Немеренные версты (записки комдива) - Джанджгава Владимир Николаевич - Страница 63

Все, конечно, понимали, что бой есть бой и потери в нем неизбежны. Тем не менее хотелось избежать неоправданных потерь, а для этого требовалось более тщательно готовить каждую атаку.

Днем 26 марта в дивизию пришла еще одна печальная весть. В бою за Эммаус погибли командир 37-й гвардейской дивизии генерал-майор С. У. Рахимов и начальник политотдела полковник А. М. Смирнов.

В штабе нашей дивизии хорошо знали генерала Рахимова. Он первым из советских воинов-узбеков был удостоен высокого генеральского звания. Бывший безграмотный батрак стал красным командиром еще в годы борьбы с басмачами. В Великую Отечественную войну Рахимов вступил в августе 1942 г. уже опытным, вполне сформировавшимся командиром. Среди гвардейцев он пользовался огромнейшим авторитетом не только как комдив, но и как бесстрашный воин, имевший одиннадцать ранений, награжденный за подвиги в боях четырьмя орденами Красного Знамени. Позже, уже в послевоенные годы, Президиум Верховного Совета СССР по праву удостоил его посмертно звания Героя Советского Союза.

Штурм продолжается

Когда совещание по подведению итогов боя в Эммаусе подходило к концу, меня вызвал к телефону начальник штаба армии генерал М., В. Бобков.

— На участке Гребенника (генерал-майор К. Е. Гребенник вступил в командование 37-й гвардейской дивизией после гибели генерала С. У. Рахимова) два немецких солдата-перебежчика передали советскому командованию копию телеграммы Гитлера, адресованной начальнику гарнизона Данцига командиру 24-го армейского корпуса генералу Фельцману. Коменданту вменялось в обязанность: «Город оборонять до последнего человека. О капитуляции не может быть и речи. Офицеров и солдат, проявивших малодушие, немедленно предавать военно-полевым судам и публично вешать…» Те же перебежчики показали, что гарнизон Данцига состоит более чем из 50 тысяч солдат и офицеров, хорошо вооружен и обеспечен всем необходимым для длительной обороны.

— Что ж. Пятьдесят так пятьдесят. Только все равно не выполнить им гитлеровского приказа, даже если они перевешают всех «малодушных», — сказал полковник Воробьев.

С той поры как начались бои у данцигского обвода, люди уже привыкли к тому, что каждый рассвет начинался с грохота сотен орудий, рева авиационных моторов в воздухе, со взрывов множества авиабомб во всех концах города. Летчики 4-й воздушной армии генерала К. А. Вершинина, сокрушая оборону врага в Данциге, в течение трех дней почти непрерывно бомбили город и его окрестности, причем в бомбежках участвовали не отдельные звенья или эскадрильи. В воздух одновременно поднимались целые полки, дивизии тяжелых и средних бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков. Так было все дни. Но утро, наступившее после взятия советскими войсками Эммауса, встретило непривычной тишиной. Дело в том, что до рассвета было получено приказание командующего фронтом о прекращении огня в связи с тем, что противнику предъявлен ультиматум — сложить оружие. Кружившие над городом советские самолеты сбрасывали теперь не бомбы, а десятки тысяч листовок с текстом ультиматума на немецком языке. В листовке, подписанной командующим 2-м Белорусским фронтом Маршалом Советского Союза К. К. Рокоссовским, обращенной к немецким солдатам, офицерам и генералам, говорилось:

«Железное кольцо моих войск все плотнее затягивается вокруг вас. Дальнейшее сопротивление в этих условиях бессмысленно и приведет только к гибели вашей и гибели сотен тысяч женщин, детей и стариков…» Дальше следовало предложение — прекратить сопротивление, сложить оружие, сдать город без боя. Указывался срок исполнения ультиматума.

Однако затишье было недолгим. Немецко-фашистское командование не вняло призыву благоразумия, не ответило на советский ультиматум, и как только минул установленный советским командованием срок, вновь заговорили орудия, вновь поднялись в воздух сотни самолетов. Начался штурм города.

После продолжительной артиллерийской и авиационной подготовки ринулись в атаку стрелковые части. Поначалу успешно продвигались вперед все соединения. Но вот на НП дивизии поступило тревожное сообщение. Командир подполковник Н. И. Петухов, недавно сменивший в этой должности отозванного на повышение полковника Працько, доложил по радио, что полк залег на площади под огнем врага. Необходима помощь.

То, что полк залег и прекратил продвижение, мне было видно с дивизионного НП. Перед боевыми порядками полка возвышалось высокое, монументальное здание костела, превращенного гитлеровцами в опорный пункт обороны.

Оказать Петухову помощь было нечем. А тут, как назло, усилились радиопомехи. Голос командира полка буквально тонул в неразберихе радиошумов и различных команд на русском и немецком языках. Понять, что говорил Петухов, было практически невозможно. И вдруг, перекрывая шум, послышался недовольный голос командарма Батова:

— Почему остановились, Владимир Николаевич? Вперед! Быстрее надо вперед!

Мне ничего иного не оставалось, как самому отправиться на полковой НП, чтобы на месте разобраться в обстановке и принять необходимые меры. Командарм не любил повторять свои приказания.

Петляя по узким переулкам, мы с начальником разведки Антипенко пробрались к Петухову. Старинное, мрачное здание костела стояло на пути полка, словно злой демон, ощетинившись добрым десятком пулеметов, установленных в узких окнах-бойницах. Для подавления их огня требовался мощный артиллерийский удар не только полковой, но и дивизионной артиллерии.

Быстро связался с командиром артполка, поставил ему боевую задачу. Минут десять артиллеристы долбили метровые стены костела бронебойными снарядами. Несколько вражеских пулеметов было разбито прямым попаданием. Оставшиеся неповрежденными на какое-то время вынуждены были прекратить огонь. Воспользовавшись этим, две штурмовые группы ворвались в здание костела и вскоре покончили с его гарнизоном. Парторг первой роты сержант И. Лазуткин водрузил на крыше захваченного здания красный флаг.

«Операция „Гданьский костел“», как позже в шутку назвали в полку этот боевой эпизод, отняла минут сорок драгоценного времени. Но, как известно, в любом деле важны результаты. А они были налицо. Захват костела расчистил путь полкам дивизии. Штурмовые отряды и группы перенесли бои в центр города. Им на каждом шагу помогали воины 420-й отдельной разведроты капитана Н. Я. Друзенко. Разведчики, словно тени, просачивались между разрушенными строениями, с удивительной ловкостью взбирались по пожарным лестницам на крыши домов и оттуда корректировали огонь артиллерии по нужным целям. Взаимодействие между артиллеристами, минометчиками и штурмовыми группами осуществлялось непрерывно, что позволяло без сколько-нибудь значительных потерь овладевать укрепленными зданиями.

Немецко-фашистский гарнизон Гданьска располагал значительным количеством танков и самоходных орудий, в том числе тяжелых. Не пропустить их на улицы, где действовали штурмовые группы, постоянно охранять их от танковых ударов — эту задачу решал 274-й ОИПТАД майора В. Г. Ющенко. Танкам и самоходкам врага, несмотря на неоднократные попытки, по существу, ни разу не удалось пробиться на улицы, вдоль которых вели наступление полки дивизии.

Был такой случай. Вражеский термитный снаряд угодил в прицеп автомашины с противотанковой пушкой, нагруженный ящиками с боеприпасами. Загорелись резиновые покрышки на колесах прицепа. Пламя вот-вот должно было перекинуться на ящики с боеприпасами. Взрыв, казалось, неминуем. Но тут к горевшему прицепу подбежал пожилой боец с другой машины. Не страшась пламени и опасности взрыва, он стал заливать горевшие покрышки водой, черпая ее ведром из лужи. Прицеп с боеприпасами был спасен.

Гитлеровцы сопротивлялись с отчаянностью смертников. Но у наступающих не было ни одного случая неоправданного кровопролития. Всякий раз, как только немецкие солдаты и офицеры бросали оружие и поднимали вверх руки, советские воины тут же прекращали огонь, брали побежденных в плен и отправляли на сборный пункт дивизии. Высокий гуманизм проявляли и медики дивизии. Уставшие до изнеможения от бесконечных операций и перевязок раненых бойцов, не спавшие по двое-трое суток подряд, они все же ухитрялись выкраивать время для оказания медицинской помощи раненым пленным.