Попутчик (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 30

И как я мог с чистой совестью снова связаться с кем-то, зная, что демон идет по моим пятам? Мое сердце упало, стоило мне представить своё будущее: одинокая жизнь в вечных скитаниях, пока, в один прекрасный день, я не поскользнусь. Тогда Эсбил догонит меня.

Я решил оставить Мемнон. Я мог отправиться на юг, в суровую пустыню Калим. В книгах я многое прочел о выживании в суровом климате, в том числе и в жаркой пустыне. Я мог по крайней мере несколько дней идти сквозь пески. Там, на одинокой равнине, я мог бы закопать камень. Закопать поглубже. И никто больше не станет преследовать меня, никто больше не найдет его. Я стану свободен. Никто больше не станет страдать из-за меня.

Но что тогда станется со мной? Так или иначе, камень был связан с моей семьей. Он каким-то образом стал частью моей судьбы. Так говорил мне Перро. Что бы он почувствовал, если бы узнал, что я собираюсь избавиться от камня? Мое лицо покраснело при этой мысли. Ведь я знал ответ.

За все дни, проведенные на борту Морской Феи, я понял одну вещь: независимо от того, как далеко я отправлюсь — через море на край Торила или через пески пустыни Калим — Эсбил всегда будет лишь на шаг позади меня. А я устал бегать.

Улицы Мемнона петляли совершенно хаотичным образом, иногда даже неожиданно обрываясь. Зачастую мне попадались перекрестки, вдаль от которых разбегались полдюжины улиц, которые невозможно было отличить. Город был огромным лабиринтом, и я до сих пор плутал по нему.

Незадолго до восхода солнца я оказался где-то в центре города. Вокруг меня не было ни стен, ни доков. И я понятия не имел, куда идти. Я не мог блуждать по городу всю ночь. Даже если бы я захотел оставить Мемнон — я все равно не знал, как это сделать.

Задумавшись, я свернул в тенистый переулок. Мои ноги ныли от усталости, а живот болел от голода. Скоро мне нужно будет найти место для отдыха.

Какое-то движение дальше по улице привлекло мой взгляд. Тень, петляющая среди теней. В одно мгновение вся моя боль исчезла, а сердце — бешено заколотилось. Это Эсбил или один из его приспешников явился за мной.

Я повернулся туда, откуда пришел, и посмотрел прямо в пару светящихся желтых глаз.

Глава двадцать девятая

Я был так удивлен, что с трудом смог подавить крик. Отшатнувшись назад, я неловко потянулся к ножнам, в которых находился мой стилет. Моя рука нащупала рукоять тонкого кинжала одновременно с тем, как моя нога наткнулась на ящик. Потеряв равновесие, я тяжело упал на землю.

От этого звука желтоглазое существо испуганно подпрыгнуло, шипя и обнажая свои кошачьи когти, а затем метнулось в тень. Я рассмеялся, несмотря на свое положение. Меня победил полосатый кот!

Я посмотрел на небо, чувствуя стыд из-за того, что маленький кот так перепугал меня. Мне показалось, что я услышал дребезжание крыши в конце темной улицы, которая дрожала под чьими-то ногами.

Что если Эсбил нашел меня даже здесь? Или я параноик?

Я увидел кучу старых ящиков, доходившую почти до крыши здания. Встав на ноги, я вспомнил фразу, слышанную ранее — удача сопутствует смелым.

Настало время побыть смелым.

Карабкаться вверх по ящикам оказалось легко. Прочная древесина выдерживала мой вес, а пирамидальная форма кучи почти образовала ступеньки. Верхний ящик располагался примерно на три фута ниже края крыши, и вскоре я поднялся из мрачного проулка, глядя на закат.

Здесь свет был еще ярче, чем на улицах. Крыши домов были покрыты какой-то белой плиткой, которая ловила на себя лучи заходящего солнца. Отблески света били мне в глаза, и я прикрыл их рукой, оглядывая сверкающие крыши.

Передо мной простерся почти весь Мемнон. По крайней мере мне больше не приходилось плутать в лабиринте улиц. Я повернулся на запад и решил, что увидел долговязую, похожую на эльфийскую, фигуру в фиолетовом плаще, которая скользнула за дымоход разрушенного здания.

Я крепче сжал свой кинжал и вдохнул. Если Эсбил хочет камень, ему придется драться со мной. Я больше не позволю ему преследовать меня.

