Его (ЛП) - Дарк Обри - Страница 35

Всё вокруг меня казалось другим.

И Гейб тоже был другим. Когда он касался меня, ведя по дому, как делал это обычно, его рука на моей пояснице была не напористой, а нежной. Я с заминкой спускалась по ступеням и шла к парадной двери, однако он поддерживал меня на каждом шагу моего пути.

Со столь необыкновенной интимностью.

Мы подошли к парадной двери. Я притормозила, но он так беспечно распахнул её, будто это было обычным явлением.

«Для него, может, и так», — предположила я.

— Тебе нужна обувь?

Я забыла, что была без неё. Покачала головой, отказываясь. Я хотела на улицу. Мне нужно было на улицу.

— Всё должно быть в порядке, — сказал он, скорее, самому себе, чем мне. — На улице ведь трава.

Я зашагала вперёд, минуя порог, мои колени дрожали. Желудок сжался. Не в силах поверить, что это стало возможным, я всё ещё ждала, что нарвусь на невидимую стену сразу за дверью. Но нет, я вышла из дома, и он повёл меня дальше. Деревянные доски крыльца были шероховатыми под моими ногами и тёплыми от послеполуденного солнца.

С моей рукой на его мы спустились по ступенькам и двинулись в мир.

Была весна, и на улице стоял прекрасный день. Я остановилась в нескольких футах от дома, запрокинув голову назад. Солнце было таким ярким, что глаза слезились, а тепло ласкало кожу.

— Мы пойдём по этой тропинке, — сообщил Габриель, кивнув в сторону леса. — Она почти вся покрыта травой.

Мы побрели по подъездной дорожке к соснам. Асфальт под пальцами был тёмным и горячим, мне приходилось идти немного быстрее, чтобы не обжечь кожу стоп. Мне нравилось это ощущение, впрочем, мне нравилось чувствовать и покалывание. Мурашки побежали вдоль рук от лёгкого ветерка, однако следом, как только он утих, их согрело солнце.

От ещё одного порыва ветра сосны над нами содрогнулись, а поток посыпавшейся пыльцы унесло в сторону. Точки размером с булавочный укол светились золотом, отсвечивая солнце и творя из воздуха, казалось, неземную галактику пыльцы. Будь у меня аллергия, я бы ужаснулась: моя бывшая соседка ненавидела пыльцу и отказывалась выходить на улицу весной. Но я была заворожена.

Мы шли медленно. Тропки хватало только на одного человека, и Гейб позволил мне брести впереди него. Мои глаза метались от одной сокровищницы к другой. Пылающая янтарём смола, словно драгоценный камень в трещинах сосновых веток. Ярко-жёлтые овальные грибы, растущие на пеньках, с мятыми и неоновыми краями. Я проехалась ладонью по грубой коре дерева, пальцами ощупывая каждый разлом и щель. Строй муравьёв описывал изгиб вокруг ствола, и, остановившись понаблюдать, я увидела, что вся поверхность дерева подвержена движению в какой-то деятельности.

У моих ног что-то шевельнулось, и я отпрянула, поражённая, прямо в руки Габриелю. Он поддержал меня, помогая найти баланс, после чего опустил руки.

— Это всего лишь тритон.

— Кто?

Габриель нагнулся, чтобы подобрать извивающуюся тварь.

— Они здесь повсюду, особенно после дождя. Будь осторожна, не наступи на них. Обычно они не начинают шевелиться, пока ты не оказываешься слишком близко.

— Он такой милый. Привет, милашка.

— Хочешь подержать?

Гейб протянул тритона мне, поигрывая своими бровями, чтобы я взяла его. Я храбро протянула руку, и он уронил в неё зверька.

Тот тут же без промедления начал извиваться. Удерживая тритона в руке, я легонько прижимала большой палец к его спине, не позволяя ему вырваться из моей хватки. Его кожа была почти полупрозрачной, и я могла почувствовать, как вздымается и опадает его животик у моей ладони. Маленькие ножки были влажными на моей коже.

— Похоже, ты нашла себе домашнего питомца.

— Скользкий, — заметила я. — Не лучший питомец для объятий.

— Лучше, чем банановый слизень.

Я рассмеялась и присела на корточки, позволяя крошке-тритону сползти по моей руке. Он плюхнулся на животик во влажную листву и, извиваясь, двинулся прочь.

