джон - Страница 79

Я выговорил последнее слово заклинания, и в безвоздушной пустоте появилось светящееся облако. Облако сгустилось и закрутилось, словно змея. Я неотрывно следил за ним. На дисплее шлема зашипела статика. Внутренним оком я видел, как облако растет, угольки света уплотнялись, пока не стали толстым узлом во мраке. Теперь я начал видеть в нем другие образы, руки и лица, вытянувшиеся мотками зернистого света.

+ Ты гордишься тем, во что превратился? + наблюдая за мною, спросил Санахт.

— Горжусь ли я? — ответил я обычным голосом. — Какой странный вопрос.

+ Честный, учитывая то, что ты такое, + послание ужалило мои мысли. Колдовской образ замерцал. Его границы раскололи резкие черные трещины.

— Пожалуйста, прекрати. Я понимаю, что твои способности более ограничены, чем прежде, но я занят деликатным и сложным делом, которое может привести к печальным последствиям, если что-то пойдет не так.

Я проговорил поток тихих слов, и тени в коридоре замигали и истончились.

— Учитывая то, что я такое… — осторожно повторил я, понимая, что мне не следует обращать на них внимания, но все же позволив раздражению пересилить благоразумие. — Так, видимо, ты знаешь, что я такое?

— Ты — результат собственных устремлений — существо без чести, что раз за разом продавало самого себя. Неудача.

— Неудача?

— Ты продал все, что имел, ради ничтожной власти. В твоем мире нет ничего, чем бы ты ни пожертвовал ради еще одного вдоха. Ты — величайшая из неудач. Ты — оболочка, оставшаяся от воина.

— Какие сильные слова, брат, — последнее слово сорвалось с моих уст, будто снаряд. — Ты-то, конечно, воин высоких идеалов, не ведающий ни слабости, ни поражения. Но я вижу их в тех, кому ты отдавал свою верность. Скажи мне, неужели Магнусу не хватало величия и достоинства? Уж не потому ли ты отвернулся от него? Неужели возвышенные мотивы Аримана оказались столь скоротечны в твоей душе, что когда Амон предложил будущее забвение, ты без промедления согласился? А когда он пал жертвой Аримана, новая мечта сменила старую до или после того, как тело Амона коснулось пола?

Его мечи превратились в размытые пятна, прежде чем я понял, что он достал их. Я оттянул толику своей воли от концепции, и ударил ею в Санахта. Ее было немного, но достаточно, чтобы тот пошатнулся. Сфера энергии раздулась и замерцала. По стенам пополз лед, и я почувствовал открывшиеся на коже раны, пока пытался удержать разум в единении с заклятьем.

— Осторожнее, — мягко сказал я. — Помни, нам обоим вряд ли захочется быть здесь, если я потеряю сосредоточенность.

Санахт взглянул на меня, острия его мечей искрились в бледном свете. Он покачал головой и вложил мечи обратно в ножны. Говоря по правде, я не думал, что он собирался убить меня. Будь оно так, эта история могла бы закончиться иначе.

— Горжусь ли я? Так звучал вопрос? — спросил я. Психическая концепция передо мною задрожала. — Горжусь ли я своими умениями? Горжусь ли тем, что, несмотря ни на что, я до сих пор жив, обитая в подземном царстве вселенной, населенной лишь врагами?

Я оглянулся на Санахта, и узел тусклого света развязался. Щупальца призрачной энергии заметались во тьме и забили по стенам, полу и потолку. Наружу потянулись бугры очертаний и тени, кипя размытыми образами и движениями. В ушах забормотали шепоты и сломленные голоса. Санахт вздрогнул, когда обратная волна проявления докатилась до его разума.

Я улыбнулся.

— Горжусь ли я? Да, думаю, что да.

Он обернулся, чтобы ответить, но затем прошлое затопило коридор перед нами и похитило все то, что собирался сказать мечник, у него с языка.

Из тьмы поднялся человек, изваянный из рваного света. На его краях размывались призраки одежды и конечностей. Конечно же, видение не было реальным. Оно было отпечатком того, что здесь произошло, изъятое из варпа и обретшее жизнь, подобно изображению, спроецированному на стену. Я разглядел лицо, но оно было не тем, которое он носил при жизни. Черные как пропасти глаза выпучились над разверзнутой щелью рта. Это было лицо его души. Лицо человеческого псайкера, не самого сильного, но из тех, которых некоторые последователи Аримана держали в качестве трэллов. Он бежал, спасая свою жизнь.

