Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип (сокращенный перевод-реферат) - Делез Жиль - Страница 17

Глава IV. ВВЕДЕНИЕ В ШИЗОАНАЛИЗ

До того как стать инфантильным чувством невротика, Эдип является параноидальной идеей взрослого... Эдип нечего бы не стоил без отождествления родителей со своими детьми, все начинается в голове отца: так вот что ты хочешь, убить меня, жить с матерью?..

С точки зрения гипотетической регрессии отец первичен по отношению к сыну. Параноидальный отец эдипизует сына. Комплекс вины – это идея, спроецированная отцом, а уже потом испытанная сыном как его внутреннее чувство. Первое заблуждение психоанализа -делать вид, что все начинается с ребенка. Это вынуждает его прибегнуть к абсурдной теории фантазма, согласно которой отец, мать, их реальные действия и страсти, должны быть поняты прежде всего как «фантазмы» ребенка (с этим связан отказ Фрейда от темы соблазнения)... Точка зрения абсолютной регрессии оказывается нерелевантной потому, что замыкает нас на простое воспроизводство или порождение. Кроме того, со своими органическими телами и организованными личностями она касается лишь объекта воспроизводства. Категорической и абсолютной является исключительно точка зрения цикла, потому что она постигает производство как субъект воспроизводства, т.е. как процесс самопроизводства бессознательного... не сексуальность состоит на службе у продолжения рода, а прогрессивное и регрессивное продолжение рода находится на службе у сексуальности как циклического движения, посредством которого бессознательное, не переставая быть «субъектом», самовоспроизводится. Тогда отпадает сам вопрос о том, кто первичен (отец или ребенок), потому что он возникает только в рамках фамилиализма. Если отец первичен по отношению к ребенку, то только потому, что социальная инвестиция первична по отношению к инвестиции семейной... Примат социального поля как предела инвестиции желания составляет цикл и определяет состояния, через которые проходит субъект. Второй недостаток психоанализа... – сам фамилиализм... первое, что сын вытесняет в общем социальном поле... это бессознательное отца и матери. Неудача такого вытеснения и есть основа неврозов. Но эта коммуникация бессознательного осуществляется вовсе не в рамках семьи... с ней связаны два основных типа социальных инвестиций: сегрегативный и номадический. Это как два полюса бреда: параноидально-фашистский полюс... да, я ваш, я принадлежу к высшему классу, высшей расе... и шизо-революционный полюс, который скользит по линиям желания, пробивает стену и пропускает потоки, строит машины и группы в слиянии на периферии, следуя путем противоположным предыдущему: я принадлежу к низшей расе, я – болван, я – негр. Порядочные люди говорят, что не нужно убегать, что это нехорошо, неэффективно, что нужно работать во имя реформ. Но революционер знает, что ускользание революционно...

Судьба американской литературы: пересекать границы, пропускать сквозь себя детерриториализованные потока желания, но также подыскивать для них новые территории фашистского, моралистического, пуританского и фамилиалистского толка. Параноик фабрикует массы, он – мастер больших молярных ансамблей, статистических, стадных образований, организованных толп. Он инвестирует все на основе больших чисел... он занимается макрофизикой. Шизофреник движется в противоположном, микрофизическом направлении, в направлении молекул, которые уже не подчиняются статистическим закономерностям; в направлении волн и корпускул, потоков и частичных объектов, которые перестают быть притоками больших чисел... Было бы, конечно, ошибкой определять эти два направления как коллективное и индивидуальное. С одной стороны, микробессознательное имеет не меньшее число устройств, сцеплений и взаимопересечений, хотя это устройства особого типа. С другой стороны, оно не принимает форму индивидуализированных личностей, поскольку знает только частичные объекты и потоки; форма /личности/ относится к статистическому распределению молярного или макробессознательного... Инвестиция в обоих случаях коллективна, это – инвестиция коллективного поля... Но два эти типа инвестиций радикально различаются... Один -это инвестиция подчиненной группы, которая вытесняет желания личностей, другая -это инвестиция группы-субъекта в поперечных множественностях, относящихся к желанию как молекулярному явлению...

Паранойя и шизофрения имеют место не на теле социуса, а на теле без органов. Паранойя заставляет нас присутствовать при воображаемом зарождении феномена массы, толпы. На теле без органов как на шарнире, как на границе между молярным и молекулярным, совершается разделение паранойя-шизофрения. Верно ли, что социальные инвестиции являются вторичными проекциями, как если великий двуликий шизоноик, отец первобытной орды, был в основе социуса как такового? Мы уже убеждались, что ничего подобного не было. Социус не является проекцией тела без органов, скорее, тело без органов представляет собой предел социуса, касательную детерриториализации, последний остаток детерриториализованного социуса. Социус... – это одетые полные тела, а тело без органов – это нагое полное тело.

