Время желаний (сборник) - Вишневский Януш Леон - Страница 13

Юстина не одинока в своем страдании. Гиполибидемия – одно из наиболее часто встречающихся сексуальных нарушений у женщин. По данным Института Кинси, на нее приходится около половины всех расстройств, которые лечат в специализированных центрах США и Европы. Но если у пациентки нет патологических гормональных изменений, если она не страдает хроническими заболеваниями, если у нее нет сексуальных фобий или негативной установки против партнера, если она не находится под влиянием религиозных или культурных ограничений, то сексолог, в сущности, бессилен. Так было и в случае Юстины. Тогда хороший сексолог прописывает виагру, циалис или левитру. Это всё медикаменты с похожим составом и однотипным действием. Они лечат эректильную дисфункцию у мужчин, у женщин они лишь иногда дают эффект. Виагра должна задерживать кровь в пещеристом теле члена и таким образом на длительное время обеспечить его жесткость. В основе задержки крови в клиторе, который тоже, в сущности, пещеристое тело, тот же биохимический механизм. Набухший и увеличившийся в размерах клитор становится более чувствительным к прикосновению и лучше реагирует на стимуляцию. Но лишь у четырех из ста женщин это снимает фригидность. Седовласый сексолог, к которому попала Юстина, хотел проверить, не попадет ли его пациентка в число тех нескольких процентов «счастливиц» из группы, исследованной фармакологическими фирмами. Рекомендовал также психотерапию. К терапии, чаще всего супружеской, в случае таких женщин, как Юстина, прибегают, согласно данным Института Кинси, менее одного процента. Женщины скрывают свою гиполибидемию тщательнее, чем мужчины – импотенцию.

Если бы Юстина появилась у сексолога после 17 октября 2015 года, он мог бы выписать ей совсем другой рецепт. На получение таблетки не голубого, а розового цвета. Она хоть и не дешевле голубой, но зато предназначена исключительно для женщин. В октябре, как мы узнаём из флаеров фармацевтической фирмы Sprout Pharmaceuticals со штаб-квартирой в столице Северной Каролины городе Роли, могла произойти очередная великая октябрьская революция. Сначала в аптеках, а потом и в спальнях. Препарат под торговым названием «Эддиай» содержит вещество, которое, как подтвердили многолетние клинические испытания, действует эффективнее, чем плацебо, значительно поднимая либидо у женщин. Может быть, не все еще потеряно, ведь когда в аптеки в 1998 году поступила виагра, мало кто думал, что она спасет больше браков, чем все психотерапевты, вместе взятые…

