Русалка (СИ) - Политова Алина - Страница 38

Этой ночью Кит не просыпался, а у меня не было снов. Первая спокойная ночь за все время, что мы вместе. Почему я позволила себе просто спать, как нормальный человек, глубоким бесчувственным сном? Не знаю. Может, я слишком устала, а может, подсознательная часть меня знала, что ничего с Китом больше не случится. Мы слишком увлеклись игрой в загадки, в обреченность и не заметили, что Кит ни разу больше не пытался покончить с собой с тех пор, как мы стали близки. Почему мы пропустили это?! Почему не убежали из этого странного тревожащего места в мир нормальных людей, в мою уютную квартирку?! Нас ничего больше здесь не держало! И нам не нужно было в Мингон, не нужно...

Почему...

- Косуля, проснись. - Прошептал он мне в самое ухо. Я открыла глаза. Солнышко приветливо заглядывало в окно, а мое солнышко целовало меня в ушко.

- Посмотри, что я принес! Марта намонстрячила с утра пораньше.

На журнальном столике стояла тарелка с красивыми румяными булочками в форме розочек, кофейник и чашки. Я почувствовала аромат свежей сдобы, который сплелся с ароматом кофе.

- Боже, почему не делают таких духов... - Пробормотала я, втягивая в себя этот запах.

- Так от женщины утром должно пахнуть. - Согласился Кит. - Но только без духов. Проснулась пораньше, булок напекла, кофе наварила, принесла. Вот тебе и духи.

Я хотела по модной привычке возмутиться - чего это женщина должна вставать ни свет ни заря, чтобы булки печь?! Но перед внутренним взором моим расцвела картинка - я тихонечко поднимаюсь на рассвете, иду на кухню и пеку ароматные румяные булочки для своего любимого и детей. Из открытого окна доносится щебет птиц, а мой дом еще спит... Только аромат ванили и кофе бродит из комнаты в комнату, щекочет ноздри моим деткам, навевая сладкие утренние сны. В этом есть какое-то особенное наслаждение. Быть может, уже забытое многими женщинами. Какая-то магия. Я вспомнила своих подружек, которые рассказывали, что просыпаются пораньше, чтобы сделать макияж и прическу для мужа. Я буду просыпаться, чтобы делать булочки. От этих мыслей я растаяла и прошептала:

- Почему бы и нет.

Мы стали пить кофе и уничтожать булочки. Раньше я не представляла как это - есть, не успев проснуться, но оказывается, все дело в компании. Так приятно валяться в постели, жевать и болтать о всяких пустяках. Так спокойно.

- Почему ты отсюда сбежал, когда был маленький? - Спросила я, когда мы заговорили о его матери.

- Я не знаю. - Он пожал плечами.

- Как это не знаешь? Забыл?

- Ну и забыл тоже. Не помню, чтобы я хотел сбежать. Тут было скучно, но я ж и не знал другого. Думал, так нормально. Я бы сам не сбежал. Я тут как-то тупел от того, что одно и то же каждый день. Ждал только, когда приедут студенты, чтобы таскаться повсюду за ними. Больше развлечений никаких не было. Ну любил с Марком съездить в город за продуктами или гостей встретить. Я как овощ был, мне щас так кажется.

- Но ведь ты сбежал в конце концов.

- Это все Марк. Он заставил меня.

- Заставил?!

- Да. Я смутно помню это все. Он мне был всегда товарищ. Наверное, он хотел, как лучше сделать. Знаешь, он всегда любил мать. Ну как женщину любил. Я это даже тогда понимал. Сейчас тоже любит. Не знаю, было у них что. Вряд ли. Любил ее безответно. Уважал сильно. Может потому и жил при ней всегда. Я ему как сын был.

- Может он твой отец?!

- Нет, это точно нет. Он бы проговорился.

- Кстати, ты никогда не говорил про отца...

