Чемпионы Темных Богов (ЛП) - Френч Джон - Страница 131

Он знал эту часть корабля вдоль и поперек. Долгие годы он скитался по ним, когда на «Сикоракс» опускалась насмешка над ночью. Корабль был городом, лишенным дней, только ритмы корабельных систем приглушали огни и сгущали воздух. Некоторые члены команды рабов цеплялись за этот неспешный ритм, моля об окончании ночного цикла и о возвращении яркой зари. Когда Сильванус поведал ему об этой традиции, Кадину стала любопытной ее причина, но затем он понял, что всякий раз, когда выходил прогуляться по нижним палубам, на корабле всегда царила «ночь». С тех пор Кадин более не мог думать о сумеречных часах, как о чем-то другом. Спустя некоторое время он перестал и пытаться.

Он повернулся обратно и сделал еще шаг. Ощущение тревоги возвратилось, и на этот раз сильнее, словно паук, бегающий внутри черепа. Он продолжил шагать. Решетки залязгали под его поступью.

+ Кадин, + раздалось позади него слово. Он вихрем развернулся, выхватив из-за плеч цепной меч, чьи зубья уже начали вращаться.

Ничего. Часть его захотела рассмеяться. Кадин позволил цепному мечу умолкнуть, и обернулся назад к дороге, по которой следовал.

Среди облаков пара стоял Санахт. Он был в шлеме с высоким гребнем, его лицевая пластина сверкала отполированным серебром, глаза светились янтарным светом. Его руки покоились на навершиях вложенных в ножны мечей.

Кадин ощутил болезненный укол в голове. В нос ударил запах горелого мяса. Воин ухмыльнулся, обнажив зубы в почерневших деснах.

— Прочь из моей головы, колдун, — прорычал он.

— А ты стойкий, — сказал Санахт. — Твоя душа похожа на незаживающую рану, все еще склизкую от крови.

Кадин пожал плечами, затем снова потянулся за спину к цепному мечу. Санахт молча наблюдал за его действиями.

— Зачем Ариман призывает меня сейчас? Мы еще даже не вошли в варп.

— Он не призывал тебя, — мягко произнес Санахт. Кадин замер, чувство тревоги все еще не покидало его голову, став теперь сильнее и протиснувшись в сознание. Поршни в руках зашипели, крупные пальцы со щелчком сомкнулись. Санахт продолжил, его голос оставался тихим, как будто он плел заговор или в чем-то сознавался. — Когда-то мы были похожи, ты и я, по крайней мере в одном. Когда-то варп жаждал и меня. Он запустил свои пальцы во сны моего разума, а также в мою плоть. Первыми изменились мои глаза. Они стали подобны звездам, и куда бы я ни посмотрел, я видел истину, все представало передо мной таким, каким оно было на самом деле. Поначалу это было восхитительно. Я перестал думать о том, почему больше не мог снять доспехи. Перестал удивляться, почему больше не дышал.

Кадин ощутил, как его металлические руки снова дернулись. Чувство тревоги в его голове превратилось теперь в нарастающее давление. Взгляд Кадина переметнулся на навершия Санахтовых мечей: алебастровый орел и агатовый шакал находились прямо под кончиками пальцев. Он подумал об оружии за спиной, о расстоянии до Санахта. Затем он покачал головой и начал отворачиваться.

— Между нами нет ничего общего, калека, — сплюнул он.

Санахт напрягся, но потом покачал головой, вновь расслабившись.

— Нет, нет, — сказал он, осторожно отвернувшись и убрав руки с наверший мечей. — Ты прав. Мы совсем не одинаковы, а любые схожести, что могут быть между нами, только поверхностны, — Кадин был уверен, что мечник улыбнулся при последних словах. — Но я все равно хотел поговорить с тобой.

— Почему? — выдавил Кадин. Ощущения в черепе были такими, как будто он вот-вот треснет.

— Когда-то мы называли это честью.

«Двигайся!» — взорвалась в голове Кадина мысль. Он рванул в сторону.

Меч Санахта разрубил воздух и активировался в одно мгновение. Кадин даже не увидел, как тот покинул ножны. Кромка оцарапала грудь Кадина. От раны растеклась боль и огонь. Он почуял озоновую вонь, когда поле клинка встретилось с воздухом. Второй меч был уже в левой руке Санахта, по его кромке ползло зеленое пламя. Кадин сделал выпад. Психосиловой меч превратился в полыхающую полосу перед глазами воина. Его кулак попал точно в цель. Санахт врезался в стену коридора с треском ломающегося керамита. Кадин сделал шаг вперед, вырвав цепной меч из-за спины с ревом завращавшихся зубьев. Он изо всех сил рубанул вниз.

