Бесстрашные - Цвик Михаэль - Страница 7

Кроме того, в этом положении он мог не показывать своего лица, на тот случай, если кто-нибудь прошел бы мимо. Его мучил болезненный стыд: он, Курт Швиль, известный археолог, порядочный человек, бывший еще несколько лет тому назад желанным гостем в любом обществе, должен был закрывать свое лицо, чтобы оно не бросилось кому-нибудь в глаза; он казался самому себе прокаженным, который должен избегать людей, чтобы не возбуждать отвращение своими язвами.

«Как ужасно! Как жестоко!» – проговорил Швиль про себя. Он не знал, сколько времени просидел так, пока кто-то тронул его за плечо. Он едва не вскрикнул от ужаса и разом вскочил на ноги. Перед ним стояла Элли Бауэр.

– Что вы здесь делаете, господин Швиль? – приветливо спросила она.

– Вы? Фрейлейн Элли! Как я рад, что это вы, фрейлейн Элли! Я так одинок, так ужасно одинок!

– Каким образом вы очутились здесь? – удивленно спросила она.

– Я… просто так, – смущенно произнес он.

– Она знает, что вы здесь?

– Да, она знает: она отпустила меня. Я просил ее. Я ненавижу и боюсь этой женщины.

– Куда же вы хотите?

– Не знаю еще, фрейлейн Элли, – ответил он, промолчав, что у него уже был в кармане билет. К этому побудил его инстинкт.

– Разве это не легкомысленно с вашей стороны, господин Швиль: разве вы не знаете, что вас ищут?

– Да, да, вы правы, фрейлейн Элли: вы правы, но я решил…

– Что вы решили?

– Вернуться на свою родину и искать справедливости. Каждый найдет ее на своей родине скорее, чем в другом месте, там поймут.

– Без бумаг, без паспорта? – тихо спросила она.

– Как-нибудь, фрейлейн Элли, – произнес он. – Не беспокойтесь об этом… мне уже надо идти.

– Почему вы так неприветливы, господин Швиль. Я хорошо отношусь к вам…

– Хорошо? – он горько рассмеялся ей в лицо. – Хорошо? – повторил он. – Вы привели меня сюда, завлекли обманом и ложью. Я так же не доверяю вам, как и Марлен. Я сам не знаю, что со мной творится. Я до сих пор не знаю, для чего я был ей нужен!

Он с отчаянием смотрел на Элли. Ее темные глаза полны горя, а на лбу образовалась складка. Она, видимо, напряженно раздумывала. Он ждал, смотря на ее красиво изогнутые губы.

– Я вам ничего не могу сказать, господин Швиль. Не задавайте мне вопросов, если… если вы питаете ко мне хоть немного симпатии.

– Значит вы все-таки кое-что знаете, только боитесь говорить? – громко воскликнул он, схватывая ее за руку. Но вместо ответа она оглянулась и зашла за угол, чтобы убедиться, что улица пустынна. Потом вынула визитную карточку и написала на ней карандашом несколько слов.

– Обещайте мне скорее погибнуть, чем отдать эту карточку в чужие руки!

– Да, обещаю! – страстно ответил он.

– Хорошо. Здесь адрес: собственно говоря, я не смела открывать вам, что я постоянно живу в Генуе. Вы не должны ни приходить ко мне, ни писать. Если все будет потеряно, обратитесь к этой женщине, и только ей вы можете доверить, что хотите меня видеть. Но я вас предупреждаю, господин Швиль; только в случае крайней нужды. Только если будете действительно в безысходном положении.

– Но, фрейлейн Элли, что вы называете необходимостью? Я сейчас тоже нахожусь в безвыходном положении.

– О нет, господин Швиль…

– Значит, будет еще хуже?

– Может быть. Но теперь я должна исчезнуть, кто-то идет…

– Фрейлейн Элли! – Он схватился за ее руку, как утопающий, но она вырвалась и вошла в какой-то двор. Он тоже бросился бежать, чтобы избегнуть встречи с прохожим. Он шел в неизвестном направлении, пока не увидел часы. До отхода поезда оставался еще целый час. Время, казалось, совсем не хотело двигаться. Швиль пошел дальше. Его мысли были заняты Элли. Может быть, все-таки надо было ей сказать, что он едет в Венецию. Может быть, она помогла бы добрым советом.

