Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр - Страница 51

— За неуставную форму одежды. То есть усы, лапы и хвост.

Графиня улыбнулась. Тоже непроницаемо, не поймешь, как.

— Сурово, капитан. Так и знала, мальчик не сумеет сохранить тайну. Поэтому и отправила его именно сюда. У вас, капитан, хорошая репутация.

— Репутация? Какая у меня репутация, интересно?

— Репутация человека, который решает проблемы и не задаёт вопросов. И не орет "караул", столкнувшись с необычным...

— Да уж, — коротко усмехнулся капитан, невольно скосившись на сапоги. Противно заныло плечо. Будто к дождю.

— Да уж. Прошлые встречи для "необычного" окончились печально.

— Это не ваша вина, капитан. С Мероде вы перестарались, не отрицаю, но это дело прошлое. Сам напросился. К юному Рейнеке претензии есть?

— Нет. Сработались. Ещё бы десяток таких — хорошая получилась бы разведгруппа.

— Увы, капитан. Но его родственники вам не понравятся. Так что обходитесь, пока, одним.

— И все-таки — что он такое?

— Не что, а кто. Ваш юнкер. Человек, если хотите знать. Добрый католик. Его предки крещены еще святым Мейнардом, первым епископом краев Ливонских.

— А он знал?

— Еще бы. Предка Рейнеке крестили дважды, человеком и в облике, отдельно. И далее, их секрет был известен всем, кому это положено по статусу. Если хотите, капитан, покажу Вам бумагу за подписью папы. С предписанием всем добрым католикам оказывать содействие верным слугам империи и церкви, баронам фон Ринген в борьбе с мракобесием и крестьянскими суевериями?

Капитан замотал головой. Резко. Плохо это в голове укладывалось, пока. Плохо.

— Не надо. Я, если не забыли, добрый лютеранин.

— И правильно. Все равно поддельная, — похоже, оторопь Якова графиню слегка веселила, — Нет, не мной, ещё в пятнадцатом веке. Отец — инквизитор Праги, решил, что их святейшество ко "всем, кому надо" не относится. А потом еретики разгромили Пражский капитул и эта тайна, вместе с их архивом, досталась мне. Так сказать, по наследству. Не всегда приятное наследство, но полезное и... — тут графиня улыбнулась ещё раз, — но мы в ответе за тех, кого приручили.

— И все-таки странно. Чёрные... — тут Яков замялся на мгновение, вспомнив с кем говорит. А потом продолжил :

— Ваши черные попы добротой к неведомому не отличаются.

— Вы просто плохо учили священное предание, капитан. Перечитайте житие святого Христофора на досуге. И поверьте, это не самое большое чудо.

— Хорошо, — улыбнулся в ответ капитан. Все это надо хорошо обдумать, но потом. А сейчас... А сейчас надо соскользнуть как-то с опасной темы.

— Хорошо, Ваша светлось. Я понял. Дальнейшие действия?

— Продолжайте в таком же духе. Прикрывайте парня, обеспечивайте секретность... И дайте знать, когда этот обалдуй таки сделает меня бабушкой... За окном засмеялись. Луч солнца пробежал по столу, кольнул глаза. Капитан усмехнулся. Вроде, пронесло. Пронесло разговор, как карету — лошади, на полном скаку, по корням да ухабам, чуть не выкинуло. Но обошлось, вроде. Теперь можно и другие вопросы обсудить. Не столь острые, но насущные, вроде оплаты новых услуг. Эх, сержанта бы сюда... Последнее Яков думал уже доставая второй стакан. Булькнула мутная водка. Графиня выпила. Изящно, не морщась, будто в стакане и не дешёвый самогон, а жидкость из погребов его величества.

— Ваше здоровье. Ну и гадость вы пьете, однако. Надеюсь, автор этого... произведения под охоту попал?

— Нет.

— А жалко...

— Если подождете, я попробую добыть что — нибудь более приличное вашему званию, — задумчиво проговорил капитан, — У француза вроде бы оставалось...

— У какого француза?

— Да увязался тут за нами один.. Путешественник... Аббат без кафедры или вроде того. Дороги опасны.

Лицо графини собралось, стало вдруг жестким. Глаза сузились, посмотрели на Якова пристально. Будто черные дула ловили прицел.

— Маленький, лицо тонкое, в разговоре иногда трогает мочку уха?

— Да, — ответил Яков растерянно. Они что, знают друг друга? Определенно, да. Пальцы графини резко сжались, сверкнув в глаза ледяными и алыми бликами.

