Бесстрашные - Цвик Михаэль - Страница 23

Поздно ночью он покинул графа. Хозяин проводил его по мраморной лестнице и в подъезде они сердечно распрощались. Граф хотел перед этим еще заказать по телефону автомобиль, потому что его собственный остался на ночь в городе. Но Швиль отказался. Ночь была теплой, пахло цветами, и ему надо было пройти всего три километра пешком. Едва Риволли закрыл дверь, как Швиль заметил человека, быстро покидавшего сад. Тогда Швилю эта тень не показалась подозрительной, потому что ворота замка были открыты и каждый мог свободно войти. Может быть, это был кто-нибудь из прислуги или садовник? Только на суде Швиль узнал, что в ту ночь в замке не было никого из прислуги. Незнакомец, шедший очень быстро, вскоре скрылся, но и одного мгновения было достаточно, чтобы в памяти Швиля запечатлелся его образ. Он обратил внимание на его бороду. Понятно, он вскоре забыл о нем. Но теперь человек, которого он когда-то видел в графском парке, снова стоял перед его глазами. Он не мог ошибаться. По паспорту, на котором был снимок, доктор назывался тогда Альберт Кубачи! «Его автомобиль», – продолжал вспоминать Швиль. В сотне метров от замка стоял автомобиль, ожидавший, очевидно, когда он оставит графа. Тогда он тоже не обратил внимание на это: почему бы так не стоять автомобилю? Дорога вела к городу, к гавани и к расположенному поблизости великолепному пляжу, и автомобильное движение было здесь очень оживленным.

Швиль совсем погрузился в воспоминания, когда услышал шум: это Ронделль поднялся со своего матраца. Сперва он внимательно посмотрел на археолога, потом на цыпочках вышел в коридор. Едва он исчез, как Швиль тоже поднялся. Он заранее составил себе уже несколько ящиков, образовавших нечто вроде стенки, за которыми он мог совсем незамеченным подслушивать разговоры Ронделля. Радист необычайно быстро установил соединение. Он говорил пониженным голосом.

– Несчастливая экспедиция: мы потеряли трех людей. Четверо еще в живых, но Ллойд тоже плох. Работа подвигается медленно. Шесть ящиков. Главный клад еще не найдет из-за всех несчастий. Новичок совсем ненадежен; доктор тоже потерял мужество. Надеемся справиться в три дня. Новичок должен остаться здесь. Непременно.

Ронделль замолчал и включил громкоговоритель. Швиль вздрогнул, когда совсем рядом услышал ненавистный голос Марлен:

– Делайте с новичком все, что находите нужным, согласна со всем. Через три дня, как условлено, в двенадцать. Заведите свои часы, сейчас десять минут четвертого пополудни. Перевели? О несчастьях не думайте, не играют никакой роли. До свидания.

Ронделль выключил приемник и взял телефонную трубку.

– Вы, Ковард? Через три дня в двенадцать часов ночи. Поставьте на работу не сорок, а пятьдесят людей. Все остальное в порядке. У нас здесь три трупа, четвертый следует. Что? Да, новичок. Безумный или шпион. При переноске должен быть эффенди и четыре туземца, всех остальных вы отошлите назад. Пока, Ковард.

После того, как Ронделль покончил со всеми делами, он взял передатчик, микрофон и приемник и спрятал все в ящик как уже делал раньше.

Швиль поторопился вернуться на свое ложе, где его вскоре и нашел Ронделль. Он бросил на спящего пристальный взгляд, и, успокоившись, отправился спать.

Археолог всеми силами боролся против сна, не зная, выполнит ли тот уже сейчас задуманный им план убить его. Нужно было быть готовым ко всему. Ллойд исключался, а на помощь доктора Пионтковского он не мог рассчитывать. Значит, вопрос стоял о двух вооруженных противниках. Они, наверное, не пойдут на открытую борьбу. Да и для чего, когда можно избавиться от него совершенно безопасно во время сна?

Через три дня гробница будет открыта и золото вытащено. Пионтковский и Ронделль исчезнут, а он останется похороненным здесь с другими.

Через тысячу лет какой-нибудь исследователь будет рассматривать побледневшие кости и писать книгу о строении черепа двадцатого века.

