Биография Мигеля Серрано: И будет сказание вечным (ЛП) - Салазар Крис - Страница 3

Магическое путешествие указало дорогу на свет и еще одной жемчужине чилийской литературы: в 1957 выходит «Приглашение в ледяные пустоши». Несмотря на некоторую незавершенность самой таинственной части фабулы, эта книга разошлась по миру наиболее широко. Здесь мы найдем строки несравненной поэтической сладости:

«Глаза сфокусировались и застыли, очарованные; образ льдов над моей головой впечатался в память. Невообразимая громада нависала надо мной, звеня в лучах солнца. На верхнем ее крае лед обрывался будто зубчатой стеной. Белый свет расщеплялся в насыщенные тона темно–зеленых, желтых и черных пятен. Ощущение прекрасного и ужас перемешались. Я не мог быть уверенным в том, что стена двигается, но знал наверняка, что нечто, обладающее величайшей сокровенностью, подступает ко мне ближе и ближе. Тогда я услышал слабый шорох, будто вздохи с парапетов ледяного замка, простреливаемых дивно изменчивым светом. Вниз медленно проплыли воздушные снежные перышки. Они ласково опали на меня; миллионами их была устлана малая полянка. Я унял страх. Видение было настолько нереальным, что мне показалось нестрашно умереть в то же мгновение. Всё было покрыто крошечными душами льда, пропитанными холодом сверхчеловеческого света, звенящими горестным чувством. И посреди слёз я слышал скрытую музыку вздохов, потрескивание парапета и полет тех кристаллов, воздушных паров, затвердевших в сухом, морозном воздухе. Почему не умер я в то мгновение?».

За написанием этих строк стояли не только антарктические воспоминания, но и другое, глубоко личное переживание. Кроме того, Антарктика имела большое значение в дипломатической деятельности Серрано.

Град Цезарей

В этот период автор начинает работу над третьей книгой, «Ни сушей ни морем» — которая, будучи опубликованной в 1950, останется незавершенной до появления продолжающего ее «Приглашения в ледяные пустоши».

Название книги — часть изречения Ницше: «ни сушей ни морем ты не найдешь дороги к гипербореям», а сама она — одна из величайших книг, известных чилийской культуре; Энрике Лафуркад причислил ее к списку лучших произведений чилийских авторов.

Серрано, как исключительный хронист души, повествует о собственном открытии Чили, делясь им на литературных встречах старых друзей в Сантьяго, а после предпринимает путешествие на юг, встречаясь с мифами, тайнами, легендами почти дикого края, где два рога пика Мелимойю, магической горы юга Чили, вздымаются в небо под венерианским светом Утренней звезды. Убежденный, что земные и внешние путешествия — отражения блужданий души, возвращенные глазам путешественника посредством сакральной географии, Серрано пишет:

«Чили — как расщелина в горах. Кто сорвется сюда — уже не выберется. Падь, терпящая муки раскаяния. Отвесные скользкие стены не позволят взобраться наверх. Руки и ноги изранены неудачными попытками, ногти содраны о камни. Что же делать? Почему мы здесь? Но этой земле мы обязаны всем. Видя братьев в беде, мы чувствуем единство с ними. В их горьком отчаянии есть и величие, которого нигде в мире больше не найдешь. Молчаливая устремленность, неисповеданная вера. Чилийская хворь — как ужасные красные раны снов, как святые болезни, что разрушают и убивают; но перед самой расправой делают из жертвы гения или святого. Чили — как святая бездна раскаяния. Здесь происходит распад, но здесь же сознание разгоняется до степеней и глубины, недоступных больше нигде на земле. Всё, что в Европе столетиями вызревает в умах людей, под смертным влиянием земли Чили может быть осознано одним поколением. Жизнь здесь коротка, но глубока. Годы и столетия исполняются в душе, обнажая космические бездны в единственной капле воды или принесенной ветром пылинке с гор».

Тропа ведет его к мифическому Граду Цезарей, к Калеуче:

«Легенда живет и питает глубинное чувство. Некоторое событие, ставшее истоком самого воображения как такового, продолжает выживать, выражая себя в символах раскручивающихся веков. Самое отдаленное прошлое этого мира, несомненно, постигает катастрофа, расчленившая землю. Волей провидения некоторые люди спасаются в лодках, наверное, примитивных крестьянских суденышках, постоянно захлестываемых волнами — можно сказать, они плыли под водой — и таков был Ковчег спасения. И те, кто всё же выжил, должны были видеть дрейфующие лодки с умершими, увлекаемые течениями океана».

