Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата - Страница 64

Я пошел вслед за ним. Пуаро повел меня по левой тропинке, проходившей между тисовых деревьев. Дорожка проходила прямо посередине, по бокам от нее располагались регулярные цветочные клумбы. Конец дорожки упирался в круглую заасфальтированную площадку, посреди которой располагался пруд с золотыми рыбками, а рядом стояла скамья. Вместо того чтобы дойти до самого конца этой дорожки, Пуаро свернул еще на одну, которая извивалась по склону холма, покрытого деревьями. В одном месте деревья были вырублены, и на их месте установлена скамья. Сидя на этой скамье, можно было наслаждаться восхитительной панорамой сельской местности. Пруд с золотыми рыбками располагался прямо под сидящими.

– Англия очень красива, – заметил Пуаро, наслаждаясь перспективой, открывшейся его взору. – Так же как и английские девушки. – Эти слова он произнес гораздо тише. – Помолчите, друг мой, и полюбуйтесь на эту картину внизу.

Только тогда я заметил Флору. Девушка шла по дорожке, которую мы только что оставили, и что-то негромко напевала. Шла она танцующей походкой и, несмотря на ее траурное платье, вся светилась от радости. Неожиданно она сделала пируэт на кончиках пальцев, как будто участвовала в модном показе, закинула голову назад и громко рассмеялась.

В этот момент из-за деревьев появился мужчина. Это был Гектор Блант.

Девушка вздрогнула, и выражение ее лица слегка изменилось.

– Как вы меня испугали… Я вас и не заметила.

Вместо ответа Блант несколько минут смотрел на нее в полном отчаянии.

– Что мне в вас нравится, – продолжила Флора с некоторой издевкой, – так это ваше умение поддержать беседу.

Мне показалось, что от этих слов Блант покраснел под своим загаром. Когда он заговорил, в голосе его звучала странная покорность:

– Никогда не умел болтать. Даже в молодости.

– Полагаю, что это было очень давно, – мрачно произнесла Флора.

Я услышал в ее тоне сдерживаемый сарказм, но мне кажется, что Блант его не заметил.

– Да, – просто ответил он. – Вы правы.

– И как вы ощущаете себя в роли Мафусаила[103]? – поинтересовалась Флора.

Сейчас она уже с трудом сдерживала смех, но Блант продолжал думать о своем.

– Помните того парня, который продал душу дьяволу, чтобы тот вернул ему молодость? Есть еще такая опера…

– Вы имеете в виду Фауста?

– Именно его. Чудная история. А ведь многие из нас сделали бы это, появись у них такая возможность.

– Вас послушать, так из вас уже песок сыплется! – воскликнула Флора, то ли раздражаясь, то ли развлекаясь.

Пару минут Блант ничего не говорил. Затем он отвел взгляд и сообщил ближайшему дереву, что ему пора возвращаться в Африку.

– Вы что, собираетесь в новую экспедицию? Пострелять?

– Можно и так сказать. Обычно я этим и занимаюсь – то есть стреляю.

– А того зверя, чья голова висит в холле, тоже вы застрелили?

Блант кивнул. А потом выдавил из себя, сильно покраснев при этом:

– Вас шкуры интересуют? Если да, то я вам их добуду.

– Пожалуйста! Ну пожалуйста! – воскликнула Флора. – Вы правда добудете? А не забудете?

– Я не забуду, – сказал Гектор Блант. А затем, как будто его прорвало, добавил: – Пора ехать. Эта жизнь мне не подходит. Манеры у меня не те. Я грубый парень и не подхожу для общества. Никогда не помню, что и когда надо говорить… Да, пора ехать.

– Но вы же не сейчас уезжаете, – сказала Флора. – Не… не тогда, когда мы все в беде! Прошу вас, пожалуйста! Если вы уедете…

Она слегка отвернулась от майора.

– А вы хотите, чтобы я остался? – спросил Блант. Он произнес это просто, но со значением.

– Мы все…

– Я сейчас говорю лично о вас, – произнес майор с прямотой римлянина.

Флора медленно повернулась и прямо посмотрела ему в глаза.

– Я хочу, чтобы вы остались, – сказала она, – если… если это имеет для вас какое-то значение.

– Имеет, – ответил Блант.

В воздухе повисло молчание. Они опустились на скамью рядом с прудом с золотыми рыбками. Казалось, что ни один из них не знает, что еще сказать.

