Немеренные версты (записки комдива) - Джанджгава Владимир Николаевич - Страница 25

Первыми под прикрытием артогня двинулись к вражеским заграждениям саперы. Гитлеровцы обнаружили их и открыли бешеный огонь из пулеметов и минометов.

Тридцать воинов-саперов пали смертью героев, прокладывая путь для наступления стрелковому батальону. Их бесстрашие, их мужество, их подвиг помогли воинам батальона с ходу ворваться в поселок Тиняковский, а затем занять еще две деревни. На пути к селу Протасове наступающих внезапно атаковали с флангов два батальона вражеской пехоты и 30 танков. Батальон капитана М. Е. Золотарева оказался в окружении. Находившийся в составе батальона заместитель командира полка майор Виталий Ефимович Сержанин приказал занять круговую оборону. Все воины батальона, отражая натиск врага, дрались с исключительным упорством и смелостью. Но силы были неравными. К тому же стрелки и пулеметчики не имели необходимых средств борьбы с вражескими танками, кроме нескольких бронебоек и противотанковых гранат.

Главное даже не в этом. С самого начала была допущена ошибка — оставлены неприкрытыми фланги. Это в первую очередь и обернулось серьезной бедой для батальона. Многие воины погибли в неравной борьбе. Комбат капитан М. Е. Золотарев в самом начале боя был ранен и оказался отрезанным от батальона. Гитлеровцы пытались взять его в плен живым. Он предпочел плену смерть — отстреливался до конца и последнюю пулю из пистолета выстрелил в себя. Фашистам удалось захватить в плен тяжело раненного майора В. Е. Сержанина. Они привязали его к танку и волокли по заснеженному полю до тех пор, пока он не скончался. Остатки батальона с большим трудом сумел вывести из окружения (тоже находившийся в боевых порядках) начальник штаба полка майор Б. Б. Сильверстов.

Этот случай послужил для всего командно-политического состава серьезным уроком.

В конце первой декады февраля на фронте наступило относительное затишье. Но продолжалось оно совсем не долго. Перегруппировав свои силы, войска 48-й и 13-й армий 12 февраля перешли в наступление с задачей обойти Орел с юго-востока и с юга.

Это были не менее тяжелые бои, чем предыдущие. Сивашской дивизии вместе с другими соединениями армии предстояло прорвать оборону врага в направлении на Малоархангельск. Сделать это удалось лишь 12 суток спустя — 24 февраля.

В условиях бездорожья, снежных метелей и яростного сопротивления врага каждый боевой день требовал от личного состава громадных, поистине нечеловеческих усилий. Мне, как командиру полка, в ту пору, конечно, не было известно, что продвижение советских войск в обход Орла угрожало тылам всей группы армий «Центр». Не так много знали командиры и о том, что гитлеровское командование, опасаясь повторения сталинградской катастрофы в районе Орла, срочно стало усиливать свои войска на орловском направлении.

Советские войска продвигались вперед. Каждый километр брался с тяжелым боем.

В бою за одну из высот комсомолец еврей Левин вместе с белорусом Поповичем первыми ворвались во вражескую траншею. Вдвоем они уничтожили гранатами и из автоматов больше полутора десятков гитлеровцев, расчеты двух противотанковых пушек и двух пулеметов.

Взаимная выручка в боях по прорыву вражеской обороны и ликвидации опорных пунктов сопротивления была в Красной Армии закономерностью.

Командир отделения армянин Маркарян получил в одном из боев четыре ранения. Друзья наскоро перевязали ему раны. Он остался в строю, заменил погибшего ручного пулеметчика. Под его командованием отделение уничтожило огневую точку врага.

Бок о бок с ним дрался с врагом красноармеец грузин Дамашвили. Только в одном бою он дважды, рискуя жизнью, выручал своих друзей по подразделению, уничтожил пулеметный расчет противника и несколько фашистских автоматчиков.