— Будь свободным, крошка-тритон!

— Это слишком для домашнего питомца.

— Он всё ещё может быть моим питомцем. Я вернусь и принесу ему что-нибудь из… А чем питаются тритоны?

— Насекомыми? — пожал плечами Гейб.

— Фу, какая гадость. Ладно, тогда не имеет значения.

Мы продолжили идти со мной во главе. По бокам тропинки я замечала маленьких тритонов, на которых раньше никогда не обращала внимание. И я проявляла осторожность, чтобы не наступить на них.

Это было так странно. Я каждый день в течение последних трёх лет прогуливалась по дендрарию, через который лежал мой путь на работу, но никогда не замечала в деревьях ничего такого. Здесь же в каждом дереве встречалось что-нибудь удивительное: изгиб ветвей, трепет листьев, то, как громоздились зелёные крылья на концах этих же веток.

Я замерла посреди полянки, и Гейб, следующий за мной, остановился позади. Перед нами к небу тянулось массивное красное дерево. Я запрокинула голову, оглядывая его. Кора пахла очень вкусно, влагой и благовонием, а единственным звуком вокруг нас был шелест сосен.

Почему никогда раньше я не замечала, насколько они были красивыми?

Я начала плакать. Не знаю почему, но мне не было грустно. Напротив, огромное дерево, раскинувшееся передо мной, переполнило моё сердце радостью настолько сильной, что я будто не могла удержать её внутри. Я была снаружи, была свободна, даже если только на мгновение, а это дерево, вытянувшееся надо мной, вынуждало весь человеческий мир выглядеть совершенно нелепым и незначительным.

Гейб не пытался меня утешить. Он не трогал меня, и всю дорогу обратно к дому мы прошли молча. Я чувствовала себя настолько спокойно, что ничего не имело значение, даже тот хаос, который я сотворила сама с собой. Ничего не имело значения, потому что эти деревья будут расти вечно, даже после того, как я умру и исчезну. Они продолжат быть прекрасными.

Дойдя до входной двери, я остановилась и бросила один единственный взгляд на развевающиеся позади сосны. Он же терпеливо держал для меня дверь открытой.

Я подняла на него взгляд. Его глаза были спокойными как океан. Я не знала, как выразить ему то, что он даровал мне самый лучший подарок из всех, когда-либо мне преподнесённых. Не знала, как выразить ему то, что поняла сама.

Но вместо объяснений на цыпочках я наклонилась вперёд и нежно поцеловала его в губы.

В первый раз, когда я поцеловала его, он ответил мне глубоким поцелуем. Однако в этот раз, поцеловав меня, он не стал давить, когда я отстранилась.

— Спасибо тебе, — шепнула я и направилась внутрь.

Гейб.

Что она со мной делала, эта девушка? Я не знал, стоило ли мне довериться ей, когда она поцеловала меня. Мой план заключался в том, чтобы соблазнить её, однако сейчас, когда возможность для этого представилась, я был абсолютно потерян. Мне не нравилось, что из-за этого я чувствовал, будто меня волновало, были ли её чувства ко мне настоящими.

В этот вечер она приготовила ужин, а я разлил вино по нашим бокалам. Она ярко улыбалась и пила, и мы разговаривали, как разговаривают, по моему мнению, нормальные люди. Она попросилась пойти наверх и почитать, и я отпустил её, не став следовать за ней. Однако без неё кухня выглядела такой пустой.

Позже я отправился на прогулку. Снаружи горели звёзды. Мне нравилось здесь, вдали от города. Где яркие звёзды, подобные уколам от булавок, были даже ярче. Они держали тени в стороне.

Впрочем, и она тоже разгоняла тени. На нашей прогулке я обозревал мир её глазами, и тени не возвращались, не вернулись даже потом, когда я оставил её.

Нет. Я не мог стать зависимым от неё. Я никогда ни от кого не зависел.

«Но она твоя, — подсказал разум. — Делай всё, что пожелаешь».

Напоминание сделало лишь больнее. Я не хотел заставлять её любить меня. Даже этот обман… От него мой желудок как-то странно скручивался. Когда люди говорили о чувстве вины, именно это я и представлял. Скручивание внутри, стеснение в груди. Я никогда не чувствовал этого раньше и не хотел такого сейчас.