Сыщик Бреннер - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 7

Я склонился в почтительном полупоклоне. Никакой ошибки, теперь я совершенно убедился в правильности собственной догадки. Ведь пригласившего меня господина знал в лицо каждый житель города – портреты этого человека висели почти в каждом доме и уж точно в каждой таверне рядом с портретами императора.

Передо мной стоял, протянув руку для пожатия, действующий член Государственного Совета, генерал-губернатор Фридрихсграда, родной брат кайзер-императора Карла, великий князь Платон Александрович собственной персоной.

V. Новое дело

Я вытянулся во фрунт, как во времена былой службы, и лихо отрапортовал:

– Десант-риттер Бреннер по вашему указанию прибыл, ваше высочество!

– Кирилл Бенедиктович, оставьте излишние церемонии. Проходите, присаживайтесь! Желаете чайку или чего-то покрепче? Прошу, не стесняйтесь!

Рукопожатие вышло крепким. Князь находился в прекрасной физической форме, несмотря на почтенные годы. Всю свою жизнь он был патриотом, считая любовь к Родине необходимой составляющей менталитета настоящего гражданина. Князь испытал самолично все прелести казарменной службы, хотя это вовсе и не требовалось ввиду его высокородного происхождения. Он двадцать лет отслужил в обычном полку, позже сменившем свое название на Княжеский, начав со звания риттер-лейтенанта. Позже, покинув армейскую службу в генеральском чине, Платон Александрович по высочайшей просьбе Карла принял пост губернатора Фридрихсграда – второго после столицы города империи, доверить который кайзер-император мог только ближайшему родственнику.

Великий князь пользовался громадным уважением как простого народа, так и военных. Ну а в правящих кругах его происхождение обеспечивало князю особый статус. Поэтому городом он руководил железной рукой, его боялись как огня. Князь без всякой жалости уничтожал преступный элемент, в том числе высокопоставленных казнокрадов, и Фридрихсград по праву считался одним из самых спокойных и обеспеченных городов во всей Руссо-Пруссии.

Я несколько раз удостаивался чести лицезреть великого князя лично, но чтобы при этом он обратил на меня свое внимание – такого прежде не случалось. И, сказать начистоту, я бы предпочел, чтобы так оставалось и впредь. Внимание царственных особ обычно плохо сказывается на состоянии здоровья тех, на кого оно обращено.

– Благодарю, ваше высочество, не стоит беспокоиться!

– Ну хорошо. – Князь тщательно осмотрел меня с головы до пят, придирчиво оценивая, словно скакуна, на которого собрался поставить крупную сумму, и кивнул. – Вы все же присаживайтесь, Кирилл Бенедиктович, разговор предстоит долгий. И давайте условимся: наедине называйте меня по имени-отчеству. Лишние условности между старыми солдатами ни к чему, не так ли?

– Так точно, Платон Александрович. – Я уселся на стул, но спину держал прямой как палка, а подбородок слегка выпятил вперед. Пусть князь и предлагает легкое панибратство, но расслабляться не стоит. Любое мое неверное слово или движение может отправить меня прямиком на далекие северные рудники. Таковы они все – власти предержащие.

Великий князь обошел стол и сел на свое место. Я смотрел на брата кайзер-императора не отрываясь, как сказали бы в нашем полку – пожирал начальство взглядом. Ведь начальство очень любит, когда каждому его слову внимают, словно оно глас божий. И это вовсе не подхалимаж, а лишь необходимые условия для выживания в заданном социуме.

Я даже не успел толком рассмотреть кабинет князя, заметив краем глаза, что генерал-губернатор не любил излишества. Все устроено по-простому, безо всякой помпезности. Только необходимые для работы вещи – а князь работал подолгу, иногда несколько суток кряду просиживая в кабинете. Десяток охотничьих трофеев на стенах – вот и все украшение помещения.