– Сегодня… сегодня такое чудесное утро, – произнесла наконец Флора. – Знаете, я не могу не чувствовать себя счастливой, несмотря… несмотря ни на что. Наверное, это ужасно, да?

– Абсолютно нормально, – возразил Блант. – Вы же узнали своего дядю только два года назад, правильно? Поэтому и не должны быть в глубоком трауре. И лучше не пытаться никого обмануть.

– В вас есть что-то невероятно успокаивающее, – заметила Флора. – Вас послушать, так все очень просто…

– Как правило, так оно и есть, – подтвердил охотник на крупного зверя.

– Не всегда, – вздохнула Флора.

Ее голос стал тише, и я увидел, как Блант повернулся к ней, оторвавшись (по-видимому) от мысленного созерцания далекого побережья Африки. Скорее всего, он по-своему объяснил изменение в ее голосе, потому-то через пару минут довольно отрывисто произнес:

– Я говорю: знаете, не стоит волноваться. Я имею в виду молодого парня. Инспектор – полный идиот. Все знают: думать, что капитан это совершил, – полный абсурд. Всему этому есть только одно объяснение.

Флора повернулась и посмотрела на него.

– Вы действительно так думаете?

– А вы – нет? – быстро спросил Блант.

– Я… да, ну конечно.

Несколько минут молчания, а потом Флора заговорила:

– Я… я расскажу вам, почему так счастлива сегодня утром. Вы можете посчитать меня бессердечной, но я все равно расскажу. Это все из-за адвоката, мистера Хэммонда. Он рассказал нам о завещании. Дядя Роджер оставил мне двадцать тысяч фунтов. Вы только подумайте – двадцать тысяч полновесных фунтов!

На лице Бланта появилось удивление.

– Это так много для вас значит?

– Много значит? Да для меня это все! Свобода, жизнь, отсутствие необходимости что-то планировать, как-то сводить концы с концами, лгать…

– Лгать? – резко прервал ее Блант.

Флора на секунду растерялась.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, – неуверенно произнесла она. – Притворяться, что ты благодарна за все то старье, которое тебе отдают богатые родственники. За все эти прошлогодние пальто, платья и шляпки…

– Я мало знаю о женской одежде, но, на мой взгляд, вы всегда прекрасно упакованы.

– Однако вы не знаете, чего мне это стоит, – негромко сказала девушка. – Давайте не будем говорить обо всех этих ужасах. Я так счастлива. Я свободна. Свободна делать все, что захочу. Свободна не…

Она внезапно остановилась.

– Что «не»? – быстро спросил Блант.

– Уже забыла. Ничего важного.

В руках у майора была палка, и он, прицелившись во что-то, бросил ее в пруд.

– Что вы делаете, майор?

– Там лежало что-то блестящее. Было интересно, что это такое, – было похоже на золотую брошку. А теперь я взбаламутил всю тину, и ничего не видно.

– А вдруг это была корона? – предположила Флора. – Такая же, как та, которую Мелисанда[104] увидела в воде.

– Мелисанда, – задумчиво повторил Блант. – Это тоже из оперы, верно?

– Да. А вы, оказывается, большой знаток оперы…

– Меня иногда туда приглашают, – печально заметил Блант. – Странный способ получать удовольствие – шум такой, что тамтамы дикарей в джунглях перед ним ничто.

Флора рассмеялась.

– Я помню Мелисанду, – продолжал майор. – Она вышла замуж за старика, который годился ей в отцы.

Он бросил кусочек гальки в пруд. Потом его манеры изменились, и он опять повернулся к Флоре:

– Я могу вам чем-то помочь, мисс Экройд? Я имею в виду это дело с Пейтоном. Я знаю, вы, должно быть, вся извелись…

– Благодарю вас, – голос Флоры звучал холодно. – Здесь уже ничего не поделаешь. С Ральфом все будет в порядке. Я смогла заполучить лучшего детектива в мире, и он все выяснит.

Уже какое-то время я чувствовал себя неловко, сидя на нашей скамейке. Хотя мы не подслушивали в точном понимании этого слова. Тем двоим внизу надо было только поднять головы, и они бы нас сразу увидели. И тем не менее я бы уже давно обнаружил себя, если б мой спутник не сжал мне руку предостерегающим жестом. Было ясно, что он хочет, чтобы я сидел тихо. А вот теперь он неожиданно начал действовать.