В статистических ансамблях бессознательное претерпело вытеснение своих элементарных продуктивных сил, стало репрезентативным, представленным. Поэтому нужно выйти за пределы спора механицизма и витализма. («Книга машин» Сэмьюэля Батлера). Он разбивает виталистскии тезис, ставя под сомнение специфическое или личностное единство организма, и в еще большей мере он отвергает тезис механицистов, ставя под вопрос структурное единство машины... Нас вводит в заблуждение то, что любую сложную машину мы рассматриваем как уникальный объект... Мы видим машину как целое, которому даем имя и индивидуацию; мы смотрим на наши собственные члены и воображаем, что машина образует что-то вроде индивида, возникшего из уникального центра репродуктивного действия. Но это антинаучный вывод, и то простое обстоятельство, что ни одна паровая машина никогда не была произведена на свет одной или двумя машинами того же вида, не делает оправданным заключение, что паровая машина вообще не является воспроизводящей системой. На самом деле каждая часть любой паровой машины производится своими и только своими прокреаторами... Батлер сталкивается с явлением прибавочной стоимости кода, когда одна часть машин захватывает в свой код фрагмент кода другой машины и, таким образом, воспроизводится благодаря части другой машины: красный клевер и шмель или орхидея и оса мужского пола, которую она притягивает, которую она перехватывает, перенося на цветок внешний вид и запах осы-самки.

На этом уровне дисперсии двух тезисов безразлично, назовем ли мы машины органами или органы машинами. Эти определения тождественны между собой: человек есть и «машинно-позвоночное животное», и «паразитирующая на машинах тля»... Как только происходит отказ от структурного единства машины и от личностного, специфического единства живого, между машиной и желанием образуется прямая связь, машина попадает в самую сердцевину желания, машина становится желающей, а желание – машинным. Эта не желание, которое пребывает в субъекте, но машина-в-желании, а остаточный субъект с другой стороны, со стороны машины, по всей окружности – паразит машин, аксессуар позвоночно-машинного желания. Короче, настоящее различие не между машиной и живым, витализмом и механицизмом, но между двумя состояниями машины, которые одновременно являются двумя состояниями живого. Машина, взятая в своем структурном единстве, и живое, взятое в своем специфическом, даже личностном единстве, представляют собой массовые феномены или молярные ансамбли, в этом качестве они извне отсылают друг к другу... Но в другом, более глубоком и существенном направлении, в направлении множественностей, имеет место взаимопроникновение, прямая коммуникация между молекулярными явлениями и сингулярностями живого... это – зона неопределенности в микрофизике и биологии, где в машине заключено столько же живых существ, сколько машин содержится в живом... Подлинное различие имеется между молярными машинами, с одной стороны (будь то социальные, технические или органические машины), и машинами желания молекулярного порядка – с другой. Вот что такое машины желания: производящие машины, сами сбои которых функциональны, функционирование которых совпадает с производством; этохроногенные машины... осуществляющие нелокализуемые связи, в которых само целое производится наряду с частями, как еще одна дополнительная часть... Это одни и те же машины (между ними нет качественного различия)... молярные и молекулярные... Поэтому мы с самого начала отвергли идею, что машины желания восходят к области снов или воображаемого и всего лишь дублируют другие машины. Есть только желание и среды, поля, формы стадности. Другими словами: молекулярные машины желания являются сами по себе инвестированными в больших молярных машинах или конфигурациях, которые они образовывают по законам больших чисел... Это одни и те же машины в определенных условиях... но в разных режимах... Функционализм возможен лишь на субмикроскопическом уровне машин желания, машинных устройств, машинерии желания, ибо только на этом уровне функционирование и образование, использование и монтаж, продукт и производство совпадают. Любой молярный функционализм ложен, потому что способ образования органических и социальных машин отличается от способа их функционирования, а технические машины собираются иначе, нежели используются, но включают в себя определенные условия, которые отделяют их собственное производство от их конкретного продукта. Смысл, а также цель и интенцию, имеет лишь то, что производится не так, как функционирует. Машины желания, напротив, ничего не представляют, ничего не означают, ничего не хотят, они есть в точности то, что из них делают, что с их помощью делают, что они сами из этого делают.