— Капитан, Вы идиот. Проводите меня. Быстрее. — с этими словами она вскочила. Резко. Капитан хотел подать руку и не успел. Вихрем по лестнице — вниз, стук каблуков отозвался частой дробью от стен и окон.

— Трогай, — крик сорвал возницу с места, хлопнула дверка, захрапели кони, набирая разбег. Яков запрыгнул в последний момент. Едва успел. Карета сорвалась с места и, не обращая внимания на крики и гам, вихрем пролетела под аркой прочь, в сторону города.

— Быстрее, быстрее. Опоздаем, чёрт вас, капитан, возьми, — шептала графиня, пока бешеные кони несли карету прочь, по дороге к городу.

И они опоздали таки. К особняку у реки, на краю города. Тихому двухэтажному зданию, скрытому от мира кустами и ветками сада. Чёрного, голого сада по зиме. Но, даже и сейчас — слишком тихо для жилого места.

— Приехала утром, мои люди должны сейчас заселятся, — пояснила их светлость, когда карета ворвалась в садовые ворота. Звон копыт взорвал тишину, отозвались эхом стены и чёрные ветки. Захрустел под ногами снег. Парадный вход — две полукруглые створки. Распахнуты, жалобно скрипит на ветру тёмное дерево. Мешковатые фигуры рядом. Яков шагнул вперёд, кладя руки на пояс, поближе к рукоятям шпаги и пистолета. Мешковатые фигуры у дверей. Два человека, вроде — охрана. Мертвы или спят — не разберешь, но крови не видно. Графиня мельком наклонилась над ними, прошептала ругательство. Яков шагнул вперёд, гадая, мог ли он видеть этих парней много лет назад, в монастыре "Парадиз" ( «Неправильная сказка» )

Дом был тих. Нашли ещё с десяток тел. Вроде, не мёртвых, капитан не наклонялся, чтобы проверить. Второй этаж. Комната в углу. Распахнутая дверь, ещё одно тело валяется на пороге. Внутри — хаос и разгром. Графиня выругалась — три раза, тихо но отчетливо. Первый раз — когда увидела брошенный на стол сундук. Второй — при виде сорванного замка. И третий — когда распахнулась резная крышка. Пустота внутри, лишь тонкая пыль, серебрясь, взлетела на воздух.

— Опоздали, — прошептала графиня, — черт вас побери, капитан, опоздали.

— Что это было? — спросил в ответ Яков, разглядывая следы разгрома вокруг.

— Вам не обязательно знать, капитан.

— Может быть. Но сейчас я подниму роту, прочешем все. Не исключено, что найдем француза вместе с тем, что он украл. И жалко будет, если то, что мне не обязательно знать, солдаты найдут первыми. И случайно на растопку пустят.

Графиня усмехнулась в ответ, сверкнула на Якова холодными, под цвет брильянтов, глазами.

— Не надо никого поднимать, капитан. Но, на всякий случай — это была книга. Большая, древняя в красном, кожаном переплете.

— А что в ней?

— Вам не обязательно знать…

Хорошо, проговорил капитан, оглядываясь еще раз. И заметил на стене приколотый лист. Записка. Лист с неровно оборванным краем, почерк аккуратный, четкий.

«Благодарю за гостеприимство, капитан. Жаль, что не удалось толком поговорить и, надеюсь, больше случая не представится. Искренне ваш Рене аббат д’Эрбле»

Графиня за спиной Якова усмехнулась. Странным, горловым звуком, больше напоминающим шипение змеи. Яков перевернул лист. На обороте была гравюра. Старинная, выцветшая гравюра, изображавшая воина в кольчуге и остром шлеме, схватившегося насмерть со зверем в лохматом волчьем обличье. Сверкал острый меч, щерились клыки, круглый щит отбивал удар когтистой лапы.

— Еще и книгу порвал, нехорошо, господин аббат, — проворчала за спиной их светлость.

— Ту самую? — спросил капитан. Молчание за спиной было достаточно выразительным, чтобы принять его за «да».

Глаза капитана скользнули ниже, на подпись. «Вильгельм фон Ринген, благородный и достославный рыцарь ордена ведет бой с Хомой Лютым, князем-колдуном из земли Речицкой».

— И кто тут «благородный и достославный»? — невольно подумал Яков и обругал сам себя. Морда у зверя на гравюре была вполне узнаваема.