Щит и меч «майора Зорича» - Терещенко Анатолий Степанович - Страница 18

Его мысли прервал стук в дверь. Он быстро поправил гимнастерку и застегнул её воротник — перед подчиненными он всегда «застегивался на все пуговицы». Уважал устав и того же требовал от подчиненных. Нет, здесь не было никакой солдатчины, а была элементарная опрятность.

— Разрешите?

В дверях стояли чуть выше среднего роста, черноволосый, с приятным прищуром добрых глаз майор Александр Святогоров и стройный, приземистый, широкоплечий блондин капитан Анатолий Коваленко.

Майор попытался, как старший по званию, по-военному отрапортовать о своем прибытии.

— Садитесь, садитесь… я же вас вызывал, — предложил полковник и сразу же обрисовал обстановку и план предстоящей оперативной командировки в Польшу для проведения операции под кодовым названием «Люблин».

Гости кабинета внимательно слушали полковника Сидорова.

Не обошлось без шутки, направленной в адрес Анатолия, который был заядлым рыбаком и специалистом в приготовлении ухи и излюбленного блюда, судака по-польски.

— Сегодня, несмотря на стремительное продвижение нашей армии на запад, в наших делах нас расстраивает многое, мало что утешает. Спецслужбы противника активизировали заброску своей агентуры, диверсантов и террористов. Одним из белых пятен для нас является Люблинская разведшкола. Она нас очень интересует. Туда надо проникнуть нашей агентуре, и эта миссия поручается вам. Там, в Польше, наверное, трудно будет без судака? — засмеялся в конце беседы полковник.

— Перебьемся, а может, и поймаем судачка, — ответил с хитринкой капитан, прямо глядя в глаза начальнику.

— Надо непременно поймать, и не одного судачка, а рыбу, как говорится, покрупнее.

Успев обговорить все детали предстоящего мероприятия, троица после телефонного звонка отправилась к генералу на первичный доклад и инструктаж.

Глава 3. ПОДРЫВНИКИ-ДИВЕРСАНТЫ

Стремительное продвижение немецко-фашистских войск в глубь страны с захватом городов и поселков заставило руководство страны предпринимать превентивные меры. Они сводились к тому, чтобы не допустить вторичного использования гитлеровцами некоторых зданий, сооружений и предприятий.

Призывы Кремля к отпору противника и уничтожению всего того, что он мог использовать для себя, воспринимались как приказы.

В августе 1941 года враг подходил к столице Украины Киеву. Надежды на то, что город советские войска смогут удержать, с каждым днем крошились, как не до конца опаленный кирпич.

На указание Сталина, обнародованное в речи от 3 июля 1941 г., о действиях на занятой врагом территории: «.. создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог. Порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов.» — живо откликнулись многие советские люди, и гражданское население, и военнослужащие.

Надо отметить, что некоторые руководители, даже высокого уровня, стали порой слепо выполнять этот совет вождя, не считаясь с объективными обстоятельствами. Иногда их указания отличались элементарной некомпетентностью в постановке задач. Недаром же говорится, что мудрец велик и в маленьких делах, бездельник и глупец мал и в самых великих, или заставь дурака богу молиться — он и лоб разшибёт.

Ученик легендарного генерала Д.М. Карбышева — «бог партизанской, рельсово-дорожной войны» Илья Григорьевич Старинов готов был выполнить эти указания, но умно, через постановку мин собственной конструкции и там, где это диктовала военная обстановка без ущерба для мирного населения.

Об этом он собирался лично доложить товарищу Сталину. Два дня Илья Григорьевич дожидался своей очереди, но так и не был принят вождем, загруженным решением других, более важных вопросов, связанных с внезапным вторжением чужой и сильной армии в его страну.

И всё же Сталин узнал о желании Старинова встретиться с ним. Он тут же дал указание своему личному секретарю Поскребышеву направить специалиста-минера к начальнику Главного политического управления (ГлавПУра) и одновременно заместителю народного комиссара обороны (НКО СССР) — Мехлису Л.З.

