Сны Великого князя. Дилогия (СИ) - Матвеенко Андрей - Страница 76

   Пожалуй, в одиночку Макаров не решился бы на выступление против заведенных в крепости порядков. Но два адмирала-единомышленника с изрядно авантюрным складом характера, прекрасно знавших театр военных действий и то, какие меры нужно принимать здесь и сейчас, на месте, а не ориентируясь по несвоевременным приказаниям из Мукдена, образовали критическую массу, потребную для перехода к активным действиям. И первым их шагом стала вербовка сторонников.

   Среди армейцев честь считаться таковым выпала генералу Р.И.Кондратенко, которого Макаров высоко ценил за его личные и профессиональные качества (подтверждением тому могут служить слова, однажды сказанные Степаном Осиповичем Роману Исидировичу: "Я скоро перестану здесь с кем-либо говорить, кроме вас. Какого вопроса не коснись, все упирается в Кондратенко. Жаль, что вы не моряк.").

   По предложению Макарова, пользуясь тем, что Кондратенко как раз наведался с позиций под Цзиньчжоу в Порт-Артур, его пригласили к командующему флотом для приватной беседы, на которой "заговорщики" и озвучили свою идею об объединенном командовании всей обороны крепости - и морской, и сухопутной. Как выразился по этому поводу Дубасов:

   - Наши местные мудрецы в армейских погонах (не про Вас, Роман Исидорович, будь сказано), пусти мы все на самотек, и крепость не защитят, и флот погубят. Но если все ж мы окажемся правыми, то строго с нас за сие самоуправство не спросят. А коли нет - так ответ нам держать в первую очередь перед японцами держать придется, а уж потом перед наместником и Петербургом.

   Кондратенко как командир всей сухопутной обороны тоже был не слишком доволен своим положением, при котором помимо него войсками в крепости распоряжались Стессель и Смирнов, и долго его убеждать не пришлось. Более того, Роман Исидорович, после выхода от Макарова пригласив уже к себе двух также весьма важных для обороны людей, - командира 4-й дивизии В.Н.Горбатовского и начальника крепостной артиллерии В.Ф.Белого, - сумел и их убедить на созываемом моряками на завтра военном совете выступить единым фронтом в поддержку предложения двух адмиралов.

   На совете идею старшего и младшего флагманов эскадры с примкнувшими к ним тремя генералами поддержали также адмиралы Григорович и Матусевич. Оппонировали им генералы Стессель, Смирнов и Никитин. В числе временно воздержавшихся были адмиралы Витгефт, Лощинский, Ухтомский и генерал Надеин.

   Непростой разговор "по душам" и с переходом на высокие тона позволил получить на выходе все же не совсем то, что ожидали "заговорщики". Но принятое окончательно решение было в имеющихся условиях тем компромиссом, который, пожалуй, худо-бедно устраивал все заинтересованные стороны.

   Пришли к таковому уже в самом конце напряженного обсуждения, когда в ответ на высокопарное заявление Смирнова, что-де "каждый должен заниматься своим делом" взбешенный всей этой тягомотиной Макаров ответил резко, буквально выплевывая слова:

   - Дело у нас с вами, милостивые государи, на всех одно - общими, подчеркиваю, общими усилиями обеспечить оборону крепости до подхода подкреплений. А не тянуть, аки лебедь, рак и щука из известной басни, всяк в свою сторону.

   А Дубасов спокойно и веско добавил:

   - Если примутся наши пропозиции, за то, что мы тут со Степаном Осиповичем и Романом Исидоровичем натворим, будьте покойны, мы сами же сполна и ответим. И перед Куропаткиным, и перед Алексеевым, и перед самим императором, ежели понадобится.

   После этого "военно-морского демарша" всех своих сторонников удивил Стессель, заявивший:

   - Что ж, господа, если всю ответственность наши новоявленные "бунтари" берут на себя, то я склонен в полной мере доверить им дело обороны крепости, однако же - сугубо неофициально, без издания о том специального документа.

