Фаворит Его Высочества (СИ) - "Лиэлли" - Страница 54

Мой Филипп отвечал ей ласковой улыбкой. Между тем из кареты выбрался дородный мужчина. Несмотря на почтенный возраст, он был очень высоким, почти как мой покойный дядя, статным и немного грузным брюнетом, обладал благородными аристократическими чертами лица, породистым крупным носом и массивным подбородком. И был одним из тех мужчин, которых возраст ничуть не портил. Он выглядел матерым старым волком, в каждом его движении проскальзывала хищная звериная грация. Вот у кого Филипп перенял эту манеру двигаться… Я был восхищен. Морщины на его лице вкупе со шрамами, полученными в каких-то битвах, лишь украшали его мужественный образ. Да и одет он был, в отличие от жены, очень просто: черные брюки, белоснежная рубаха с кружевными манжетами и высокие сапоги. Даже без роскошной одежды и короны было видно, что перед тобой стоит не кто иной, как сам король. Из всех украшений на нем была лишь массивная золотая цепь с геральдикой на конце, висевшая на его груди, а на боку сабля, украшенная драгоценными камнями.

— Папа, я рад тебя видеть, — услышал я негромкий голос Филиппа.

Закончив с церемониями приветствия, Филипп подвел родителей ко мне и встал рядом.

— Позвольте представить вам моего супруга. Это будущий король Франции — Француа де Круа.

Я смущенно поклонился родителям Филиппа.

— Я рад приветствовать вас в своем доме… — пробормотал я, прижимаясь к боку Филиппа.

Его отец меня немного пугал. У него была очень сильная и подавляющая аура.

— Правда, что ли? — иронично произнес Фердинанд, окидывая меня оценивающим, изучающим взглядом. Я покраснел.

Масла в огонь подлила мама Филиппа, которая, восхищенно взглянув на меня, воскликнула:

— Сharmant, Филиппе! До чего же хорошенький!

Я опустил глаза, чувствуя, как щеки горят от смущения. Никогда не стеснялся и еще более откровенных комплиментов… Но тут…

А мама Филиппа, оказавшаяся очень эмоциональной женщиной, взяла мое лицо в свои ладони и заглянула в глаза:

— Скромный какой! Святая Дева! Какой милый! Я сначала так испугалась, так переживала… сейчас, конечно, чисто мужские браки никого не удивляют, но я сомневалась, что такой брак подойдет нашему Филиппу. А теперь вижу, что ошибалась. Вы прекрасно смотритесь вместе!

Фердинанд спокойно переждал эмоциональную бурю жены, привычный, видимо, к таким ее всплескам, и спокойно поинтересовался:

— Мы так и будем стоять на крыльце? Или вы все же пригласите стариков в дом?

Филипп хмыкнул.

— Разумеется, папа.

Я беспомощно покосился на него и смущенно пробормотал:

— Наверняка вы устали с дороги… Желаете отдохнуть или сначала отобедать?

— Это уже другой разговор, — усмехнулся Фердинанд. — И все же сначала я хотел бы надрать кое-кому задницу.

Филипп тяжко вздохнул, а его мать бросила на него сочувствующий взгляд, но спасать не решилась. Сразу видно, кто в доме хозяин.

— Идемте в дом, — произнес Филипп, поворачиваясь и направляясь к дверям. Я держался за его локоть, шагая рядом, и молчал.

Филипп проводил родителей в кабинет моего дяди, который теперь стал моим. Мама Филиппа заняла место на диванчике у окна, а я занял свое место в кресле за столом. Сам же он сел на подлокотник моего кресла, а испанский король расположился напротив нас.

— Итак, что у вас тут происходит? — сразу же потребовал он ответа.

— Когда я приехал… — начал Филипп объяснять, но Фердинанд бесцеремонно перебил его:

— Я не тебя спрашивал, сын. Француа, извольте объяснить, коль скоро вы будущий король и всем здесь заправляете. — Он усмехнулся.

Я тихо вздохнул.

— Во Франции многое произошло за последние три года. Основной причиной всех наших злоключений стали амбиции кардинала Ришелье. Его же рука была приложена к смерти моего дяди Людовика.

— Я всегда знал, что он у вас тут мутит воду, — хмыкнул Фердинанд. — Я давно Людовику сказал, чтобы он вышвырнул этого дю Плюсси, а он — нет, надо ему под юбку залезть! Говорил же, бабы до добра не доведут!

Я изумленно посмотрел на короля.

— Простите… Я… несколько не понимаю…

Фердинанд махнул рукой.