Я бросился вслед за призрачным беглецом. Не пробежав и трех улиц, фигура, казалось, скользнула вниз и исчезла. Даже с расстояния я мог видеть строения рынка, лежащие ниже. Толпы людей суетились на улице, и я представил себе, чем жили Врата Бальдура. Мне нужно было спешить, или я потеряю незнакомца среди скопления людей..

Я перепрыгнул последние пять футов, перелетаю с крыши на крышу над переулком. Прямо подо мной пронеслась тележка, торопясь вниз по улице, которая уводила на рыночную площадь. Единственный вопрос заключался в том, как соскочить с крыши вниз так, чтобы никто не обратил на меня внимания. Здесь было почти двадцать футов. Внушительный прыжок. Но в одной из книг Перро я читал, что при падении со стен боевые монахи Шоу Лун использовали для замедления падения свои руки и ноги. После приземления, они кувыркались, чтобы поглотить большую часть импульса. Я мечтал повторить это, когда прочел книгу, и сейчас, кажется, настало отличное время.

Я заправил кинжал за голенище сапога и прыгнул.

Приземлившись, я понял, что читать о движениях и выполнять их оказалось разными вещами. Хвастаться было нечем, я не смог замедлить свой полет. Я едва заметил удивленные крики людей, идущих внизу. Все, что я видел — был неизбежный конец моего путешествия, грунтовая дорога, летящая мне на встречу.

Но в этот момент прямо передо мной появилась какая-то бледная форма, большое белое полотно, развевающееся на ветру. Оно болталось на бельевой веревке. Неожиданный порыв ветра потащил ткань в сторону, так, что я смог ухватиться за неё. Я не стал противиться этой неожиданной руке помощи — и вцепился в полотно.

Бельевая веревка прогнулась, и ткань растянулась, пока, наконец, булавки, державшие её, не отвалились, заставляя меня пролететь последние пятнадцать футов.

Вместо утрамбованной грунтовой дороги я приземлился прямо в корзину с дынями. Когда я провалился сквозь прутья, дыни взорвались, покрывая все вокруг красным и фиолетовым соком и мякотью.

— Олух! Ты что творишь? — бросился ко мне мужчина, размахивая тыквой, словно палицей. — Вот я тебе задам!

Я выкатился из тележки и полез в карман. Вытащив несколько монет, я бросил их человеку. Этого было недостаточно, чтобы покрыть его убытки, но хоть что-то.

Монеты описали дугу в воздухе, сверкая на солнце и отвлекая человека, вместе с другими наблюдателями, достаточно долго, чтобы я мог развернуться и побежать на дорогу.

Человек все еще продолжал кричать, хотя я уже не мог разобрать слова. Вскоре, к нему присоединился женский голос:

— Он порвал мою любимую простыню!

Я помчался на рынок, проталкиваясь сквозь толпу людей. Впереди меня слышались возгласы и проклятия, даже скрип опрокинутого прилавка. Это был Эсбил. Это должен был быть он. Я не мог позволить ему и дальше убивать людей из-за меня. Я мчался следом, шныряя под ногами у прохожих. Наконец, я увидел фигуру, которая скользнула в переулок, и потому ускорился, чтобы последовать за беглецом.

Но стоило мне шагнуть в тень узкой дорожки, я ощутил озноб, прокатившийся по моему телу.

Удары сердца отдавались в ушах, но я не мог двигаться.

Глава тридцатая

— Не бойся, маленький Мэймун, — сказал голос. Женский голос. Мелодичный и красивый, и совсем не угрожающий. — Я наложила на тебя заклинание сдерживания. Некоторое время ты не сможешь двигаться. Прости, но так было нужно.

Она вышла из тени, и мне потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть её. Женщина была полностью скрыта черным халатом, капюшон которого упал, обнажая маску, закрывающую её лицо. Маска представляла собой цельный кусок обсидиана, вырезанный в форме бесчувственного человеческого лица. Она покрывала собой все, даже глаза незнакомки.

Я попытался закричать на неё, сказать ей отпустить меня, но не смог справиться с её чарами.

— Ты знаешь, что за камень ты носишь, Мэймун? — спросила она. — Это артефакт богини Тиморы, носитель удачи. Той душе, что он выбрал, он будет приносить удачу, пока находится под рукой.