Необычайное похищение (СИ) - Крамер Стейс - Страница 15

     Дорогую цену пришлось заплатить царскому войску за победу, но кольцо блокады вокруг Тулы оказалось окончательно замкнуто.

     Крымские татары хоронили своих погибших на общем огромном погребальном костре. Считалась, что огонь позволит душам правоверных перейти прямиком в рай.

     Погибших русских отпевали многочисленные попы. Приятный аромат ладана перебивал удушающий запах тлена. Среди павших в тяжелых боях было немало и представителей знатных родов.

     Тогда, шагая вместе с владыкой митрополитом Кириллом, Скопин-Шуйский спросил у главы церкви:

     - Отчего же люди, созданные по образу и подобию Божьему, так злы и не знают жалости? Почему убивают друг друга, истязают пленных?

     - Потому что грех и гордыня наполнили их сердца, - сказал, тяжело вздыхая, Кирилл.

     Князь Михаил задал давно интересовавший его вопрос:

     - Но, если Бог ненавидит грех, то почему он допускает его?

     Митрополит елейным тоном ответил:

     - Тайна сия не подвластна людям!

     Скопин-Шуйский даже начал сердиться:

     - Это то же самое, что сказать я не знаю!

      Митрополит, стараясь не показать раздражение и перевести разговор, спросил князя:

     - А какое мнение по этому поводу у вашей светлости?

     Воевода Михаил в раздумье наступил на ручеек крови, еще не успевшей впитаться в землю. Под сапогами зачавкала багровая жижа. Скопин-Шуйский предположил:

     - Думаю, грех и зло были изначально созданы Всевышним, чтобы люди не слишком наглели и жирели.

     Кирилл спокойно сказал:

     - Грех не от Бога.

     Князь Михаил, обладавший неплохой памятью, возразил:

     - Сказано в Евангелии от Иоанна: "Через него появилось все то, что имеет начало - и без него не появилось ничего, что не имеет начала". Если грех имеет начало, то он тоже создан Господом Богом.

     Митрополит покачал головой:

     - Ты мудрый, князь. Но я не советую тебе этой темы касаться. Постичь подобное разумом никак нельзя!

     Скопин-Шуйский и с этим не согласился:

     - Почему нельзя? Человек рано или поздно способен осознать и постигнуть любые тайны!

     Митрополит возразил:

     - Ну, вот взять, например, молнию. Почему она сверкает? Можешь ты это осознать? Вот и принимай верой, что она - гнев Божий.

     Князь хотел и на это высказать свое мнение, как вдруг в войске началась свара, несколько тысяч татар решили под шумок ограбить обоз.

     На этот раз Скопин-Шуйский с удовольствием рубился с татарами. Не родные люди - не жалко.

     Правда, Али-Хану, предводителю татар, удалось быстро успокоить крымчаков. Конфликт был исчерпан. Началась совместная осада Тулы.

   Первые три недели прошли во взаимных стычках и обстрелах. К началу четвертой недели подтянулась осадная артиллерия, стали массивно обстреливать город.

     По ночам мятежники пытались делать вылазки, но их ждали в засаде лучшие стрелецкие сотни. Однажды несколько отчаянных мужиков все же смогли прорваться к орудиям и вывести из строя четыре осадные пушки.

     Тогда князь Дмитрий в ярости приказал идти на штурм мятежного города. Царские воины взбирались по многочисленным лестницам на крутые тульские стены. Повстанцы стреляли метко, но пару башен поначалу удалось захватить. Однако отборный полк повстанцев во главе с самим Болотниковым обрушился на изможденные царские войска. Тут еще кто-то проорал:

     - Михаил Шуйский убит!

     Повстанцы вдохновились. Штурм был отбит.

     Михаил Скопин-Шуйский был жив, но ему не повезло: облили горящей смолой, чтобы не изувечиться, пришлось нырять в ров. Князь Михаил сильно ушибся, его выволокли на носилках вместе со многими сотнями других солдат.

     Но Болотников был обречен. Царское войско получало все новые подкрепления, а мятежники оказались надежно блокированы. Тулу подвергали беспрерывным обстрелам. Город пылал, рушились дома, начался мор.

     ГЛАВА 6.