Я увидел, как он оглянулся на то, что находилось у него за спиной, и его голова разлетелась осколками света, когда разум человека раскололся от страха. Я услышал призрачный отголосок его крика, слабый и отдаленный, как будто он доносился откуда-то издалека. Я посмотрел назад, туда же, куда и он.

И в это мгновение, прямо как оглянувшийся образ мертвеца, я увидел, как из тьмы вздувается тень.

И услышал вой.

+ Что это было? + послал Санахт. Призрачные образы изливались в безвоздушную тьму. Я дрожал, мои пальцы стучали по внутренней стороне перчаток. По спине танцевал холод. + Ктесиас, ты слышишь это? + вой в моей голове поднимался снова и снова. + Ктесиас? +

Я тяжело дышал, кровь стучала ускоряющейся барабанной дробью внутри черепа. Санахт достал мечи и теперь озирался по сторонам, словно пытаясь определить, откуда доносится звук.

+ Я слышу волков, + послал он.

+ Нет. +

Я потянулся к болт-пистолету на поясе. Я носил его по привычке, хотя нечасто им пользовался. Разум — единственное оружие, которое мне требуется. Лед все еще холодил мне спину. Все стало предельно ясно насчет того, какая же участь постигла «Свержение невежества» и, как всегда, правда не несла в себе уюта.

+ Не волки, брат, + послал я. + Это был зов гончей. +

И, едва я отправил последнее слово, во тьме раскрылись пылающие глаза, и гончая взвыла, выпрыгивая в реальность.

Все во вселенной сбалансировано, так однажды сказал Магнус. На каждую скорбь отыщется своя радость. На каждый свет есть своя тьма. И на все, что цепляется за жизнь, найдется хищник. Это старейшая чаша весов и старейший источник страхов. Рычание во тьме за границей костра, кольцо зубов, бесшумно поднимающееся из темных вод, крылья охотника, кружащего в небе. Мы, воины Тысячи Сынов, считаем себя трансцендентными созданиями среди смертных, не уступающими по силам богам. Так и есть — наша гордыня не беспочвенна, но мы не стоим в стороне от стада смертности. Есть существа, которые на нас охотятся, постоянно жаждут наших душ. Из них, возможно, самые страшные — гончие Повелителя Черепов.

Гончая сформировалась в прыжке. Ее голова была огненной впадиной, зубы — остриями сломанных мечей. Заляпанный запекшейся кровью мех и расплавленная чешуя покрывали красные мышцы. Коридор наполнился смрадом разрубленного мяса и горячего железа.

Санахт отреагировал раньше, чем я успел сформулировать мысль. Его парные мечи сверкнули ослепительными полосами молний и огня. Я увидел, как удары настигли цель, увидел мощь и красоту, когда один силовой меч погрузился в морду гончей, и идеальный расчет, с которым кромка второго клинка распорола ей бок. Я увидел, как гончая рухнула, и из свернувшегося тела шариками разлетелась кровь цвета расплавленной бронзы. Вот только этого на самом деле не случилось.

Острие силового меча ринулось вперед, но огонь на кромке угас, словно задутая свеча. Энергия, напитывавшая клинок, испарилась. Гончая опустила голову и встретила кончик мертвого металла своим лбом. Выпад пронзил пустоту. Я ощутил запах жженого сахара и мяса. Шею существа опоясывал шипованный бронзовый ошейник, пышущий кузничным жаром и ненавистью. Едва я увидел его, мне захотелось кричать. Гончая поглощала варп, осушая мой разум и обнажая меня перед голодным вакуумом. Существо казалось провалом в моем внутреннем оке, растянувшейся тенью.

Гончая приземлилась, и железные когти лязгнули по пластали. Санахт развернулся, чтобы остановить инерцию выпада, но из-за магнитно закрепленных на полу ботинок его движение замедлилось. Гончая запрокинула голову. Санахт дернулся назад, и ее зубы сомкнулись там, где мгновение назад находилась шея мечника. Он отключил магнитные крепления и взмыл над палубой.