Узники Бастилии - Цветков Сергей Эдуардович - Страница 45

Винахе сделался против нас горделивее, самоувереннее и сказал, что более не боится нас, ибо если бы нам когда-нибудь пришла мысль говорить противное нашим показаниям комиссару, то он велит повесить нас как лжесвидетелей».

Забегая вперед, скажем, что Сокарт впоследствии также был посажен в Бастилию, так как его поступок сочли в высшей степени преступным.

Через две недели после описанных событий Туриати увидел у дома телегу, нагруженную мешками, в каждом из которых находилась тысяча ливров. На его вопрос, кому предназначены эти деньги, Винахе ответил, что хочет дать взаймы городскому начальству. Здесь надо сказать, что самому Туриати не платили ничего, а на его жалобу предложили уехать в Вест-Индию, где он, по словам Винахе, будет так же доволен, как другие слуги, отправленные им в Рим, Руан и Фландрию. «Я отвергнул это предложение, – говорит Туриати, – потому что питал большое отвращение к морским путешествиям».

Примечательно, что Винахе, ведя столь обширную торговлю, не держал приходо-расходной книги: память заменяла ему ее. Между тем через его руки проходили огромные суммы. Так, он купил на одном аукционе бриллиантов на 60 тысяч ливров; его жена носила на себе драгоценностей еще на 40 тысяч. Золото у него в доме было столь обычным явлением, что в январе 1704 года, за месяц до ареста, в его комнате стояли мешки с луидорами, и еще 15—20 мешков находились в шкафу с грязным бельем; в каждом мешке было 10 тысяч ливров. Винахе купил себе роскошный дом, где принимал высшее парижское общество; он имел карету с четверкой лошадей и трех верховых лошадей, лучших в Париже. Незадолго до ареста он хотел приобрести за 25 тысяч ливров поместье Эрмоновиль, известное впоследствии тем, что в нем жил Руссо.

Винахе жил с блеском, зато посредники его сделок получали жалкие крохи. Следствием этого явился донос, поданный в декабре 1703 года уже не какому-то жалкому полицейскому комиссару, а самой госпоже де Ментенон. Фаворитка послала к Винахе своего шталмейстера Мансо, чтобы он под видом покупки алмазов для иностранной княгини осмотрел дом. Вернувшись, Мансо доложил, что видел в картинной галерее полотен более чем на 25 тысяч луидоров, чайный столик с серебряной и золотой посудой, которую он оценил в 10 тысяч луидоров, и т. д.

Госпожа де Ментенон поручила министру Шамилляру лично побеседовать с подозрительным богачом. Тот вызвал Винахе в Версаль якобы для того, чтобы посоветоваться с прославленным медиком о каких-то лекарствах, и незаметно направил беседу на причину приезда Винахе во Францию. Винахе, желая придать себе важности, начал рассказывать нелепицы, вроде того, что он вельможа из Неаполя и приехал в Париж с герцогом Шолнешским, которого удостоил дружбой; что женился по его рекомендации и получил 40 тысяч ливров приданого; что глубокие познания в медицине принесли ему всемирную славу и огромное состояние, потому что своими химическими опытами он довел действенность изготовляемых им лекарств до совершенства и т. д. Шамилляр простился с ним весьма благосклонно.

Через три дня после этого разговора Винахе был арестован и посажен в Бастилию. Его сообщники остались на свободе.

В тюрьме он пробыл недолго: после второго допроса его нашли зарезавшимся в своей камере. Его жене, без помех вступившей во владение наследством, сказали, что ее муж умер от сердечного удара.

Возможно, в этом деле была какая-то не известная нам изнанка, на что указывают записи в журнале Дюжонка:

«Великий четверг, 20 марта 1704 года. Во втором часу ночи, в присутствии тюремщика Лабатоньера и капрала Мишеля Гирланка, умер Винахе, итальянец, который был заключен в Бастилии в третьей комнате башни, называемой Бертодьер. Как скоро он умер, то два стража сии уведомили о том майора Розаржа, который тотчас встал и пошел в комнату умершего Винахе, который погиб от собственной руки, сделав на шее под подбородком большую и глубокую рану своим ножом вчера, в среду, в час или два пополуночи. Всякая помощь и скорая перевязка не в состоянии были спасти его; когда же он несколько приходил в память и, казалось, хотел говорить, то священник наш все возможное употреблял, чтобы исповедовать его, но труд его остался напрасен. В девять часов вечера объявили об этом несчастье д'Аржансону, который тотчас сам пришел видеть сего несчастного, погубившего самого себя.