     В мае ночь свежа, ночная прохлада особенно нежна и приятна.

     В блеске полной луны Скопин-Шуйский и три его верных воина скакали в направлении Старой Руссы.

     Крупный белый конь воеводы вместе со всадником-богатырем вырвался немного вперед. Легкие могучего скакуна раздувались, словно кузнечные меха, а бледный хвост его в ночи казался мифическим шлейфом тетки с косой, самой смерти. Трое других воинов, высокорослые и массивные ребята, старались не отставать от князя. Вороной и два рыжих коня в этой ночи то же выглядели мистически. Копыта глухо стучали по земле. Ухали филины, слышался заунывный вой волчьей стаи, а луна казалась живым ликом святой, на чьем ярком лице отражались морщины скорби.

     Война! Она полыхает уже несколько лет, и никто не знает когда смуте придет конец.

     Скопин-Шуйский подхлестнул коня. Но неожиданно мостик, перекрывающий овраг, обвалился. И красавец-скакун месте со всадником полетел в углубление. И почти сразу же прозвучал залп. Один из сопровождающих князя всадников упал, пораженный пулями, двое других потеряли коней. Смертельно раненые скакуны завалились, выплескивая из крупов фонтанчики багровой крови.

     Оба всадника спешно старались вырваться из стремян. А на них со всех сторон под оглушительный свист уже неслись ратники. Тут были татары и черкесы, несколько немецких наемников. Всеми командовал польский пан.

      Всадникам удалось разрубить сбрую и вступить в бой. Они воины крупные, лучшие в окружении графа Скопина-Шуйского, двое нападавших татар сразу же отлетели, разрубленные мощными сабельными ударами.

     В ответ на бойцов князя посыпались стрелы. Прочные, из закаленной стали, кольчуги отражали удары, заставляя уходить "гостинцы" в рикошет, но одно из крылатых змеиных жал попало воину прямо в глаз. Он стал заваливаться, однако отчаянным усилием достал саблей еще одного нападавшего. В ответ в шею его вонзилось еще три стрелы, и массивный боец окончательно завалился.

     Оставшись один против целого отряда, другой крепкий русский воин бросился в атаку. Его тяжелый булат перерубил тонкую татарскую сталь шлема ближайшего нападавшего и по инерции раскроил ему голову. Затем храбрец обрушился на ближайшего черкеса, но получил ответный удар саблей по кольчуге. Сильный удар пришелся в ключицу, одно из звеньев кольчуги прогнулось и болезненно впилась в тело.

   Подгоняемый болью русский храбрец вклинился в круг нападавших и стал наотмашь рубить кого попало, слыша предсмертные вскрики противников. Но и его царапнули лезвием по лицу, кровь стала заливать правый глаз. Силы были явно не равны. Тут еще и подоспевшие лучники стали выпускать стрелы, целя в раненное лицо храбреца.

     В это время воевода Михаил Скопин-Шуйский вылезал из углубленного оврага. Его ждали. Накинули на шею прочный аркан и сильно дернули. Воевода крякнул, рванулся, стараясь стянуть державшего. Это почти удалось, но увесистая палица обрушилась на голову князя Михаила...

     Нанес удар один из лучших бойцов в польском войске - пан Рудницкий. Он верно рассчитал силу удара. Кровь хлынула в глаза Скопину-Шуйскому, и он потерял сознание.

     Пробитый стрелами в лицо замертво упал и последний боец из княжеской свиты.

     Когда Скопин-Шуйский очнулся, он обнаружил себя в железной клетке прикованным цепями к дубовому столбу так, что трудно было пошевелиться. Клетка и столб находились на телеге, похоже, специально приготовленной для доставки знатного пленника. Светло, солнышко уже взошло. А вокруг не менее двух десятков всадников во главе с известным Михаилу паном Рудницким. Захватили князя в плен и везут в лагерь на расправу. Наверное, уже палач раскаляет в горне пыточные клещи, а в соленом рассоле вымачивают прутья.

      Пан Рудницкий, увидев, что его знатный пленник наконец пришел в себя, подъехал вплотную, постучал концом сабли по клетке и, скаля кривые зубы в улыбке, с легким акцентом спросил: