Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Имена на поверке

Багрицкий Всеволод Эдуардович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Имена на поверке - Багрицкий Всеволод Эдуардович - Страница 9

Изменить размер шрифта:

Москва, 1935 г.

«Чуть-чуть недоспать…»

Чуть-чуть недоспать,

Чуть-чуть недоесть,

Но чтобы в руках гудело.

Это самое что ни на есть

Мое настоящее дело.

Как радостно видеть

Готовый пролет,

Первой вагранки литье

И чувствовать, что ежедневно растет

Настоящее дело мое!

Нижний Тагил, 1936 г.

Строители

Мы жаркою беседой согревались,

Мы папиросным дымом одевались

И у «буржуйки» сиживали так.

Покой до боли был невероятен.

А дым Отечества и сладок и приятен,

Окутавший наш проливной барак.

Он сбит в осенней непогоде вязкой

С обычной романтической завязкой —

В лесу, в дождях, в надежде и дыму.

Я потому об этом вспоминаю,

Что лучшего я времени не знаю,

По силе чувства равного тому.

Какое это было время, дети!

Мы жили в тьме и вместе с тем на свете,

На холоде у яростных костров,

Мы спали под открытым небом, в доме,

В кабине экскаватора и громе

Стрекочущих машин и тракторов.

Мы по утрам хлебали суп из сечки,

Приветливо дымящийся на печке,

И были этим сыты до зари.

Мы думали о вредности излишеств,

Роскошнее не ведали из пиршеств,

Как с чаем подслащенным сухари.

А на работе? Что там только было!

Я помню наши первые стропила.

С каким трудом их взвили к небесам!

Главинж нам лично чертежи преподал,

Прораб возился ночь с водопроводом,

Начальник за гвоздями бегал сам.

Когда фундамент первый заложили,

От счастья замерли, а впрочем, жили

Невероятно гордые собой.

Мы день кончали песней, как молитвой,

Работу нашу называли битвой.

И вправду, разве это был не бой?!

Я не могу вам передать эпохи,

Нужны не те слова, а эти плохи,

Я лучше случай расскажу один.

Пришел сентябрь — в округе первый медник,

Надел он свой протравленный передник,

В его руках паяльник заходил.

Леса покрылись красным, медным цветом,

Последняя гроза прощалась с летом,

Стремительнее двигалась вода,

Пришпоренная утренником стылым —

Предвестником холодным и постылым

Несущего оцепененье льда.

А тут еще нагрянул дождь-подстега,

Рекою стала главная дорога,

Тогда и ночь неслышно подошла.

Мы спать легли. Нам снилось, как героям,

Что наш завод уже давно построен,

Что перед солнцем отступила мгла.

Нас разбудил нежданно чей-то окрик,

Мы поднялись. Стоит начальник. Мокрый,

Командует: «Все на плотину, марш!»

Мы первые минуты не хотели

Покинуть наши теплые постели,

Потом вскочили: «Ведь начальник наш!»

Как мы за ним стремительно бежали,

Как в эту ночь заметно возмужали,

Готовые погибнуть, но помочь!

Вода в плотину бешено вгрызалась,

Всю вражескую ненависть, казалось,

Она в себя вобрала в эту ночь.

К утру, измотанные трудным боем

С водою ледяной и голубою,

Мы вышли победителем ее.

Белье сухое показалось негой,

Барак знакомый — сладостным ночлегом,

Геройской славой — наше бытие.

Нижний Тагил, 1937 г.

Орджоникидзе в Тагиле

Над городом Тагилом, почернелым

От копоти, заботы и огня,

Возник Серго,

Своим дыханьем смелым

Строителям ближайшая родня.

Он шел в забои на горе Высокой —

И горы расступились перед ним;

Он поднимался на Шихан, где сокол

Кичился одиночеством своим.

Мы шли вослед торжественно и гордо

И вместе с ним, взглянув на рудники,

Увидели живой набросок города

Из-под его приподнятой руки.

Но то не старый был, не деревянный,

Приземистый, оглохший и слепой,

Не город-миф,

а мир обетованный,

Живой, как песня: подтяни и пой!

И мы тянули!

В бури и метели

Смерзались губы, слушаясь едва.

Но мы работали и песни пели,

Мы выпевали радости слова!

Мы их лепили, строили, строгали

И город-песню создали из них.

На площади — в граните и металле —

Орджоникидзе памятник возник.

Москва, 1938 г.

Вдохновение

Пришло оно. Свободно и покорно

Ложатся строчки… Так растет листва,

Так дышит соловей,

Так звуки льет валторна,

Так бьют ключи,

Так стынет синева.

Его огонь и силу торопитесь

Вложить в дела.

Когда оно уйдет,

Почувствуешь, что ты

ослепший живописец,

Оглохший музыкант,

низвергнутый пилот.

Москва, 1934 г.

Тагил

Меня влечет опять туда — в Тагил,

Где мерзли мы, где грелись у «буржуйки»,

Где падал я и, набираясь сил,

Сквозь вьюгу шел в своей худой тужурке.

Он в час тревоги твердый, как металл,

А в дни веселья

Песнями встревожен.

Я в этом трудном городе мечтал

Характером стать на него похожим.