Суббота, 22 марта. Вчера около шести часов вечера похоронили Винахе под именем Стефана Дюрана в ограде церкви Святого Павла. Прежде чем положили его в гроб, пришел в субботу же в четыре часа пополудни еще раз д'Аржансон в замок, чтобы видеть и осмотреть труп».

В этих наивных записях настораживает странная настойчивость начальника полиции, дважды осматривающего труп, чтобы убедиться в самоубийстве Винахе: обычно д'Аржансон не проявлял такого внимания к умершим заключенным Бастилии. Непонятно также, зачем понадобилось хоронить Винахе под чужим именем, к тому же скрыв его настоящий возраст, – в церковной книге значится, что покойному было шестьдесят лет, хотя на самом деле Винахе было тридцать восемь. Возможно, Винахе не покончил самоубийством, а был убит из-за того, что через него обогащались слишком высокопоставленные лица, имена которых могли всплыть на допросах. Смерть Винахе – одна из тех тайн Бастилии, которые никогда не будут разгаданы.

Жан Труен, по прозвищу Делиль, оружейный мастер, тридцати девяти лет, был арестован 4 марта 1711 года. Он уверял следователей, что знает тайну превращения металлов; между тем он был совершенно безграмотен. Его жизнь можно проследить по материалам протоколов допросов.

Делиль родился где-то на юге Франции и в юности обучался оружейному делу. Двадцати девяти лет он уехал в Ниццу, где познакомился с итальянцем Дионисием, который приохотил его к занятиям химией или, точнее, алхимией. В течение восьми месяцев они собирали в горах необходимые травы и минералы, а затем переехали в Авиньон. Там Дионисий продемонстрировал Делилю свое искусство в изготовлении золота. Используя свинец, известь, травы lunaria major и lunaria minor, а также некоторые минералы, он извлекал из них что-то вроде ртути, из которой затем получал «металлический порошок»; последний помещался в бутылку, заливался специально изготовленным «маслом» (известковое золото, соки трав и селитра), содержимое бутылки перемешивалось и ставилось на солнце до тех пор, пока не исчезнет вся жидкость: в зависимости от климата приходилось ждать год или даже два. Опыт не всегда удавался, а почему – Делиль не умел объяснить. Долгие годы он работал под руководством итальянца, получая в виде вознаграждения кусочки золота, серебра и «металлический порошок» для самостоятельной практики.

Со временем Делиль превзошел своего учителя, и слава о нем распространилась по всему Провансу. Какие-то купцы дали ему три тысячи ливров, чтобы он мог получить большое количество дорогостоящего «металлического порошка»; барыши должны были делиться пополам. (Впоследствии купцы заявили, что лишились своих денег.) Но главное – в него поверил местный епископ, известивший двор о чудесных познаниях Делиля. По словам епископа, он сам занимался химией, почему и решил лично понаблюдать за его опытами. Делиль у него на глазах превратил в очаге несколько железных гвоздей в кусочки серебра, которые епископ отослал в Экс к золотых дел мастеру Амперу, признавшему эти кусочки за чистое серебро. Окончательно епископ удостоверился в истинности метода Делиля, когда сам, под его руководством, с успехом проделал тот же опыт.

Министр Понтшартрен заинтересовался алхимиком и попросил епископа прислать его в Версаль. В ответном письме епископ сообщил, что Делиль дал согласие на поездку не ранее чем через два года, так как нынешний, 1710 год, выдался холодным и дождливым, из-за чего «металлический порошок» не получился; в заключение он добавил, что Делиль ведет добропорядочную жизнь и упрекнуть его не в чем, но «философ сей» весьма упрям и несговорчив и постоянно твердит пословицу, что поспешность не ведет к добру.

В течение следующего года в Прованс приезжали чиновники, имевшие поручение собрать достоверные сведения о Делиле и его опытах. Один из них писал в Париж статс-секретарю Ноантелю: «Сим имею честь сообщить Вам довольно темные понятия о нашем философе; в пользе его искусства я никогда не был совершенно уверен; что же касается опытов, которые я сам действительно производил (под руководством Делиля. – С. Ц.), то должен в сем случае отдать ему полную справедливость». По его словам, он был свидетелем того, как Делиль сделал золотую палочку в три унции весом, а потом из пистолетных пуль получил золотую бляху и несколько кусочков золота.