- Я его не знал. Он погиб до моего рождения. Работал в милиции в городе, приезжал домой только на выходные. Во время дежурства на станции какие-то приезжие убили его, мне не рассказывали, что там случилось точно. Короче, погиб на боевом посту . Мать как раз была беременна, так что он не успел меня увидеть. У матери вся комната заставлена его фотками. Ну для меня он просто лицо на фотографии, и все. Марк говорил, что с тех пор, как его не стало, мать слегка помешалась от горя. Раньше была другая. Ласковая, веселая, улыбчивая. А как отца не стала - странности у нее появились. Опять же - я знал мать только такой, какая она сейчас. Помню, в детстве побаивался ее. Она холодная была, кажется, поколачивала меня за проделки. Марк защищал. И я к Марку больше был привязан, чем к матери. Ну и Марту тоже любил, она добрая очень, но как серая тень всегда жила. Тоже тетка странная. Она обо мне заботилась всегда хорошо, угощала сладостями, вещи мои стирала и гладила, в постель укладывала. Так мы и жили. В тот день что вышло? Мать приболела накануне. Вечером Марк отвез ее в больницу. Она не хотела, но там что-то серьезное было, живот сильно болел, может аппендицит, не знаю. Надо было вести в больницу, как она ни сопротивлялась. Марк отвез. Когда вернулся, сказал, что ничего страшного, маленькую операцию ей сделают и скоро вернется. Мне даже легче как-то было, что матери не будет несколько дней дома. С Марком и Мартой хорошо было, они ласковые, не ругали меня никогда. Мы бы по вечерам в шашки играли и в домино, чай с пирогами пили. В общем, я настроился на спокойную жизнь, но не тут-то было. Марк и Марта стали судорожно собирать мне сумку с вещами. Марк меня посадил за стол и заставил выучить, как доехать до большого города. Как вести себя в поезде, что говорить. Что потом делать, когда приеду. Я не понимал, зачем мне уезжать, но Марк стал таким дерганным, напряженным, что мне не захотелось с ним спорить. Марта тихо плакала, сидя в уголке. Подходила меня обнимала, потом отходила и плакала дальше. Я все запомнил, что Марк мне рассказал. Марта дала мне сумку со сменной одеждой. Там еще, помню, пакет с пирожками был и бутылка с лимонадом. Пирожки с рисом и яйцом, точно помню. Теперь, если ем такие, всегда вспоминается чувство страха и ожидания чего-то нового, волнительного. Это потому что я их в поезде потом ел, пока ехал. Короче, Марк с утра меня отвез на станцию в город, посадил в поезд. Дал в руку мне бумажку и сказал, что на станции нужно найти милицию и дать им эту бумажку. Он сказал, что меня ждет новая жизнь, очень хорошая. В принципе он соврал. Но что он мог знать о жизни в большом городе? О жизни в интернате? Ничего. А может, жизнь там и правда была лучше, чем здесь. Я бы просто превратился в идиота, если б видел из года в год эти скалы и ничего больше.

- Что было на этой бумажке?! - Спросила я. - Ты отдал ее в милиции?!

- Нет. Я ее выбросил.

- Но ты хоть прочитал?!!

- Ты знаешь, я не особо еще мог читать. Так, по слогам, и печатные буквы. А почерк у Марка был корявый очень. Я открыл, посмотрел, ничего не понял. Там было написано много, с полстраницы, да еще и мелким почерком. Я какие-то слова понял, но мало. Было какое-то чужое имя написано, я его запомнил. Помню, гадал - фамилия это или просто какое-то слово незнакомое. Имя, отчество и слово тоже с большой буквы. Вот забавно, а? Я всех этих подробностей не помнил буквально недавно! А теперь все всплывает потихоньку. Может, еще что вспомнится вот так вот, само!

- А что за имя, ты не помнишь? - Мне не до его лирики было, я чувствовала себя гончей, напавшей на след! - Ну же, Кит, напряги мозги!

- Кать, ну не помню я! Сколько лет прошло, я еще шкет совсем был. Фамилию помнил какое-то время, сама как-то в память врезалась, но потом забыл. Не вспомню, уже, нет, это вряд ли... такие мелочи не запоминаются.

- Господи, но зачем же ты выкинул эту бумажку?! Ведь это, наверное, важно было!!!

- Зачем выкинул... - Кит задумался. - Вот странно... я и помню это, и не помню. Эта записулька какое-то ощущение странное у меня вызывала. Очень-очень странное! Я его помню, точно помню! Но словами не передать... нет этому слов. Вроде как одновременно и опасность и... спасение что ли.

- Не понимаю...

- Кать, ну как тебе объяснить-то... говорю же, нет слов!

- А ты с чем-нибудь сравни, у тебя же хорошо получается.

- Сравнениями... м-м... ну вот как будто идешь по черному мокрому тоннелю. Гадкий тоннель такой. Воняет там и крысы. Идешь. И думаешь - ну не может же он вечно длиться, чета хорошее будет на другом конце. Не помнишь, зачем зарулил в это злачное место. Но какбэ доверяешь себе - раз зарулил, значит, важно было так сделать. Просто забыл. Идешь. И вдруг видишь, ответвление. И там свет и солнце, и все веселые. Хочется туда пойти. Но вспоминаешь - не зря же в тоннель зашел. Нужно пройти путь до конца, иначе это важное, куда шел, не увидишь. Ведь уже столько прошел! Зря что ли мучился?! Как все бросить и уйти в ответвление?! В пройденном пути тогда не будет смысла. В трудах твоих не будет смысла. Ты же и так с улицы вошел. Что же, теперь тупо выйти обратно на улицу? Ты меня понимаешь?...