Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр - Страница 66

— Мюльберг, да? — прошептала она

— Правильно. Первый день. Ночь, точнее, — кивнул он.

— Та церемония...

— Была свадьбой. Военно-полевой, ускоренной, но свадьбой. На Магдебургский манер...

— Почему ты... — Сорвалось. Слова сорвались, упали, потерялись куда-то.

— Почему ты молчал?

— А что я должен был сказать? Что это приказ и возражения не принимаются? Или просто постоять в стороне, посмотреть, как тебе ломают дверь? Или мне надо было самому ее выломать?

Она ударила его. Раскрытой ладонью, наотмашь, сильно. Так, что слегка мотнулась вбок голова, а на щеке расплылся след от пяти маленьких пальцев. Парень лишь усмехнулся — вздернул губы в улыбке. Заболела рука.

— Дурак ты, серый, — выдохнула она, жалобно, как-то по-детски шмыгнув носом, — зачем ломать? Открыто ж было...

— Дурак и есть, — кивнул он. Серьезно так. И обнял... Так, что мир закачался опять. Закачался, поплыл, схлопнулся в точку. В две — в его два больших чёрных глаза. А его мир — схлопнулся, сошелся тоже. До двух глаз цвета огненного опала. До губ, пахнущих дымом и солью от крови и слез. До плеч, дрожащих в ладонях — свечой на ветру...

— Господа хорошие, может вы все-таки свалите отсюда? Не дай бог кроаты вернутся, — окликнул их от входа солдат, одним словом вернув на законные места небо и землю.

4-7

На рывок

Они все-таки опоздали. Чуть-чуть. Сверху затопали сапоги и добродушный голос, путая слова, с гортанным кроатским акцентом спросил охранника, все ли в порядке.

— Все в порядке, — ответил за чубарого паренька Рейнеке. Лязгнула дверь, плеснул кроату в глаза алым плащ майора Холле. Лицо юнкера пряталось в тени, кроат сперва ничего не заметил. Вытянулся, отдал честь, отчаянно гадая, как в эту глушь занесло офицера. Чубарый паренек тоже отдал честь, аккуратно ступив в тень, кроату за спину. Рейнеке шагнул вперёд, поймал взгляд кроата глазами, вспомнил капитана и ткнул пальцем, показывая на дверь, себе за спину

— Узник со мной. Приказ... — взмах руки был ошибкой. Юнкер был куда крупнее майора Холле, кафтан на плечах оглушительно затрещал и лопнул по шву. Плащ съехал с плеча. Кроат раздул ноздри, оскалился, хватаясь за ножны. Рейнеке был быстрее. Удар — один, короткий, в челюсть. Кроат упал, ударившись головой о стену. Рейнеке подошёл к нему — неловко, каблук повело, нагнулся, ощупал жилу на шее. Обернулся — вначале назад, на дверь. Анна замерла на пороге — бледная, но пистолет в руке не дрожит. Юнкер мимолетно провёл языком по губам, помнящим недавнее, улыбнулся и обругал себя идиотом. Потом выпрямился и мигнул караульному.

— Это кто? — спросил юнкер, кивнув на кроата.

— Начальник караула. Был, — кивнул чубарый в ответ.

— Неудачно вышло... — извиняясь, протянул Рейнеке. Подумал немного, вспомнил рассказанный капитаном анекдот. Сорвал у кроата с пояса жалобно звякнувший кошелёк, кинул парню:

— Давай так. Он только что тебя за водкой послал. Как вернешься — поднимай тревогу.

Упрашивать парня дважды не пришлось. Чубарый исчез, будто его тут и не было. А Рейнеке вдруг побледнел, качнулся. Стена подперла, не дала упасть. На землистом лице чудовищно заострились широкие, обтянутые кожей скулы. Анна охнула. Шрам на его лице — багровый след от баронской трости. Рейнеке улыбнулся ей. Точнее, попытался.

— Как ты? — спросила она. Шагнула к нему. Лиловым по чёрному — шрам выглядел плохо, очень плохо. Стукнула по ногам корзинка, забытая на полу.

— Все в порядке, — ответил он быстро. По лицу видно было, что врёт.

— Шрам так и не затянулся.

— Это ерунда, вот перекинусь, и следа не останется, — сказал он и подал ей руку. Галантно. Анна подхватила корзинку.

— Давай подмогу, — улыбнулся он ей, перехватывая ручку. И они пошли — под руку, наверх, к свету поближе. Хотя какой ночью свет.

— Ух, ты, вкусно, — лязгнул зубами юнкер, на ходу вытащив из корзины пирожок. Потом второй, а потом пустая корзина полетела в угол, за ненадобностью. Анна улыбнулась — аппетитом парень явно пошёл в свою волчью половину. Зато шагать куда бодрее стал. По каменному коридору тянули холодные сквозняки, крутили, сдирали со стен штукатурку. Дверь впереди — полуоткрыта, сквозь щель — мерцание, мягкий свет — выход наружу.

