Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Рыжеволосая Женщина - Памук Орхан - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

– А, там, наверху.

В последующие дни Махмуд-уста, когда мы спускались в городок, то и дело наведывался к этому столяру, а также к бакалейщику и к хозяину табачной лавки, который носил очки, и в скобяную лавку, которая не закрывалась допоздна. Я очень любил спускаться в Онгёрен с моим мастером по вечерам, после тяжелого рабочего дня, бродить с ним по улицам, сидеть с ним либо на скамейке в маленьком парке, в котором росли кипарисы и сосны, либо за выставленным на улицу столиком какой-нибудь кофейни, либо в дверях какой-нибудь мастерской, либо в прохладном углу на станции.

Судьба сыграла с Онгёреном злую шутку. Во время Второй мировой войны здесь разместили пехотную часть для обороны Стамбула. Спустя сорок лет большое количество военных стало как главным источником доходов для городка, так и главным источником его проблем.

Почти все магазинчики в центре по выходным продавали почтовые открытки, носки, телефонные жетоны, пиво и тому подобные вещи солдатам, получавшим на выходных увольнительные. На улице, которую жители называли «улица столовых», для все той же публики бок о бок были расположены закусочные и кебабочные. Там постоянно дежурили жандармы. Маленькие кондитерские и кофейни, днем до отказа забитые солдатами, по вечерам пустели, и мы видели уже совершенно другой город. К тому времени жандармы успокаивали расшумевшихся солдат, крикунов – посетителей шумных баров, а если где вспыхивала ссора или драка, немедленно арестовывали буянов.

Тридцать лет назад, когда солдат в гарнизоне было больше, для родственников военных и для членов их семей было открыто несколько гостиниц. Но впоследствии в Стамбул ездить стало проще, и они опустели. Еще в первый раз, когда Али показывал нам городок, он сказал, что большинство из подобных заведений превратились в тайные дома свиданий. Гостиницы были расположены на привокзальной площади. С самого первого дня мы очень полюбили это место, там находились небольшая статуя Ататюрка, кондитерская «Йылдыз» с популярным мороженым, почта и кофейня «Румелия».

Однажды Али сводил нас к кузнецу. У него Махмуд-уста заказал крепеж для лебедки. Также он заказал четыре мешка цемента, мастерки, гвозди и веревки.

Весь этот строительный материал мы погрузили на запряженную лошадью телегу, за которой кузнец послал своего помощника. Пока телега со страшным скрипом передвигалась по мостовой, я с грустью думал о том, что скоро все закончится; я поеду в Гебзе к маме, а потом вернусь в Стамбул. Помню также, как, заглянув в усталые темные глаза лошади, я подумал, какая она старая.

Мы оказались на привокзальной площади. В доме, мимо которого мы проходили, открылась дверь. На улицу вышла дама в джинсах. Обернувшись, она строгим, недовольным голосом окликнула:

– Где вы там?

В открытой двери показался молодой человек старше меня лет на пять-шесть, а за ним – высокая рыжеволосая женщина, возможно, его старшая сестра. В рыжеволосой женщине было что-то необычное и привлекательное.

Скорее всего, дама в джинсах была матерью молодого человека и рыжеволосой.

– Кажется, я забыла взять деньги! – воскликнула рыжеволосая.

Прежде чем войти в дом, она бросила взгляд на меня и на старую лошадь. Я увидел на ее прекрасных полных губах печальную улыбку, словно бы она заметила во мне или в лошади что-то странное. На ее лице появилось милое и нежное выражение.

– Ну давайте же быстрее! – воскликнула ее мать. На нас она не обратила никакого внимания.

Когда телега наконец выехала из Онгёрена и мостовая закончилась, колеса стали шуметь меньше. Поднявшись на холм и оказавшись на нашем участке, я почувствовал, что мы попали совершенно в другой мир.

Облака развеялись, вышло солнце, и даже наша голая земля окрасилась разнообразными цветами. По обеим сторонам извивающейся дороги из кукурузных полей показывались черные вороны, но, завидев нас, раскрывали крылья и тут же улетали. Я заметил, что темно-синяя возвышенность со стороны Черного моря приобрела странный голубоватый оттенок, на полях вокруг нее зеленели редкие деревья. Наш холм, на котором мы рыли колодец, дома вдалеке, расцвеченные бледными красками, тополя с дрожащими листьями, уходившая вдаль железная дорога – все было прекрасным, и будто краем сознания я ощущал во всем этом присутствие красивой рыжеволосой женщины, которую только что увидел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Рыжие волосы на свету странно сияли. Она смотрела на меня так, будто я был ее старым знакомым.