Замнаркома прочитал докладную записку высокого профессионала в минном деле и, как обычно он это делал, когда ему что-то не нравилось, не сдержавшись, грубо оборвал его короткие пояснения к докладу, а потом и вовсе бестактно закричал:

— Как ты смеешь писать такую чушь? Пытаешься своей глупостью загрузить занятого важными делами вождя. Вникни, ты никудышный стратег — в плен сдаются армии, рушатся фронты, страна стоит на краю гибели, а ты какими-то диверсиями хочешь остановить движущуюся лавину войск вермахта. Выброси эти бредовые идеи из своей головы. Скоро немец подойдет к Москве — надо думать об обороне, собирать силы, а ты талдычишь о каких-то своих минах.

Поначалу тень растерянности легла на усталое лицо гостя, на черные круги вокруг опухших от бессонницы глаз с синюшными мешками под ними. От реплики Мехлиса на скулах Старинова заходили рельефные желваки. Он посмотрел на раскрасневшееся лицо с высокой шапкой черных, как смоль, курчавых волос и выпученными, как при базедовой болезни, глазами заместителя наркома и про себя подумал:

«Эх, и дурак же ты! Полнейший профан! Ни хрена не разбираешься, а комментируешь! Да, действительно, невежество — лучшая в мире наука, она дается таким людям всегда без труда и никогда не печалит душу. Подобные люди всё знают! Они всё умеют! Они всё якобы прогнозируют! Но такая дерзость — ублюдок невежества. Часто для таких типов Правда становится очень тяжелым бременем. Особенно она таковой кажется, когда её приходится нести вот таким головотяпам. А он ведь, этот человечек, сидит за важным государственным столом. Вот уж действительно дела нарушаются, когда имущество оказывается у скупых, оружие у трусливых, а власть у слабых или дураков».

Старинов не мог отбиться, как от назойливой осенней мухи, от охватившего ощущения полного недовольства собой из-за невозможности трахнуть по лбу этого зарвавшегося чиновника или резко ответить ему на глупость — как-никак, заместитель наркома обороны Союза!

На совести этого «человечка» в ранге представителя Ставки будет со временем много пролитой — безвинной крови солдат и офицеров Красной армии, которых расстреливали без суда и следствия по его указанию. И он лично вмешивался в судьбы людей, даже путем лишения их жизни из личного табельного оружия.

О преступлениях этого палача из военных политработников сегодня много написано, но немало подобных фактов глубоко спрятано в архивах, — советские власти не желали их обнародовать. Его мотание по войскам напоминало то, чем занимался в период Гражданской войны небезызвестный «Красный Бонапарт» — Лейба Троцкий. Его специальный поезд — «Поезд председателя Реввоенсовета» — сеял смерть по России, наводил ужас в рядах красноармейцев и их командиров. Расстрелы за ошибки были обыденностью.

То же самое вытворял и Мехлис. Надо отметить, что он сам чуть было не попал под расстрел за бездарное руководство в Крымской оборонительной операции как представитель Верховного командования. Но кто-то же замолвил за него словечко Иосифу Виссарионовичу?! Кто? Не будем гадать, со временем историки разберутся, докопаются до истины.

Что же касается реакции Старинова, то это был момент, когда его тело едва справилось с душой, которая подверглась сильнейшей эмоциональной нагрузке. Кулаки зачесались, но он сдержался, хотя по натуре был горяч в отстаивании справедливости и защите того, что он хорошо знал.

Было бы не в кабинете замнаркома, а на фронте, — в репу бы наглый кучерявый обязательно схлопотал. Старинов не переносил пошлости и хамства. С подчиненными был внимателен и тактичен.

Как говорится, поговорили антиподы — и разошлись каждый со своим мнением. Но время не терпит пустоты. Её надо было заполнять конкретными действиями — реакцией на критическую обстановку для страны, в которой советские города падали к ногам фашистов, как кегли при удачном попадании шара.