— Дошли, — выдохнула Анна, придержала Рейнеке рукой и улыбнулась.

С караулом у горжи повторилась та же история, что у камеры. Резкий окрик, алый плащ ослепил, блеснул золотом шнуров в глаза караульным. И, прежде чем кроаты опомнились и сообразили, что офицеру тут делать нечего — два коротких удара. Рейнеке прислонил оглушенных к стене — так, чтоб хватились не сразу. И долго переводил дух, опершись ладонью о стену.

— Давай, пойдём, к теплу поближе, — сказала Анна, мягко перехватив его под руку.

Потом — эспланада, ровная площадь, десять шагов мостовой между стенами. Камень крошится и скользит под ногой. Из-за угла — лязг стали и стук каблуков по камню. Патруль. Серые и черные потрепанные плащи, обвислые шляпы, начищенное до блеска оружие — не кроаты, пехота. Пяток солдат с капралом во главе. Анна ойкнула. Рейнеке подхватил ее, вжал в стену — в пятно глухой тьмы в углу меж массивными камнями контрфорса. Прикрыл спиной. Алый плащ упал тряпкой ей под ноги. Глухо стучали по брусчатке подкованные солдатские сапоги. Глухо, тревожно билось у Анны сердце. Два — юнкер прижал ее к груди, его сердце стучало и билось ей в пальцы. А потом они заметили, что патруль прошел и все тихо. То ли миг, то ли вечность спустя.

— Слава богу, не заметили, — подумала Анна, выбираясь из-за его спины.

— Во даёт молодежь, — усмехнулся в усы начальник патруля, оглянувшись и украдкой провожая их взглядом.

— Куда теперь? — украдкой прошептал Рейнеке, осторожно оглядывая каменную громаду вокруг. Анна на мгновенье задумалась. Тащить юнкера на разгромленную кухню было страшно, а других безопасных мест здесь она не знала. Потом вспомнила, схватила его за руку, потащила вперед. За угол, в тень, к низкому подвальному окну, забитому тяжёлой ставней.

— Ой, — сказала она, увидев под ставней витую решетку.

— Ой, — жалобно звякнула решетка, когда пальцы Рейнеке в одно движение вырвали ее из пазов. Зашуршала осыпающаяся по стене известка. Треснула рама. Коротким, оглушительным для ушей Анны, щелчком. Оба замерли на миг, осторожно огляделись. Вокруг — тишина, лишь стук шагов и лязг за углом — но далеко, безопасно.

— Не услышали, вроде, — прошептала Анна. А потом они оба нырнули в окно. Окно маленькой кладовки в полуподвале. Там было темно и тихо. Оглушительно тихо, камень стен хорошо прятал лишние звуки. Юнкер поставил ставню на место. Анна, постучав кресалом, зажгла лучину. Трепещущий жёлтый огонь пробежал по стенам и низкому, сводчатому потолку, пузатым бочкам в углу, кадкам и россыпи горшков на полках.

— Это мы удачно зашли, — щёлкнул зубами Рейнеке. Парня стукнула по лбу подвешенная к потолку палка колбасы. Лицо его вытянулось, на лице вздулись, затрепетали ноздри.

Анна улыбнулась. Она-то знала, куда его вести. Кладовка при кухне. Тысяча запахов щекотала ноздри даже ей, что уж говорить об оголодавшем в тюрьме Рейнеке.

— Налетай, — улыбнулась она ему. Юнкер замялся.

— А нож есть? Хотя бы... — сказал он, неуверенно. Даже руки за спину убрал, хотя видно было невооружённым глазом, как его трясёт с голодухи.

Нож нашёлся. Старый тесак, заткнутый в нишу стены на всякий случай. Юнкер в два взмаха располовинил каравай, приспособил длинный ломоть вместо тарелки. И еще один галантно предложил Анне. Сорвал палку колбасы с потолка и начал есть. Быстро, но аккуратно, старательно держась в рамках приличий. Даже получалось. В начале — с трудом, потом — все лучше и лучше.

— Спасибо, — церемонно кивнул он, наевшись. Теперь парень выглядел гораздо живее. Вот только шрам на лице выглядел совсем плохо, куда хуже, чем в ночной тьме. Лиловый, раздувшейся лентой.

Они разговорились. Негромко, стараясь не шуметь без нужды. Но долго. Анна рассказала, как сидела тут в крепости без него. Как есть. Про майора Холле, про его мамашу, про то, как ходила Анна к ней в виде горничной. Щека Рейнеке дёрнулась, парень пробормотал что-то вроде: "чертовы лисы, опять за своё". Анна перескочила во времени, рассказала, как столкнулась с майором Холле на кухне. Как в её руках обернулся лисом кроатский майор.