«…Легенда о Граде Цезарей была смешана с легендой о Калеуче. Отец Маскарди искал Град среди озер и гор юга. Можно ли вообще найти его? Калеуче ходит под водой. Сможет ли это судно пройти подо льдами к Южному полюсу? Может быть, там обнаружится бессмертный Град?».

Юнг и Гессе: герметический круг

В 1951 году Серрано предстояло впервые отправиться в Европу — издательство «Панагра» командировало его как участника делегации, должной освещать Мировой конгресс прессы во Франции.

Полученный опыт был очень ценен для поэта: хоть мельком и украдкой, но он увидел те волновавшие его уголки Старого света, где разыгрался конфликт Второй мировой войны — места, до тех пор известные ему только понаслышке.

Именно тогда он захотел посетить виллу Каса Камуцци в Монтаньоле, итальянском кантоне Швейцарии, где тогда жил Герман Гессе. Уже несколько лет как получивший Нобелевскую премию, Гессе оставался едва известен миру.

Встреча, произошедшая в июле 1951, была восхитительна: преодолев языковые ограничения, писатели поняли друг друга, начав дружбу, протянувшуюся через время и пространство в манере почти сверхъестественной. Они обменивались письмами до самого дня смерти великого немецкого писателя в 1965.

Потому Серрано знал о Гессе то, чего не знали другие: воспоминания, наброски биографии и другие труды — сокровище неизмеримой ценности. Серрано стал великим борцом с неверной интерпретацией Гессе на западе, где его сочинения постоянно приспосабливали к переменчивым массовым течениям, в основном, американской поп–культуры. Например, Серрано высказывался против экранизации «Степного волка», полностью переработанной в духе, противном оригиналу, — фильм в итоге прошел незамеченным, не найдя в мире ни позора ни славы. Часть своих сил Серрано посвятил не только отрицанию неверного толкования Гессе, но и сохранению сущностного значения писателя. Одно из последних его сообщений в этой связи было опубликовано в «Эль Меркурио» 10 марта 2002:

«К несчастью, образ глубочайшего писателя и поэта Германа Гессе оказался сфальсифицирован и вульгаризован декадентским миром. Тем, кто однажды содрогнулся в присутствии его таинств, сегодня нужно перечитать его книги. “Демиан”, например, серьезными читателями того времени всегда понимался как символическая работа, отражающая масонскую легенду о Еве и “Сыновьях Вдовы” (к которым принадлежит и сам Демиан). Искатель Синклер (это имя великих наследственных мастеров шотландского масонства) — это толкование юнгианской концепции “Самости”, себя–самого, с уже присоединенной к самому себе душой–“анимой”; абсолютного человека. Вот что такое Демиан — “самость” Синклера. Демиан также — последователь гностического бога Абраксаса, объединяющего в себе противоположности».

Серрано привлекает Юнга для толкования Гессе вовсе не случайно: после встречи с немецким писателем оставался еще один шаг, чтобы замкнуть круг предначертания — и к концу 1959 года жизнь свела его со знаменитым швейцарским психологом Карлом Густавом Юнгом.

Насколько же сильной должна была быть встреча, если их архетипы будто сплавились в жаре земель восточной Индии, где обоим в том время случилось быть; Юнг сделал тогда то, чего не повторил больше никогда в жизни, а именно — написал предисловие к книге Серрано, которая вот–вот должна была появиться, «Визиты царицы Савской». Об индийском опыте Серрано мы еще расскажем. Юнг, хотя и умерший вскоре в 1961 году, оказал на чилийского поэта влияние, которое невозможно отрицать.

Опыт дружбы с Гессе и Юнгом оказался в чём–то решающим для Серрано. Он ощущал себя связующим звеном меж двух авторов, столь влиятельных в наше время. И в 1965 году он написал одну из прекраснейших своих книг, получившую наибольшее международное распространение: «Герметический круг — история о двух дружбах». Здесь представлен ряд откровений об обоих фигурах: беседы, документы, случаи из жизни и иные материалы, ранее нигде не появлявшиеся.