На крючке (ЛП) - Харлоу Мелани - Страница 28

Моя мама отправила голосовое сообщение, предупреждая, что они с отцом решили поехать в Харбор-Спрингс на неделю, и спрашивала меня, смогу ли во вторник днем отвезти бабушку на прием к доктору, просила не забыть, что в четверг день вывоза мусора, а также про то, что я не должна включать кондиционер ниже двадцати двух градусов, когда ухожу утром на работу.

Женщина измучила меня, даже не находясь со мной в одной комнате. Я ответила, что буду следовать всем ее инструкциям, и да, я смогу отвезти бабушку на прием.

У меня было еще одно голосовое сообщение — от Анджелины.

Коко, ты можешь перезвонить мне сразу? Благодарю.

Настроив себя на еще один разговор с ней, я перезвонила.

— Алло?

— Привет, Анджелина. Это Коко.

— Ох, привет. Я все еще думаю над тематикой.

— Я думала, мы уладили этот вопрос. Я все прекрасно распланирую, обещаю.

— Я знаю, но это кажется немного банальным, понимаешь? Я обдумала все идеи и остановилась на двух: Великий Гэтсби и Настоящая кровь.

Мой желудок ухнул вниз.

— Эм...

— Думаю, что склоняюсь к Гэтсби из-за забавных костюмов. Восемьдесят процентов за Гэтсби, сорок за Настоящую кровь.

Моя голова начала пульсировать.

— Это даже не складывается в сто процентов.

— Я не уверена ни в чем на сто процентов, — сказала она так, будто это было очевидно.

О боже мой.

— Анджелина, меня нет в городе в выходные. Давай поговорим в понедельник. Хорошо?

— Ладно. Я продолжу думать об этом.

— Хорошо. Пока. — Я завершила вызов, прежде чем она сказала что-нибудь еще, и выключила телефон.

Мгновение спустя Ник вышел из магазина с коричневым бумажным пакетом подмышкой и лоскутным одеялом, перекинутым через другую руку.

— Вот наш обед, — сказал он, протягивая мне пакет: — и наше покрывало для пикника за четыреста долларов. — Он бросил одеяло на заднее сиденье и сел за руль.

Моя челюсть отвисла.

— Четыреста долларов!

Он счастливо кивнул.

— Это Amish.

Я посмотрела на яркое лоскутное одеяло.

— Я не думаю, что мы должны использовать его в качестве покрывала для пикника.

— Эй, послушай, — он щелкнул меня по носу: — У меня осталось не так уж много часов, чтобы произвести на тебя впечатление. А также показать, как далеко я продвинулся в жизни. — Он завел машину, и двигатель взревел.

Двадцать минут спустя он повернул на старую гравийную дорогу, зажатую между кукурузным полем и лесом. Примерно метров на шестьдесят простиралась местность, очищенная от деревьев. На первый взгляд, место было похоже на двор, покрытый травой, с трех сторон окруженный деревьями, возможно, раньше здесь стоял дом. Но когда Ник припарковался у обочины, я увидела небольшое кладбище в углу расчищенного участка.

— Что это за место? — я огляделась. Не было признаков ни дома, ни амбара. Тихое место, не считая чириканья сверчков и гула ветра в лесу.

— Нони считает, что когда-то здесь была небольшая церковь. Ферма моих бабушки и дедушки дальше по этой дороге и раньше мы исследовали лес. Однажды мы с братом зашли дальше, чем обычно, и попали сюда.

Я вышла из машины, держа в руках пакет из магазина и оставив телефон и сумочку в машине. Здесь было спокойно и красиво, я чувствовала себя удаленно от шума и суеты своей обычной жизни, поэтому не хотела отвлекаться от того, что было прямо передо мной. Ник взял одеяло и последовал за мной к тенистому месту, где из земли возвышались около двадцати старых надгробий, некоторые были наклонены и опрокинуты, а вокруг них росли сорняки и полевые цветы.

Я остановилась и развернулась.

— Здесь нормально?

— Конечно. — Он расстелил одеяло на траве и потянулся в пакет с едой.

Отдав пакет, я осмотрела надгробия, мне было любопытно, чьи заброшенные могилы были здесь. Неплохое место для отдыха, задумалась я, рассматривая живописное место, но было ясно, что уже долгое время никто не заботился об этих могилах. Пока Ник раскладывал нашу еду для пикника, я осматривала надгробия, пытаясь прочитать имена и даты, вырезанные на мраморе, и с течением времени подвергшиеся эрозии. Большинство памятников были маленькие и прямоугольные, но также было несколько крупных, с крестами сверху. Из того, что я могла увидеть, большинство умерли между 1840 и ранними годами двадцатого века. По большей части имена были немецкие, но также было несколько французских, а также ирландских фамилий.