«Веселая перспектива», – подумал Швиль. Потом снова вспомнил о Марлен. Ее слова еще ясно звучали в его ушах: «Делайте с новичком то, что считаете нужным…»

Нет, он не смел и не должен умирать. Ему надо было еще так много сделать, прежде чем уйти из этого мира. Убийца графа Риволли не должен был оставаться безнаказанным. И Элли! Он найдет убийц несчастной девушки и отомстит им. Элли пожертвовала собой для него, не думая о последствиях… Швиль не заметил, как погрузился в глубокий сон.

Дикий крик и звон разбитого стекла разбудил его. Пионтковский и Ронделль тоже проснулись. Они увидели Ллойда, топтавшего босыми и уже окровавленными ногами осколки стекла и кричавшего непонятные слова диким голосом. Его волосы были всклокочены, и из широко открытых глаз смотрело безумие. Рубашка висела длинными лохмотьями с его тела, а руками он защищался от невидимых противников. Увидев Пионтковского, он бросился на него и с дикой силой стащив врача с матраца на пол, начал его душить. Лицо доктора посинело, глаза остановились.

– Это ты, ты! Но теперь я поймал тебя! – кричал Ллойд.

Швиль и Ронделль одновременно бросились на сумасшедшего и оторвали его от его жертвы. Но безумец с еще большим бешенством накинулся на Ронделля. Оба упали на матрац, и началась ожесточенная борьба. Швиль не мог один оторвать пальцы Ллойда от горла Ронделля. Тот был уже близок к смерти, но Пионтков-ский, пришедший мало-помалу в себя, поднялся с пола и бросился на помощь к Швилю. С большими усилиями им удалось освободить Ронделля, но борьба с сумасшедшим продолжалась. Временами он оставался в покое, стучал кулаками в стены и кричал:

– Выпустите! Выпустите! Я хочу выйти из этого ада!

И затем снова со злостью бросался на своих спутников.

Швиль взял веревку и подал двум другим знак. Одновременно все трое бросились на Ллойда и уложили его на пол, но беснующемуся удалось освободиться от них. В следующее мгновение он стоял уже на ногах, и борьба началась снова. Ллойд наносил удары, кусался и царапался с такой силой и ловкостью, что было опасно приближаться к нему. Швиль сделал петлю, при помощи которой ему удалось поймать Ллойда. Сумасшедший попробовал было освободиться из петли. Это мгновение использовали двое других: бросившись на него, повалили его на пол, и вскоре Ллойд лежал связанным на матраце. Но он не переставал кричать и, как зверь, метался во все стороны.

– Веселенькое дельце, – произнес Пионтковский, вытирая лоб платком.

– Если он будет долго так вопить, то я пристрелю его, – крикнул вне себя Ронделль и оглянулся в поисках револьвера

– Этого вы не сделаете, – холодно перебил его Швиль.

– Я вас не спрашиваю и вообще я не желаю больше слушать ваших приказаний, – с ненавистью набросился на него Ронделль.

– Если вы осмелитесь причинить что-нибудь несчастному, то будете иметь дело со мной!

Пионтковский и Ронделль не ожидали, что у Швиля найдется мужество для открытого нападения. Он стоял перед ними, засунув руки в карманы брюк. У револьвера, который он держал в кармане, был взведен курок. Дуло было направлено на Ронделля, и он мог каждую минуту выстрелить.

Оба молчали. Швиль ждал внешне совершенно спокойно. Напряжение было невыносимо. В воздухе чувствовалась духота, как перед началом грозы. Непрерывный рев сумасшедшего еще больше раздражал нервы, и каждое мгновение могло произойти столкновение. Ронделль необычно тяжело дышал, и Пионтковский, как загипнотизированный, смотрел на карман Швиля, в котором ясно обрисовывался револьвер.

– Хорошо, Швиль, оставим его дальше вопить, если это доставляет вам удовольствие, – произнес Ронделль неожиданно миролюбиво и прошел в соседнюю комнату, где сейчас же принялся за работу. Пионтковский молча последовал за ним.

Швиль знал совершенно точно, что означает этот миролюбивый конец спора: в молчании Ронделля и Пионтковского таилась его смерть. Это было только небольшой отсрочкой, которую они дали ему, чтобы напасть неожиданно. Это могло случиться сейчас, может быть, даже завтра, может быть, они решили подождать, пока он заснет.