Конго Реквием - Гранже Жан-Кристоф - Страница 21

И действительно, в тот вечер она появилась на пороге танцевального зала. Ее силуэт выделялся на фоне яркого света. Она стояла спиной к неоновым огням вестибюля, у края танцевальной дорожки. Морван перестал дышать. Настоящее застыло. Смех Мэгги больше не существовал, унесенный в небытие уже несущественного прошлого.

Его единственное настоящее стояло там, в нескольких метрах.

Мэгги проследила за взглядом Морвана и тоже увидела вновь прибывшую. У нее вдруг сделался удивленный и растерянный взгляд – взгляд уже проигравшей. Нападение состоялось, пусть и без ее ведома, давным-давно или секунду назад, но битва завершилась, пока орган продолжал наигрывать свой реквием «A Whiter Shade of Pale».

Морван выпустил Мэгги и повернулся к вошедшей. Маленькая и на удивление худая девушка. Ромбовидное лицо, четко очерченные челюсти, смыкающиеся вокруг полных губ. Мягкость обволакивала это лепное лицо, как лицо камеи. В Лонтано у большинства были длинные прямые волосы – Кати Фонтана носила короткую стрижку. Все «Саламандры» были рыжими или блондинками – у нее были темные волосы.

– Ты ее знаешь? – спросила Мэгги, стараясь оставаться веселой.

Морван с трудом сглотнул и оставил ее, пробормотав:

– Всю жизнь…

Полог палатки внезапно откинулся.

– Босс, тебе лучше подойти.

Морван приподнялся на матрасе – он закрылся в своей палатке, чтобы никто не мешал сражаться с демонами, разбуженными его сыном.

– Что случилось?

– Иди.

Он обнаружил испуганных солдат и носильщиков, сгрудившихся вокруг костра.

– Они услышали шум, дядюшка.

– Какого рода?

– Ну, шум.

Морван прислушался. Ничего особенного. Вряд ли это животное – война распугала всех крупных хищников. Скорее уж парни из милиции. «Говнюки тебя поджидают…» – шутил Жако. Теперь, после того как Морван пристрелил мальчишку, всем была понятна его позиция.

– Что делать, босс?

– Спать идти. Сегодня ночью они ничего не сделают.

– Ты уверен, босс? Ведь…

– Спите. Завтра посмотрим.

Сноп исчез. Учитывая район, Морван склонялся скорей к мау-мау, традиционным воякам в Конго. А нет никого суеверней этих ублюдков. Они в жизни не решатся на ночное нападение – ночь была царством духов.

Он не стал сразу возвращаться в свою палатку-купол; долгие минуты он впитывал темноту, ловя ее пронзительное дыхание. Он уже забыл об опасности – жалкой лепте, которую приходится платить тем, кто хочет действительно проникнуть в плоть Африки. Нет, он снова думал о единственной угрозе, которая внушала ему страх: о том, что мог обнаружить его сын Эрван. Доберется ли он до «Лучезарного Города» и кошмара, который начался в ту давнюю ночь?

На исходе двух часов пути они потеряли колесо. Искали его, нашли, прикрутили и уже после полуночи тронулись дальше. Позже ствол дерева задержал их еще на час, потом внедорожник завяз. Эрван помог подводить под колеса металлические щиты, пока ливень барабанил по их спинам. Оставшееся время он пытался уснуть на заднем сиденье – безрезультатно: слишком много ухабов, толчков и пота. В конце концов, лучше уж оставаться с открытыми глазами, чтобы ничего не пропустить из этого фантасмагорического путешествия.

А сейчас вставало солнце, свежий ветер гулял по кабине, и Сальво только что объявил ему, что они проехали едва ли половину расстояния.

– Остановимся в Муюмбе, чтобы заправиться! – объявил он.

– Разве мы не собирались заправиться в Анкоро?

– Лишняя предосторожность не помешает.

Эрван уловил смысл сообщения:

– Сколько еще часов до Анкоро?

– Минимум день.

Ага, вот оно. То самое болото, о котором так часто говорил отец. Ни времени, ни дороги, ни ориентиров. События принимаешь по мере их поступления, а главное – правильно понимать смысл передвижений: это Африка по тебе катит, а не ты по ней.

– А баржи?

Сальво беспечно махнул рукой, давая понять, что, в сущности, с равными шансами баржи могут оказаться там как сегодня, так и завтра.