— Знаешь кого-нибудь? — спросил Ник.

Наклонившись, я провела рукой по памятнику на могиле молодой девушки, которая умерла в двадцать один год. Прохладный ветерок обдувал заднюю часть моей шеи.

— Нет. Просто любопытно, кто они, вот и все. Ничего не могу поделать, я любительница истории.

— Я не возражаю. Но наш обед готов.

Выпрямившись, я подошла к одеялу и села на колени.

— Выглядит хорошо. — Ник купил два сэндвича, сделанных из толстых ломтиков деревенского хлеба, между которыми были слои индейки, сыра и овощей, банку соленых огурчиков, контейнер ежевики, упаковку чипсов и две бутылки воды.

Мы ели в комфортной тишине, нарушаемой только хрустом огурцов или чипсов, пением птиц на деревьях и иногда жужжанием мухи, заинтересованной нашим обедом.

Поев, я легла на одеяло, сытая и довольная. Лучи солнца просачивались через густые ветки березы над головой, превращая зеленые листья в серебряные, когда они развевались на ветру. Закрыв глаза, я думала о том, что у женщин моего возраста, проживающих здесь сотни лет назад, была совсем другая жизнь. Вероятно, в двадцать восемь я была бы замужем с кучей детишек, если бы выжила, родив их всех. Я задумалась о молодой девушке, чье надгробие видела, и надеялась, что она была хотя бы немного счастлива в жизни.

— Ты спишь?

Я оперлась на локти.

— Нет. Просто пытаюсь представить жизнь на ферме пятьсот лет назад.

Он улыбнулся.

— Зачем?

— Там есть могила женщины, которая умерла в двадцать один год. — Я посмотрела через плечо по направлению ее надгробия. — Я задумалась о ее жизни. Был ли у нее шанс сделать что-нибудь стоящее? В чем была ее величайшая радость? Ее самые большие сожаления?

Ник кивнул и забросил ежевику в рот.

— Как думаешь, от чего она умерла?

— Возможно, при рождении ребенка…

— Может быть. — От ветра мой сарафан на бедрах немного приподнялся. Ник потянулся и разгладил его по моему бедру, оставив там руку. — Ты хочешь детей когда-нибудь?

— Возможно, что насчет тебя?

— Определенно.

Он очень удивил меня, в колледже никто из нас не был уверен.

— Ох?

— Да. Я был счастлив расти в большой семье. У нас не было много денег, но было весело. — Он улыбнулся. — Мы сводили маму с ума. Она кричала до хрипоты. Боже, мы ужасно себя вели. Она бегала за нами с метлой и била нас ею по заднице, если ловила.

Я рассмеялась.

— Правда? Я этого не знала.

— О да. Думаешь, почему я так быстро бегаю? Годы тренировок спасали мою задницу от ее гребаной метлы. — Он вытянулся на боку, опершись головой на руку. — Я все еще помню ее. Она была старомодной с деревянной ручкой и красными нитками, опоясывающими солому разной длины

— И из-за этих воспоминаний ты хочешь детей? — спросила я нерешительно.

— Конечно. Это была шумная жизнь, но нам никогда не было скучно. — Он затих на мгновение, а я закрыла глаза и снова легла на спину. — Как ты думаешь, — продолжил он, — если бы мы остались вместе, у нас сейчас были бы дети?

Я улыбнулась.

— Ты представляешь, как я гоняюсь за ними с метлой?

— Честно, да, — рассмеялся он.

— Мальчики или девочки?

— Хмм. Один мальчик и одна девочка. Нет, по двое каждого.

Мои глаза расширились, и я снова приподнялась на локтях.

— Четыре ребенка? Мне только двадцать восемь!

— Но к этому моменту мы были бы женаты уже семь лет. И, возможно, у нас были бы близнецы.

— Господи, помилуй. Прощай моя девичья фигура.

— Нет, нет, твое тело все еще идеально. Я не могу перестать прикасаться к тебе, вот почему у нас так много детей. — Медленно он погладил рукой мою ногу, поднимаясь выше по бедру, и дальше до груди. Мои соски затвердели, когда его пальцы очертили вырез моего сарафана. Невольно мои легкие наполнились свежим воздухом, моя грудь приподнялась от его прикосновения. Он накрыл одну грудь ладонью, осторожно разминая ее, и следя за движениями своей руки. Затем он сунул руку мне под подбородок, наклоняя мое лицо к себе. — Я все еще схожу по тебе с ума.