Бои за железнодорожную станцию Малоархангельск, за населенные пункты Остров, Прогресс, Троена, Очка и другие были очень трудными. Здесь погиб начальник штаба полка майор Василий Александрович Фомин. Похоронили в братских могилах и многих рядовых бойцов.

Оставшиеся в живых и Родина не забыли павших. Многие воины за героизм и мужество, проявленные в наступательных боях, были награждены орденами и медалями Советского Союза.

В Архиве Министерства обороны СССР хранится документ, в котором подведены итоги Воронежско-Касторненской наступательной операции Красной Армии.

«За время наступления зимой 1943 года войска Воронежского и Брянского фронтов истребили свыше 25 тысяч солдат и офицеров противника и около 6 тысяч гитлеровцев взяли в плен, сбили 68 самолетов, сожгли до сотни танков, уничтожили 920 железнодорожных вагонов с различными военными грузами. Кроме того, захватили в качестве трофеев: 578 артиллерийских орудий и минометов, около полутысячи пулеметов, свыше 30 тысяч винтовок и автоматов, 78 танков, 2 бронепоезда, 1440 автомашин, 108 радиостанций и многое другое»[5].

Сухие цифры, но как о многом они говорят, как ярко характеризуют успех войск! В числе важных достижений было и то, что еще больше укрепилась уверенность личного состава частей и соединений в неизбежности краха немецко-фашистских захватчиков.

Прощай, полк!

В конце марта части 15-й Сивашской дивизии, а затем и всей 13-й армии перешли к обороне на северном фасе Курской дуги.

О дальнейшем развитии боевых событий командиры и политработники поначалу не имели сколько-нибудь ясного представления. Могли лишь догадываться, строить различные предположения. А предположений было более чем достаточно. Чаще всего разговоры сводились к выводу, что оборона на занятом войсками к 23 марта рубеже чревата многими неожиданностями. В недалеком будущем тут могут возникнуть оборонительные сражения.

Немало сторонников такого вывода сразу же после перехода войск к стабильной обороне оказалось и в 15-й Сивашской дивизии. Наиболее рьяные из них обычно обращались к карте.

— Видите, что получается, — говорили они, обводя дугообразную линию фронта, образовавшуюся в результате февральско-мартовского наступления советских войск.

Курский выступ глубоко вклинился в занятую врагом территорию. Для Красной Армии он имел важное стратегическое значение. Занимая его, войска при удачном развитии событий могли нанести сильные удары по тылам и флангам как орловской, так и белгородско-харьковской группировок противника. Вместе с тем Курский выступ создал определенные стратегические выгоды и противнику. Он мог попытаться срезать выступ, нанести одновременно два встречных удара — из района Орла на юг и из района Белгорода на север. А так как подобный вариант был вполне возможен, то войскам, занявшим оборону на северном и южном фасах Курской дуги, придется упорно обороняться.

Если поначалу это было лишь предположением «в низах», то вскоре стало очевидно, что оно в полной мере соответствовало стратегическим соображениям и высшего командования. От войск, занимавших оборону на северном и южном фасах Курской дуги, потребовали строить невиданную по своей глубине и масштабности оборону, быть в постоянной готовности к трудным и суровым оборонительным боям. В директивах и приказах, разумеется, все это излагалось более пространно и обстоятельно. Главная же суть сводилась к тому, что оборона должна быть непреодолимой для врага, что будущее оборонительное сражение в конце концов должно послужить началом нового мощного наступления советских войск.

После завершения наступательных боев наш полк занял оборону северо-западнее станции Поныри. Его штаб разместился в деревне Гнилец. Это был первый за время войны полковой КП, построенный саперами, если можно так сказать, с комфортом. Он представлял собой большой блиндаж с надежным перекрытием, просторный, хорошо отапливаемый.

Как-то в конце марта на эту новую фронтовую «квартиру» приехал командир дивизии генерал А. Н. Слышкин.

— Неплохо живешь, Владимир Николаевич. Неплохо. Настоящий дворец построил! — похвалил комдив, снимая шинель и вешая ее на гвоздь в «прихожей».