Санахт прикрылся мечами, и психосиловой с энергетическим клинки завопили, когда их энергии схлестнулись. Удар Кадина пришелся на перекрещенные мечи во взрыве света и ревущего металла. Мотор цепного клинка продолжал вращать зубья. Кадин попытался отступить, но Санахт уже пришел в движение, развернувшись и разрубив цепной клинок напополам. В густом от пара воздухе вспыхнул свет. Полурасплавленные цепные зубья впились в лицо Кадину. Воин пошатнулся, наполовину упав. Кровь заливала глаза, рука продолжала сжимать визжащий обрубок цепного меча.

Падение спасло ему жизнь. Клинок прошипел у него над головой, оставляя след из золотых искр. Он врезался плечом в стену, но тут же вскочил с поднимающимся из горла криком и слепо взмахнул металлическим кулаком.

Он почувствовал, как что-то скребется по его разуму, пытаясь проникнуть внутрь сквозь остатки его психики. Мир замедлился, границы размылись, ускоряющаяся инерция его тела на мгновение приостановилась.

«Ты здесь умрешь», — раздался голос на краю мыслей.

Ведущая нога врезалась в палубу. Санахт скользил назад, оба мечи низко опущены, зеленые глаза блестят на серебряной личине шлема.

«Он быстрее тебя, быстрее, чем ты когда-либо мог быть», — мгновение Кадин не узнавал этот голос, но затем вспомнил низкий тон Тидиаса, его повелителя, его магистра ордена, его товарища в изгнании. Тидиас, давно почивший в холодной тьме.

«Ты здесь умрешь, брат».

Рука Кадина с широко расставленными пальцами опускалась к лицу Санахта.

— Нет, — прошипел Кадин. — Пока нет.

Санахт резко, словно плетью, ударил силовым мечом. Окутанная молниями кромка встретилась с ладонью. Силовое поле зажужжало, поцеловав металл. Пальцы сомкнулись. В коридоре полыхнул свет. Повалил густой белый пар. Рука Кадина исчезла, молекулы разорвались на атомы, когда лопнуло силовое поле. Осколки меча зазвенели по доспехам пошатнувшегося воина с истекавшим кровью и машинным маслом обрубком.

Санахт извернулся назад, продолжая сжимать сломанный меч.

«Боль, — подумал Кадин, открытие оказалось столь неожиданным и шокирующим, как и само ощущение. — Я чувствую боль».

И что-то внутри него, воспоминание, последнее семя того, кем он когда-то был, раскрылось. В нем закипела ярость, незамутненная и яркая. Она походила на холодную воду и лед. Она походила на огонь, на пробуждение от солнечных лучей.

Санахт вихрем обернулся, его меч — копье радужного пламени. Кадин выпрямился во весь рост, зашипев поршнями. Санахт сделал выпад. Кадин ударил ногой. Когтистые пальцы угодили в сочленение между грудными пластинами торса и пробили их. Звук ломающегося керамита затрещал в застоявшемся воздухе, словно раскалывающийся при звоне колокол.

Санахт упал, разбрызгивая кровь, пламя на его мече затрепетало. Кадин увидел, как тот ударился о стену и рухнул на палубу. Он улыбнулся, чувствуя, как эмоция растекается по его изувеченному лицу. Мир неожиданно вновь стал ярким, живым. Часть его задалась вопросом, почему именно сейчас, но он прогнал мысль.

Санахт попытался подняться, влажное дыхание с шипением вырывалось из решетки громкоговорителя, пока он, царапая стену, пробовал встать на ноги. Кровь толчками била из пролома в доспехах. Кадин в течение удара сердца прислушивался к звуку, наблюдая за тем, как мечник сумел подтянуться по стене на пару сантиметров.

Обрубок правой руки Кадина продолжал кровоточить, хотя уже медленнее, будто машина и плоть старались заживить рану. Он поднял ногу и поставил ее на расколотую грудную пластину Санахта. Он неспешно надавил, чувствуя, как поршни работают вместо мышц.

— Желаешь поговорить со мной перед смертью? — сказал Кадин. — Или теперь честь этого не требует?

Края сломанного керамита заскрежетали друг о друга, когда он наступил на грудь поверженного противника сильнее. Санахт поднял глаза. Кадин заметил, как в глазных линзах мечника промелькнуло нечто, чье-то отражение у него за спиной. Воин начал оборачиваться.