— Ришелье — чокнутая баба, — буркнул он раздраженно. — И к тому же истеричка. Злопамятная сволочь. Продолжай. Что там дальше? Поймали его? Что за херня с Бэкингемом?

Я ничего не смог ответить на такую бесцеремонность и принялся открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Отец Филиппа был очень колоритной и решительной личностью… и не давал мне вставить и слова!

— Поймали Ришелье, но англичане его выкрали, — ответил за меня Филипп.

Фердинанд скривился.

— И почему, позволь узнать, враг сбежал от тебя? Что за безответственность? Тебя еще учить и учить.

Филипп слегка склонил голову и с улыбкой просто ответил:

— Да, папа.

— Но если бы не Филипп и не его… соратник… — я схватился за руку мужа, принимаясь оправдывать его, — я бы ничего не смог поделать! Совершенно ничего! И более того, если бы Филипп не приехал, сейчас бы у Франции не было наследника!

— Даже так? — захохотал Фердинанд. — Как пылко ты бросился на его защиту, Француа. Все с вами ясно.

Мать Филиппа вскинула голову:

— Наследник? Это правда? У нас будет внук?

— Внук. — Я улыбнулся женщине подтверждающе.

— Соратник, это граф Анри де Монморанси, я полагаю? — поинтересовался Фердинанд, не обратив внимания на взволнованность жены.

— Да. — Я кивнул. — Усилиями Ришелье его оклеветали изменником французской короны.

Фердинанд равнодушно фыркнул.

— Крайне глупо было так попасться. Кстати, где же он, наш верный капер? — Он хмыкнул, глядя на Филиппа.

— В своем имении. Его восстановили в социальном статусе, — ответил Филипп. — Послать за ним?

Фердинанд, поразмыслив, кивнул.

— Да, я не прочь с ним поговорить. Давно не получал от него вестей.

Я удивленно вскинул брови. Анри и с испанским королем знаком? Я думал, он общается только с Филиппом…

Филипп поднялся.

— Я пошлю за ним. А сейчас вам стоит отдохнуть с дороги.

Он вызвал лакея, позвонив в серебряный колокольчик.

Фердинанд посмотрел на сына с усмешкой.

— А ты чувствуешь себя здесь как дома.

— Это его право! — внезапно осмелел я, принимаясь горячо защищать Филиппа. Не знаю, какие у него с отцом отношения, но меня неприятно задевала такая небрежность, какую Фердинанд проявлял к своему младшему сыну. — Это мой дом, а Филипп теперь мой супруг, опекун и регент!

— Полегче, котенок, — усмехнулся Фердинанд, вставая с кресла. — Я уже понял, что ты готов выцарапать мне за него глаза. Успокойся, ради Девы. — Он перевел взгляд на сына: — Что же, могу лишь тебя поздравить.

И затем вышел из кабинета вместе с женой и пошел вслед за лакеем, который должен был сопроводить его в их временные покои.

Я вздохнул с облегчением после того, как они ушли, и дернул мужа за рукав.

— Филипп, я кушать хочу…

— Пойдем, — засмеялся он, беря меня за руку, и повел из кабинета в нашу столовую.

— Почему твой отец такой… такой… — Я задумался, пытаясь подобрать правильное слово. — Требовательный… нет, не то. — Я тряхнул головой и раздраженно заявил: — И он прав! За тебя я выцарапаю глаза даже ему!

Филипп рассмеялся непринужденно.

— Тиран, хочешь ты сказать. Диктатор. На самом деле он совсем неплохой человек. Это его обычное амплуа. В Испании совершенно другие нравы… Он должен нравиться подданным, внушать им уважение и страх. Потому что испанцы любят сильных духом людей и не всегда понимают, что сила не обязательно значит властность и требовательность.

Я вздохнул и не стал с ним спорить.

— Возьми меня на руки! — попросил я, обхватывая его за шею. — А я тебя поцелую…

Он тихонько рассмеялся и подхватил меня на руки, прильнув к губам, а я жадно ответил на его поцелуй, лаская язычком его язык. Я так соскучился по нежным ласкам и сильным объятиям моих мужчин… И мне уже жутко не терпелось увидеть моего Анри.

Мне пришлось ждать до вечера. Анри послали почтового голубя, и к вечеру он уже был в Париже. К моему удивлению и радости, из Гавра приехал и Ален, которого я не видел уже несколько дней. Он загорел и стал одеваться очень вольно. Пришел во дворец в простой рубахе, штанах и косынке, а в ухе его торчала топазовая сережка, и он, надо было признать, выглядел вызывающе прекрасно. Я был в восторге.