– Хорошо, раз вы отказываетесь от напитков, приступим прямо к делу. – Князь чуть откинулся на спинку кресла, собираясь с мыслями. – Речь пойдет о вещах крайне деликатных… семейных… очень личных…

Ох как же мне все это не нравилось! Влезать в личные дела великого князя я не горел желанием. Ведь выбраться из них может быть неимоверно сложно. Но что я мог поделать? Встать и уйти? Если бы это было возможно, я бы так и поступил. И, слушая князя, я все глубже и глубже увязал в них, как пчела в варенье, теряя все пути для отступления.

– Вы, наверное, знаете, что у меня есть сын?

Я кивнул. Еще бы я этого не знал! Сын великого князя – Константин Платонович, девятнадцати лет от роду, или же Костас, как он сам любил себя величать на греческий манер, а в крайнем случае, Князь-младший – так его звали полушепотом между собой городовые и полицейские, был тем еще оболтусом. Практически ни один скандал в высшем свете не обходился без его участия, а зачастую он сам их инициировал. Характер у него был преотвратный, и связываться с этим юнцом никто не желал. Генерал-губернатор, обычно справедливый, на проделки сына закрывал глаза. Поговаривали, что он ни в чем не может тому отказать – слишком уж похож был Костас на свою покойную мать, в которой Платон Александрович души не чаял.

– Так вот, – продолжил князь, – он попал в одну крайне неприятную историю. Но я надеюсь, что с вашей помощью он из нее выпутается.

Я удивился, хотя виду не подал. У великого князя хватало и людей, и возможностей для того, чтобы решить любую проблему любого свойства. Зачем ему понадобился именно я? Тем более учитывая, что прежде он к моим услугам никогда не прибегал, хотя наверняка одна из папок на его столе содержала мое полное досье. Нет ли во всем этом какого-то подвоха? Однако в благородстве Платона Александровича я нисколько не сомневался.

– Вы, верно, недоумеваете, – угадал мои мысли князь, – отчего я пригласил для этого дела вас? Но, знаете ли, так вышло, что мне понадобился именно независимый человек со стороны. Я попросил навести справки обо всех частных сыщиках нашего города, и вы были указаны в тройке самых честных и порядочных.

Я чуть было не хмыкнул. Только лишь в тройке? Я-то надеялся, что лидирую в этой позиции, крайне непопулярной среди людей, желавших туго набить свой кошелек. Я не шел на компромиссы, никогда не предавал нанимателя и не брал взяток, в общем – представлял собой упертого и верного пса-служаку, которого проще убить, чем переманить на свою сторону. И если уж я брался за дело, то обычно доводил его до конца. Чего бы это мне ни стоило…

– К тому же, – добавил Платон Александрович, – я с утра просматривал сводки происшествий. В коих вы фигурировали… да еще как фигурировали!

Да, теперь все понятно, вся эта история с Жориком сыграла ключевую роль. Точнее, мое в ней шаткое и неуверенное положение. Ведь я нахожусь под статьей об убийстве, да еще с отягчающими обстоятельствами. И не важно, что жертва моя – преступник-маниак (о подселенце я предпочитал пока вообще не вспоминать). Все равно по законам империи мне грозит повешение, в лучшем же случае – рудники. Убийство есть убийство!..

Так вот, используя меня в решении проблемы с сыном, великий князь мог быть уверен, что эта история позже нигде не всплывет. Он легко мог контролировать меня, при необходимости отдав приказ о моем немедленном аресте – если бы я начал позволять себе вольности. Князь ничем не рисковал, я же ставил на кон все. В случае неудачи меня просто не станет – и никто не вспомнит, что жил такой сыщик Бреннер, честный и глупый. Разве что сестренки погрустят обо мне немного одним из долгих осенних вечеров…

– Дело похитителя детей было у меня на особом контроле. – Князь достал из ящика стола пару сигар, предложил мне одну, но я отказался, тогда он срезал у своей кончик и медленно раскурил ее, распространяя благостный аромат по всему кабинету. – Вы – большой молодец, Кирилл Бенедиктович. Я прослежу, чтобы награда не обошла героя стороной.

Уж лучше бы меня просто оставили в покое. Чувствую, тут либо пан, либо пропал. Все будет зависеть от того, в какую именно навозную кучу сумел вляпаться Костас, и от того, смогу ли я его оттуда вытащить.