Погружаясь в сон, я разглядывал звезды и пытался увидеть во сне лицо Рыжеволосой Женщины.

6

На следующее утро, то есть на четвертый день работы, мы наконец установили лебедку. По обеим ее сторонам находились две рукоятки с тонкими ручками, а посередине валик с привязанной к нему веревкой; вся эта конструкция размещалась на деревянной треноге. Рядом стояли козлы, на которые ставилось поднятое наверх ведро.

Мы с Али крутили лебедку за обе рукоятки и поднимали наверх наполненное мастером ведро с землей. Ведро было больше обычного колодезного; после того как оно заполнялось до краев каменистой землей, мы, оба подмастерья, с трудом вытаскивали его. Когда же ведро поднималось до нашего уровня, мы аккуратно его подхватывали и ставили на козлы, слегка ослабив веревку. Все это требовало силы и ловкости. Поставив полное ведро на деревянные козлы, мы с Али переводили дыхание. Затем торопливо лопатами пересыпали некоторое количество земли в тачку и, когда ведро становилось легче, хватали его и высыпали туда же. Затем я аккуратно опускал ведро вниз, крикнув: «Лови!», как научил нас мастер. Махмуд-уста бросал лопату, ловил ведро, ставил его на дно колодца и быстро заполнял вновь. В первые дни сверху я мог слышать его тяжелое дыхание, когда он яростно, с какой-то злостью работал лопатой. Так как он продвигался в глубину на метр в день, то вскоре звук дыхания стал плохо различим.

Махмуд-уста кричал: «Тяни!», не поднимая головы. Если мы с Али были наготове, то тут же бросались к рукояткам лебедки. Иногда Али запаздывал, и, так как мне было тяжело поворачивать лебедку одному, приходилось его ждать. А иногда мастер работал медленно. Мы смотрели, как Махмуд-уста наполняет ведро землей.

Эти минуты ожидания были единственным временем отдыха. Тогда мы с Али обменивались парой слов. Но я уже с первого дня понял, что не смогу расспросить его обо всех людях, которых мы видели в городке, о загадочной Рыжеволосой Женщине с прекрасными глазами и полными губами. Может быть, я боялся, что он ее не знал, а может быть, боялся услышать нечто такое, что разобьет мне сердце.

То, что Рыжеволосая Женщина не выходит у меня из головы, я хотел скрыть не только от Али, но даже от самого себя. По вечерам, когда я одним глазом смотрел на звезды, а другим косился в маленький телевизор мастера и уже было засыпал, образ Рыжеволосой Женщины внезапно оживал передо мной. Если бы у нее не было такой улыбки, а на лице не было выражения нежности и такого взгляда, будто мы с ней знакомы уже давно, я, вполне возможно, так много о ней бы не думал.

Раз в три дня после полудня на фургончике приезжал владелец участка Хайри-бей, чтобы с нетерпением расспросить, как идут дела. Если мы сидели за обедом, то Махмуд-уста всегда приглашал его к нашей трапезе, состоявшей из помидоров, хлеба, брынзы, оливок, винограда и кока-колы. А иногда мастер в этот момент сидел на дне колодца, и Хайри-бей вместе с нами, двумя подмастерьями, безмолвно, с уважением смотрел на него.

Поднявшись, уста отводил Хайри-бея на другую сторону участка, туда, куда Али высыпал мусор, и, показывая осколки скальных пород и комки земли, рассказывал о продвижении наших работ и о том, когда, по его мнению, вода наконец покажется. В первые дни мы проходили слои, где было мало камней, но после трех метров, на четвертый или на пятый день, начался твердый слой: работы замедлились. Махмуд-уста был уверен: как только пройдем эту твердую жилу, сразу найдем мокрую землю, а фабрикант Хайри-бей в ответ приговаривал: «Иншаллах!» Он обещал, что в тот день, когда мы найдем воду, он зарежет барашка и устроит угощение, и в очередной раз повторял, что щедро наградит Махмуда-усту и нас, и даже рассуждал, в какой из стамбульских кондитерских закажет пахлаву для праздника.