Три размера

Trzy rozmiary

– Ты хоть знаешь, что мне этот твой профессор сказал?! Знаешь? Нет, ты не знаешь! Да и откуда тебе знать, если ты знаком с ним только по конгрессам, конференциям, научным публикациям и по торжественным мероприятиям с вручением наград. Я в курсе, что он кто-то вроде гуру, оракул и мудрец в одном лице, слава которого гремит по всей Америке, от Атлантики до Тихого океана. Мне стало известно, что ты вызвонил, выходил, выпросил, а может, даже вымолил для меня этот прием у него. А еще я узнал, что он неизлечимо праведен, безупречно честен, кристально чист. К нему нельзя идти даже с цветами, потому что у него жуткая аллергия… нет, не на цветы – вообще на любые подношения. Да ладно это, мне стала известна даже самая большая его тайна: что он посещает кладбища, ходит на могилы некоторых из своих пациентов. Но после моего визита к нему я не могу думать о нем иначе, как о хамоватом, лишенном даже минимального сочувствия к людям седовласом божке, изрекающим свои вердикты с каменным лицом. Сидит, понимаешь, на своем скрипучем, словно из сельского клуба взятом стульчике, сидит за столом, какого уже не сыщешь даже в самом захолустном отделении полиции, сидит и попивает чаёк из стакана в металлическом подстаканнике. Полное впечатление, что время остановилось в этом его – скажем так – кабинете на последних годах социализма в Польше. И это при том, что Национальный фонд здравоохранения позиционирует его клинику в своих блестящих (обложками) рекламных изданиях как гордость польской медицины. Не представляю, как и где он принимает всех этих обвешанных званиями американцев, японцев, шведов, не говоря уже о русских. Лично я – ты ведь знаешь меня – сторонник умеренной скромности, но у него в кабинете, как в юрте где-то в центре выжженной солнцем азиатской степи. Зато перед кабинетом – кресла, пальмы в кадках, глянцевые журналы на столиках и картины на стенах. Правда, в этих креслах практически никто не сидит. Записанные к нему на прием шастают по коридорам и лишь время от времени приходят взглянуть на монитор, скоро ли их очередь. Никому, похоже, не хочется сидеть у всех на виду перед кабинетом «господина профессора по раку». Кое-кому это, наверное, даже труднее, чем ждать перед кабинетом дерматолога, сексолога или психиатра. В последнее время люди стали стыдиться своего рака больше, чем нервного расстройства, преждевременной эякуляции или сифилиса. Я так думаю. Это только по телевизору и чаще всего по поводу каких-нибудь благотворительных акций больные раком показывают свои лысые головы и огромные глаза, в которых рак уже зажег свои зловещие огоньки, предвещающие скорую смерть. А в Польше принято умирать как можно тише. И лишь после смерти человека рак во всем своем величии победителем восходит на пьедестал, когда в газетах или на порталах напишут в общих чертах и патетично, как это принято в некрологах, что такой-то «стал жертвою неизлечимой болезни».

Я просидел в кресле больше двух часов. Давно не выпадало мне столько времени на раздумья о себе, но никогда еще мне не было так плохо наедине с собственными мыслями и никогда еще я не чувствовал, что так одинок. А сидел, потому что после появления метастазов в позвоночнике хождение стало причинять мне боль даже более острую, чем сверление зуба без наркоза. Когда на мониторе высветился мой номер, я достал из кармана смятый листок со своими вопросами и зашел в кабинет. Доктор сидел с задумчивым видом, разглядывая бумаги, лежавшие на столе. Даже не ответил на мое приветствие. Перевел взгляд на меня, снял очки:

– Не стоило, господин доктор, беспокоить себя визитом ко мне. Если бы пришла ваша жена, я бы это еще понял. Но ведь вы-то сами врач, да не из рядовых, а с ученой степенью, полученной в шведском Каролинском институте. Я полагаю, что вы уже сто раз прочитали все это, – сказал он и обвел рукой лежавшие на столе бумаги. – Так что сами должны понимать и, думаю, вполне понимаете, что скоро умрете. И пришли ко мне, чтобы я предотвратил неизбежное. Но сие не в моих силах, господин доктор. Я мог бы много душеподъемного сказать в этом случае, мол, крепитесь, мы еще повоюем и т. д. Кому угодно мог бы, только не вам. Из уважения к вашим знаниям. Железу удалили с опозданием на два года. Ваш PSA[8] в сыворотке крови непосредственно перед удалением простаты был двузначный. Двузначный, господин доктор! Не представляю, как вы при таких показателях могли принимать своих пациентов – видимо, в туалете? При таких цифрах человек должен ощущать постоянный позыв к мочеиспусканию. Если бы вас направили на проктологическое обследование, врач увидел бы, как ваша простата свисает наружу. Даже пульпации не потребовалось бы. Думаю, недельки три вы еще поживете. Вряд ли больше. Непозволительно пренебрегли вы обязанностью следить за собой, тем более что у вас и жена молодая – и дочка-малышка, о чем меня проинформировал ваш коллега. Друг, очень вам преданный. Так что самое время составить завещание. А когда составите – окунитесь в жизнь: всё повнимательней рассмотрите, всего, чего только душа захочет, попробуйте, ко всему прислушайтесь и всё понюхайте. Побольше общайтесь с близкими. А к нам в клинику приходите под самый конец. Уж кто-кто, а вы точно определите, что пришел конец. И тогда я распоряжусь, чтобы в морфии у вас недостатка не было.