Она знала больше о Марлен, чем он. Или эта встреча с ним была тоже предусмотрена, новый трюк, новый план Марлен? Но почему она боялась, что ее увидят, что значил адрес неизвестной женщины, который она дала ему? Погруженный в свои мысли, он не заметил, как подошел к вокзалу. Глубоко надвинув шляпу на глаза, он быстро прошел на перрон. Через десять минут должны были подать поезд.

«Десять минут, о Боже, что делать эти десять минут?» – лихорадочно думал он. На стене висело расписание; хорошо, он может остановиться перед ним и повернуться ко всем спиной. Каждый, подходивший к расписанию, нагонял на него страх, в каждом восклицании продавцов и носильщиков ему слышались слова: «Хватайте убийцу!» Он попробовал внушить себе что-нибудь – раньше ему это удавалось, но теперь ничего не выходило. Нервы были раздражены и издерганы.

Наконец подошел поезд: он бросился в купе третьего класса и протиснулся через толпу разговаривающих громко людей в самый угол вагона. Ему удалось найти себе место и он стал с нетерпением ожидать отхода поезда. Но тот не торопился, его ведь никто не преследовал, и он равнодушно стоял на рельсах и ждал, пока его поведут дальше.

Жара в вагоне стала невыносимой, а курящие наполнили его дымом, стало трудно дышать.

Рядом со Швилем сидел господин и читал газету. Удары локтями, которые он получал со всех сторон, были так сильны, что он качался и почти падал на колени своих соседей, но это не мешало ему.

Швиль бросил украдкой боязливый взгляд на газету и тихо застонал – он узнал свою фотографию и объявление о розыске, которое видел уже сегодня утром в кафе. Он хотел встать и найти себе другое место, но в эту минуту поезд тронулся, и те пассажиры, которые стояли на перроне, разговаривая со знакомыми, вскочили в вагон и наполнили его так, что Швиль при всем желании не мог тронуться с места. Он прибег тогда к самому простому средству, чтобы закрыть лицо – опустил голову совсем низко на грудь, в отвороты пиджака. С ужасом он заметил, что незнакомец, сидевший рядом с ним, перевернул газету, так что ему должен был броситься в глаза портрет на другой стороне. Курт бросил на него украдкой взгляд, чтобы проверить впечатление, и встретил темные глаза, вопросительно направленные на него, да, на него. Незнакомец беззастенчиво и вызывающе рассматривал Швиля. Он еще раз взглянул на газету и нагнулся к Швилю^

– Мне кажется, синьор…

Дальше он не успел сказать, потому что Швиль оттолкнул его, вскочил и бросился к выходу, усиленно работая локтями. Вслед ему раздалась ругань пассажиров, но Швиль мчался через весь поезд, пока не очутился, наконец, в вагоне-ресторане. Там сидели хорошо одетые дамы и мужчины, ели, пили и смотрели через открытые окна на сказочный ландшафт.

– Синьор хочет место? – спросил одетый в белое кельнер.

– Нет, спасибо.

Швиль пошел дальше. Он проник в самый последний вагон, откуда был виден локомотив, дальше идти было невозможно. В отчаянии он прислонился к пыльной стене и впервые за много лет заплакал. Да, он плакал, мог снова плакать. Он не в состоянии был сдерживать себя больше. Но разве у него есть время? Человек с газетой мог каждую минуту поймать его – и наверное уже предупредил кондукторов. Швиль смотрел на мелькающие мимо поля и деревья: поезд шел замедленным темпом, взбираясь на гору. Ход все более замедлялся: не больше двадцати километров в час. Вскоре, он знал, будет маленькая станция, крохотное местечко, где поезд остановится на несколько минут, чтобы подождать встречный. Сойти там было невозможно. Он был бы единственным пассажиром. Это могло показаться подозрительным. А кроме того, сегодня на столах всех станций лежат газеты с объявлением о его розыске и наградой за поимку. Швиль рванул дверь, крепче нахлобучил шляпу и спрыгнул.

Он остался лежать в густой высокой траве и смотрел на окна проходящего поезда, чтобы увидеть, замечен ли его побег. Но нет, поезд шел дальше, и стук колес замер в отдалении.

Швиль встал; он был невредим. На небольшую ссадину он не обратил внимания: что значила маленькая ранка в сравнении с его опасным положением? «Куда теперь?» – спросил он себя и умоляюще посмотрел на небо, сиявшее голубизной. Сняв шляпу, он пошел вдоль рельс по направлению к Генуе. Разве это был не единственный путь, который он мог избрать? Но и там он не чувствовал себя в безопасности, раз с ним заговаривали уже два раза незнакомые люди. А у Марлен?