   По сути, позиция Анатолия Михайловича была понятна - прямо выступать против установленного порядка управления он опасался, но если смычке из моряков во главе с Макаровым и армейцев во главе с Кондратенко удалось бы достигнуть успеха в деле обороны крепости, то это была бы и его победа. Если же нет, то при отсутствии надлежаще оформленного приказа у него всегда был шанс сказать, что это была личная и не одобренная им инициатива проштрафившихся.

   После выпадения Стесселя из когорты противников объединенного командования у Смирнова не хватило ни авторитета, ни аргументов, чтобы отстоять свой участок ответственности, а слово Никитина по этим вопросам отнюдь не было решающим. Да и отсутствие на совете "бешеного муллы", как за глаза называли в крепости генерала Фока, наверняка выступившего бы в числе противников идеи Макарова и Кондратенко, сказалось в лучшую сторону. Кроме того, на позиции "заговорщиков" перешли и Лощинский с Надеиным, что также решило вопрос в пользу обсуждаемого предложения. Возможно, окончательно склонили весы в его пользу как раз слова старого генерала, сказавшего:

   - Все одно Роман Исидирович и Степан Осипович у нас тут на деле всем и заправляют, и к тому же с полным пониманием воюют, эвон как япошкам под Цзиньчжоу наваляли... Так пусть и дальше этот крест несут, а уж мы подсобим чем сможем.

   По результатам военного совета генерала Кондратенко определили ответственным за организацию теперь уже всей обороны на суше, включая право распоряжаться в самой крепости. Макаров же остался при своей епархии, включая флот и службы порта. Но при этом штаб флота и штаб обороны крепости наладили постоянную взаимосвязь для координации всех действий сухопутных войск и эскадры. А с учетом хороших личных отношений Макарова и Кондратенко, двух, безусловно, незаурядных людей, и их уважения к профессионализму друг друга можно было уже с уверенностью сказать, что флот не бросит крепость в беде, а крепость, соответственно, окажет всю возможную помощь флоту. Что, собственно, и требовалось перед лицом приближающегося нового штурма.

   В обеспечение защиты своих планов от вмешательства "сверху" "заговорщиками" решено было свести до абсолютного минимума сообщение с материком. Легальный повод к тому с учетом недавнего печального опыта отправки в Чифу "Сокрушительного" придумали без труда - "флот не может более рисковать миноносцами, коих у него после всех понесенных потерь и так не слишком много в сравнении с японцами". А распоряжения Куропаткина и Алексеева, все-таки доходящие до Порт-Артура (как правило, с прорывающими блокаду немногочисленными пароходами), впредь должны были выполняться строго избирательно, сообразно их соответствию текущей обстановке - как, впрочем, уже не раз бывало на практике и до того.

   Все эти новые схемы и принципы руководства войсками предстояло проверить в деле уже в самое ближайшее время.

10. На дальних рубежах

   13 июня японцы завершили высадку у Бицзыво 3-й армии Ноги (за исключением частей тяжелой осадной артиллерии и двух резервных бригад), но еще продолжали накачивать свежими частями, такими, как новоприбывшая 6-я пехотная дивизия, 2-ю армию Оку.

   Русские в это время также закончили одно весьма важное дело - ремонт дирижабля "Россия". И это позволило 14 июня провести очередную авиаразведку позиций японцев под Цзиньчжоу и Бицзыво. Наученный горьким опытом, Костович в этот раз держал приличную высоту, что, конечно, снижало возможности распознавания целей, зато позволяло не бояться обстрела с земли. Доставленные им командованию к концу дня сведения показали, что у японцев все готово к очередному штурму, который стоит ожидать со дня на день.

   Заодно прояснился и размер сосредоточенной на перешейке группировки японских войск, которая готовилась проломить Цзиньчжоускую позицию. Правда, ее численность воздушными наблюдателями была завышена и оценена примерно в 100 тысяч пехоты и 400-450 орудий. Фактически же у армии Оку было 44 тысячи человек, 208 орудий и 56 пулеметов (причем на момент разведывательного полета даже еще меньше, так как выгрузка пополнений все еще продолжалась), у армии Ноги - 34 тысячи, 160 орудий и 72 пулемета.