Эрван открыл окошко и залюбовался пейзажем в утреннем свете. Бесконечная равнина, долины, залитые солнечной взвесью, деревья, верхушки которых терялись в тумане… Каждая деталь, казалось, восходила к незапамятным временам. Зелень рисовых полей, алый цвет плавки, желтизна тычинок; эти цвета зародились здесь.

Он подумал о людях, которые покорили – и эксплуатировали – эту землю. Подумал об итальянцах, которые воткнули в землю указатель с надписью «далеко»[29], и о бельгийцах, последовавших за ними и открывших богатства недр.

– Ты знаешь историю Белых Строителей?

– Босс, – бросил Сальво, словно говорил о чем-то очевидном, – я окончил факультет психологии.

Эрван не видел связи, но ждал продолжения.

– Все началось с Леопольда, короля Бельгии, – зычно пояснил тот. – Он послал своих парней, крутых парней, чтобы эксплуатировать африканские земли, добывать слоновую кость, рубить деревья, строить первые железные дороги и, конечно же, обуздать чернокожих… Вначале бедные белые жили как животные. У них не было ни домов, дядюшка, ни чего пожрать, да вообще ничего. Пришлось им обкуривать термитники, чтобы выжить оттуда козявок и поселиться на их месте.

Из-за дорожной тряски, рычания мотора и зубодробительного акцента Сальво Эрван решил, что явно недопонял.

– Они жили под землей?

Сальво весело хлопнул в ладоши – одновременно он не прекращал пинать и шлепать водителя, чтобы не дать тому заснуть – а иногда чтобы разбудить.

– Босс, соборы-термитники – это такие конструкции высотой в несколько метров, под открытым небом! И разбить их невозможно. Когда строят дороги, приходится их огибать – такие они крепкие. А белые в них жили и рыли скалы голыми руками, чтобы добыть руду…

У Эрвана были серьезные сомнения в правдивости этих фактов.

– А семьи Лонтано и есть те самые первопроходцы?

– Они-то и построили железную дорогу в Нижнем Конго! Они бросали тела мертвых рабочих в чаны, где плавились рельсы, а еще убивали колдунов, которые не хотели, чтобы там шла дорога…

Опять легенды, но Эрван хорошо представлял себе тех белых в погоне за богатством и властью. Дикарями были они. Кровь его матери. Его собственная кровь. Они ни разу не встречались ни с кем из семьи Мэгги. Морван утверждал, что все они умерли в Африке. А на самом деле?

– После войны четырнадцатого года, – продолжал Сальво, – Европу отстроили благодаря Конго, его олову, цинку, меди…

Отец Альбер рассказывал, что Белые Строители обосновались в Катанге в шестидесятых годах.

– А ты знаешь, почему эти семьи переехали сюда? У них что, дела не заладились на западе?

– Чего-то тама случилось, – ответил Сальво загробным голосом. – Их выгнали из Майомбе. Колдовские дела… В Майомбе колдун силен, очень силен. Прррравда силен! Тех белых пррррокляли!

Эти слухи, конечно же, играли роль символа: произошло какое-то событие, преступление или политическая ошибка, переиначенные африканскими дебрями и суевериями. Короче, те семьи были изгнаны с западного побережья.

– В Катанге никто их не хотел, – вел свою историю баньямуленге. – Бельгийцы, которые там уже жили, имели свой кусок пирога в Колвези и делиться не собирались. Вот Строителям и пришлось двинуться на север, на совсем дикие земли. И жить в термитниках, шеф, и копать красную землю своими белыми руками… В Конго пришла независимость, и все передрались. А они копали, всё копали и копали… Под пальцами у них был кобальт, марганец, золото! И тогда Мобуту пришлось их слушать… Может, они и стали париями, но в своем деле они были лучшими.

Эрван подумал о Человеке-гвозде, ребенке, забытом в Нижнем Конго. В сущности, не так уж много лет разделяло его рождение и миграцию прóклятых королей…

– Босс, мы подъезжаем к Муюмбе.

Сквозь заляпанное грязью ветровое стекло Эрван разглядел веревку, натянутую между двумя бочками с мазутом, и двух неряшливых солдат, охранявших ее. На краю дороги под зонтиками рядом с ящиками или лоханями сидели женщины.